Рецепт этой фирменной закуски хозяин таверны придумал сам, чем – вполне обоснованно – гордился.
– Нет, этого нет, надо в погреб лезть, – отвечала Морана. – Шэд все сожрал вчера. Под водку.
– Но по кассе… – начал гоблин.
В кладовой хихикнули:
– Он заплатил за две банки, а за три обещал натурой отдать.
Гоблин покачал головой:
– Ох, Морана, Морана… «Ветчина со сметаной и луком по-гномовски»?
– Шесть банок.
– Должно быть восемь, – заметил Магнус. – Или тебе кто-то за две тоже натурой расплатился? Андерет, может быть? Он ветчинку любит…
Серый эльф Андерет стоял во главе цеха парфюмеров Бьонгарда и как никто мог оценить изысканный аромат старинных вин, которых было полным-полно в подвалах таверны. С гоблином их связывала старинная дружба. Она возникла в тот страшный год, когда Разрушители заняли Трандуиловы Чертоги и потребовали выдачи всех серых эльфов, бежавших в Железный Лес от гнева мандреченских магов. Андерет попал в руки Разрушителей. Магнус пришел за ним и подтвердил, что эльф родился не в Фейре, а здесь, и никогда не бывал в Мандре.
А после войны, зайдя в лавку к Андерету, Магнус встретил там очаровательного суккуба, выбирающего духи. Гоблин сразу понял, кто перед ним. Теперь Магнус радовался стабильно увеличивающимся прибылям. Дед хозяина таверны был гномом и, помимо интеллекта, позволившего Магнусу покинуть диких сородичей, передал внуку и склад характера.
– Или Сташи? – предположил гоблин.
Узкие уши горгульи дрогнули. Зверь открыл один глаз и посмотрел на хозяина таверны.
– Доброе утро, Газдрубала, – сказал Магнус.
– Никто мне ничего не расплачивался, – сердито отвечала Морана. – Сташи вчера из номера не выходила. Плакала все о ком-то… Ты знаешь, я предложила ей остаться у нас. Куда ей идти? Полукровок никто не любит, ни люди, ни вампиры.
– Но кровь не сосать и прилично вести, – сказал гоблин строго.
– Она перерожденная, говорю тебе. Кровь ей и не нужна. Отработает за постой, а там видно будет.
– Ладно. Пересчитай еще раз, – напомнил Магнус. – Ветчины должно быть восемь банок.
– Раз… два… А да, восемь. Две под лавку закатились.
Дверь таверны распахнулась. Проем заполнило огромное кабанье рыло. Горгулья вздыбилась на стойке, взмахнула крыльями и зарычала. Магнус встал, вытягивая из ножен на поясе меч.
Кабан рухнул на пол. Стало видно покрытую засохшей кровью рану в его боку и крепкую, высокую женщину, которая и притащила его. Темная полоска над верхней губой сообщала о принадлежности гостьи к племени гномов; а если у кого-то еще оставались сомнения, их развеивал боевой топор, который Хэлл небрежно закинула на плечо.
Несколько лет назад жизнь гномицы текла спокойно и размеренно. Муж Хэлл держал лавку в Бьонгарде, торговал часами, механическими игрушками и украшениями. Весь свой товар он делал сам. Темный эльф по имени Эртас купил у гнома часы и попросил выгравировать на них защитное заклинание, в котором, как известно, используется имя защищаемого. Эльф двинулся по старой тропе из Бьонгарда к Гламранту. По пути он сверялся с часами, чтобы не попасть под горячую руку троллям и паукам. Но защитное заклинание не помогло – Эртас не добрался до Трандуиловых Чертогов, где его ждала родня. А еще через год ватага темных эльфов убила паука, напавшего на их деревню. Из желудка чудовища, помимо всего прочего, достали часы с выгравированным на них заклинанием. Гильдия часовщиков исследовала механизм и установила, что он обладал дефектом сборки, из-за чего часы убегали вперед на минуту каждый час. Родственники Эртаса пошли к друидам и потребовали правосудия. Некроманты вызвали дух покойного, и после этого стало окончательно ясно, что Эртас погиб из-за того, что часы его спешили.
Гнома казнили. Хэлл продала лавку и поехала домой, в подгорья Эммин-ну-Фуин. Но доехала только до поворота на Старый Тракт. Нравы гномов были суровыми, а Хэлл за годы жизни в Бьонгарде привыкла к свободе. Да и вряд ли ей удалось бы выйти замуж снова, мужчин ее возраста среди соплеменников было гораздо меньше, чем женщин. Хэлл подружилась с хозяйкой и осталась в таверне. Морана с радостью и удовольствием уступила ей честь готовить завтраки и ужины, а также обеды. Суккуб была хорошим поваром, но сама редко употребляла человеческую пищу. Необходимость готовить то, что не ешь, порядком утомила Морану за последние несколько веков.
– Вот это по-гномовски, – одобрительно сказал Магнус. – Кто-то еще не похмелялся с утра, а кто-то уже зверя добыл.
– Ото ж, – сказала Хэлл, подходя к стойке. – Но и похмелиться не помешает.
Гоблин нацедил пива из бочки и подвинул Хэлл мигом запотевшую кружку. Гномица приложилась к пиву. Из кладовки появилась Морана. Увидев валявшуюся на полу тушу, суккуб брезгливо наморщила носик:
– Я не буду это есть.
– Да брось, Морнушка, – сказала Хэлл добродушно, стирая пену с усов. – Замариновать с лучком и уксусом, помидорчик там…
Магнус закрыл гроссбух и убрал его под стойку.
– У меня уже слюнки текут, – сказал гоблин. – Я пока разделаю. Пойдем, Газдрубала. Поможешь мне.
Магнус взял топор Хэлл, который гномица прислонила к стойке, и двинулся к выходу. Горгулья зашлепала вслед за хозяином, волоча по полу усеянный шипами хвост.
– Мариновать помогу, – сдержанно откликнулась Морана. – Но есть не буду. Я не ем то, что всю жизнь роется носом в грязи.
– Ох какие мы принципиальные, – хмыкнула Хэлл. – Вот мораль гномов: не парься, что ешь, главное, убежать не дай. И мы всегда сыты!
– При наличии крепкого желудка – вполне применимый алгоритм, – вежливо ответила суккуб.
Морана присела на корточки, чтобы внимательнее рассмотреть добычу.
– Я не понимаю, – пробормотала она озадаченно. – Это что, нога?
– Пятая, – ответил подошедший Магнус.
Морана хмыкнула:
– Пятиногого пса я знала когда-то… очень давно.
– Я помню, ты рассказывала, – кивнул гоблин.
– Но пятиногого кабана вижу впервые, – закончила Морана.
Суккуб помогла Магнусу и Газдрубале выволочь тушу во двор. К тому времени, когда Морана вернулась, Хэлл угрюмо созерцала потеки пены на дне кружки. Хозяйка налила гномице еще пива, насыпала на тарелку сухариков.
– А что стало с тем псом? – спросила Хэлл.
– Он спал в моих снегах… а потом наступил, – ответила суккуб.
Гномица отвела взгляд, чтобы не видеть холодного мерцания в глазах подруги.
– Я все время забываю, сколько тебе лет, Морана, – сказала Хэлл.
– Да знаешь, я – тоже, – непринужденно ответила суккуб. – Надо здесь проветрить, а то надымили ночью…
Гномица прикончила кружку одним большим глотком и поднялась. Подруги подошли к окну и стали снимать ставни.
