Ингрид не пошла с ними. Смысла в этом не было. Амальонцы не пустили бы ее без вмешательства Аруна V, это раз. Куда более важным ей представлялось встретиться и поговорить с Дианой, это два. К тому же драться она все равно не умела, и толку в ее военной подготовке не было никакого. Хотя отсутствие у себя магических способностей в общепризнанном громальонском смысле не мешало ей знать, что она будет на поле битвы.
Ингрид закрыла глаза и увидела две армии, стоящие друг напротив друга ясным безоблачным утром. Армия Дианы и армия Ричарда. Армия Ричарда… Ингрид не удержалась от улыбки. У Амальона не было и шанса в этом сражении. А на улице как назло лил дождь, мешая насладиться последними солнечными днями этой жизни, которая скоро изменится самым коренным образом.
О том, чтобы сбежать в Эльмарен Ингрид не думала и секунды. Такие мысли просто не приходили ей в голову. Она знала, что ее место здесь, точнее там. Там, где будет проходить сражение. Возле Дианы. Против нее.
Против нее…
Амальонка тряхнула светловолосой головой. Все-таки она по-прежнему не понимала смысла происходящего. Но она знала, что она будет делать и чувствовать.
Сев в саду на мокрую скамейку под яблоней, Ингрид расправила руки по спинке скамьи, запрокинула голову и подставила лицо мелким каплям моросящего дождя, просачивающегося сквозь листву дерева. Ее единорог не замедлил подойти к своей хозяйке и положить ей свою тоже уже мокрую морду на колени. Ингрид перевела взгляд на него.
– Скучаешь?
Животное потерлось мордой о ее бедро. Амальонка инстинктивно отшатнула голову назад, чтобы не быть задетой сверкающим как единственная драгоценность посреди унылого сада рогом своего зверя.
– Я тоже. Еще пара деньков и скучать не придется. Вообще может уже ничего не придется. Как тебе такая перспектива?
Опустив одну руку ему за ухо, она стала поглаживать своего единорога, ласково заглядывая в его красивые темные глаза.
– Мне тоже нравится, – пробормотала она спустя некоторое время.
– Мне надо ее увидеть, но, похоже, сегодня она не придет. Война ведь важнее, – продолжила она односторонний диалог со своим зверем.
В голосе Ингрид не было ни одной обвинительной или капризной нотки. Только сожаление оттого, что все есть так, как есть.
Поднявшись со скамьи и окинув взглядом мокрый зеленый сад, замершие в дожде деревья, Ингрид провела рукой по крылу своего единорога. Как с гуся вода. Его крылья были сухими. Гладкие нежные белоснежные перья на сильном мускулистом крыле. Еще раз она восхитилась тем, как же безмятежно красив был ее зверь. Иногда эта безмятежность могла казаться равнодушием, но это было не так.
***
Утром следующего дня, последнего дня перед битвой, Ингрид проснулась оттого, что кто-то настойчиво слал ей повторяющиеся образы Поляны Единорогов. Это была Диана. Бросив взгляд в окно, амальонка улыбнулась яркому солнцу. Точнее его сиянию, потому что окна ее комнаты выходили на запад, и она не могла смотреть восходящему солнцу в лицо. Но зеленый участок сада в ее окне был весь залит солнечным светом.
Наскоро одевшись, тихонечко, чтобы не разбудить никого, Ингрид выскочила из дома, выбежала в сад, оседлала своего единорога и направилась в сторону Поляны. Уже в небе Ингрид поняла, насколько странные мысли роились этим утром в ее голове. Например, что открывать портал на Поляну Единорогов опасно, потому что они с Дианой могут открыть портал в одно и тоже место и просто разминуться по пути. Амальонка знала, что такие нелепые мысли являлись признаком внутреннего смятения. Поняв это, она сжала зубы, открыла портал прямо в воздухе, влетела в солнечное кольцо, а через секунду вылетела из него уже на поляну.
Чуть впереди себя она увидела гронгирейку. Та была вместе со своим драконом, лениво расправляющим огромные крылья, чтобы потом тут же сложить их за спиной. И Ингрид поняла, почему она взяла с собой единорога. Чтобы тот мог попрощаться с драконом Дианы. На секунду нахмурившись, но потом усилием воли, разгладив складки на своем лбу и придав лицу радостное спокойное выражение, амальонка опустилась в высокую траву рядом с воительницей.
Та молча смотрела на нее. Прекрасное лицо ее было сурово. Взгляд синих глаз давил грузом принятого решения. Ингрид спрыгнула с единорога и через два шага оказалась прямо перед маршалом. В висках стучало от напряжения. В моменты, когда твой мир выкидывает подобные кульбиты, очень сложно удерживать в голове представления о радостном и счастливом будущем. Но Ингрид очень старалась. И хотя ее улыбка была следствием интенсивной работы умы, все же она была искренней.
И Диана не смогла не ответить на эту искреннюю улыбку.
Утро еще только начиналось в долине. И солнце всходило где-то там, над Амальоном. Смотреть туда было очень приятно. Но все же смотреть на Диану, на хмурую, строгую, непоколебимую в принятом ею решении Диану, было приятнее. Воительница не двигалась. Ингрид дотронулась до ее руки. Взгляд амальонки задел обручальное кольцо, и Ингрид весело рассмеялась.
Эльмарен сыграл с ними шутку. Злую добрую ли, сейчас это было не важно. Если бы их кольца снимались, то Диана уже сняла бы свое. Потому что выбор она сделала. Сделала его умом, не сердцем. А сердце ее продолжало биться ради той, которая стояла перед ней. И солнечное кольцо по-прежнему горело на ее пальце. Какая ирония. Это свет будет застилать ей глаза, когда воительница будет срывать со своих рук заклинания, направляя их в ряды вражеской армии.
Ингрид улыбнулась. Несколько виновато.
– Не смотри на него, – сказала она, проводя пальцем по руке маршала, повторяя четкие линии вен.
Диана выглядела сейчас совсем не как в свой первый визит в дом Фаридэ после их схватки на городской площади, во время которой к Ингрид пришел ее единорог. Тогда Диана была жутко напугана всем происходящим.
– Не было никакого проклятья, да? – спросила гронгирейка, без труда догадавшись, о чем думала Ингрид.
Амальонка в ответ пожала плечами и подняла на воительницу глаза, ища ответ там. Но ответа там не было. Взгляд маршала ранил своей неумолимостью. Стало бы легче, если повернуть голову и посмотреть на теплые ослепительные лучи всходящего над Амальоном солнца. Но Ингрид не могла позволить себе подобного предательства. Она знала, что воительнице в тысячи раз тяжелее, чем ей. Если Ингрид выживет, то все равно будет счастлива. С ней останется ее мир. Диана же, переживи она завтрашнюю битву, будет каждый день мучится мыслями о том, какой бы могла быть Долина и ее жизнь, прими она другое решение.
Говорить какие-то слова не имело смысла. Они всегда знали чувства друг друга. Поэтому Диана перешла к тому единственному, что могла сказать.
