- Опять твое… общество? – фейерверковой «шутихой» взвился отец. – Ты можешь хотя бы сейчас…
- Аркадий Валерьянович! – негромко сказал Свенельд, и отец замолк и отвернулся, тяжело дыша. Свенельд некоторое время смотрел на него, потом вернулся к Мите. – Только как… стихийный либерал Бабайко мог приказывать мертвецам?
- Вот именно! – с ненавистью глядя на Митю, прохрипел Ингвар. – Он что… тайный Мораныч?
Митя полоснул его таким взглядом, что Ингвар невольно отпрянул. Тут же разозлился на себя, захотел что-то сказать…
- Ингвар! – голос Свенельда Карловича лязгнул металлом. И уже почти шепотом он добавил, – Помолчи!
- А это и не он приказывал. – Митя двинулся к оседающим развалинам дома.
Кучки полусгнившего тряпья у колодца не заставили его остановиться – мало ли тут мертвяков валяется… И только через пару шагов он обернулся и стремительно пошел, почти побежал назад. Они лежали там все: убитый Бабайко сын, его младший брат и оба зятя… и последним, глядя в небеса пустыми неподвижными глазами – сам Бабайко. И узнал-то лавочника Митя только по вышивке на рубахе: пухлые щеки опали, повиснув складчатыми курдюками, живот провалился до хребта, будто сдувшийся воздушный шар, а нос, наоборот, заострился.
- Когда мы вошли, они были уже мертвы. – вопросительно поглядывая на Митю, сказал Свенельд.
- Он принес в жертву сына. Собственную плоть и кровь. – выдавил Митя. – Сам сказал: берите! Вот они и взяли. Всю. Всю плоть. И всю кровь. Наверняка там, в доме… - он мотнул головой в сторону осыпающихся развалин. – …и дочерей найдем.
Вспомнились выскочившие из дома баба с ребенком – значит, не родственники. Повезло им.
- Кто – они? – нетерпеливо спросил отец. – Кто взял?
Митя снова кивнул на развалины. Сил ворочать языком не осталось, слабость накинулась как мазурик из засады, подломились ноги, так что он обессилено плюхнулся на бортик колодца, заработав очередной гневно-презрительный взгляд Ингвара. Чем тот недоволен на сей раз? – подумал Митя, и тут же обнаружил, что уселся совсем рядом с мертвецами. Зло дернул подбородком – его соседство не смущало, а Ингвар – как угодно.
- Внизу? – деловито спросил отец, и на Митин слабый кивок обернулся к немцу. – Свенельд Карлович, вы не могли бы…
Ковши паро-бота принялись медленно и аккуратно раскапывать развалины. Сыпалась древесная пыль, раскатывались чурбаки, из ковша вываливалась то золоченая ножка стула, то медная кастрюля. Очередной взмах ковша открыл буфет – от него осталась лишь половина, перерезанные пополам полки топорщились ломанной щепой, а в глубине стояла знакомая бело-голубая фарфоровая чашка с монограммой их поместья. Хоть обратно забирай. Митя криво усмехнулся.
Ковш паро-бота вгрызся в остатки стены… из-под груды древесной трухи выглянул край бревенчатого настила из цельных бревен, золотистых, ровно только что ошкуренных. Еще пара взмахов ковша… и обломки просыпались в открытый люк в подпол. Уводящие вниз ступеньки терялись в темноте. Отец и Свенельд Карлович переглянулись.
- Сомневаюсь я, что у него там бочки с квашеной капустой хранились.
Свенельд Карлович кивнул… паро-бот запыхтел, пуская пар из сочленений стальных лап, уперся в землю могучими ножищами… Край его ковша подцепил бревно и принялся выковыривая, точно как выковыривал камни из заброшенной пашни. Пыхнуло, хрустнуло… выломанное из настила бревно с грохотом отлетело в сторону. По бревнам пробежал серебристый свет – стремительно, как огонек по пропитанному керосином фитилю, прокатился от края до края, рассыпался ледяным фейерверком, стрельнул разок-другой мелкими искрами… и потух, исчезнув, точно и не было. Бревна начали стремительно темнеть, запахло гнильем.
Не выдержав, Митя колупнул ближайшее, откалывая длинную щепу, тут же осыпавшуюся в пальцах горстью мокрой трухи.
- Митя! – гневно рявкнул отец. – Хватит уже доказывать!
- Там никого живого нет… - повел плечом Митя. – И неживого тоже…
Ковши паро-бота смахнули уложенные бревна, как крышу с собачьей будки. Автоматон так и застыл, задрав к небу «лапы». Свенельд Карлович приподнялся в седле…
- …только полностью мертвое. – закончил Митя.
- Могильник. – шепот Штольца упал с высоты паро-бота точно кирпич с крыши.
Земля под бывшим домом Бабайко была словно расчерчена на крохотные клетушки-комнатки из вертикально вбитых чурбачков. В каждой, в окружении скудной утвари – полузасыпанных землей битых горшков и обрывков ветхих тканей, скорчившись и поджав колени к груди, лежало по скелету, а порой и по два-три. И только посредине, в самой глубокой и просторной из ям, лежали двое. Окутывающие маленькие, ясно, что детские, скелеты меховые одежды, густо расшитые костяными бусинами, казались новехонькими, точно вчера сшитыми – ворсистый мех трепетал под налетевшим ветерком. Скелеты лежали бок о бок, склонившись головами друг к другу и прижавшись так плотно, будто срослись. И там, где их виски соприкасались… торчала рукоять ножа. Посеребренное лезвие вошло меж черепами.
- Кто… что это? – стоя на краю провала, прошептал отец.
- Боги. – тихо шепнул соскользнувший из седла паро-бота Свенельд Карлович.
- К… какие еще… - таким растерянным Митя отца никогда не видел.
- Местные. – вздохнул Свенельд Карлович. – Племенные… Я, конечно, всего лишь любитель. – он смутился, но продолжил. – Но по особенностям захоронения, манере трупоположения, грубой керамике… видите, даже без гончарного круга, на плетеную основу глину лепили… могу сказать, что… здешний могильник старше не только христианства, но и Чтимых Кровных Предков вашего народа: Сварога, Даны, Макоши…
- И… что? – не понял отец.
- Неужели вы думаете, Аркадий Валерьянович, что в ту давнюю пору человеческие племена жили без богов? – криво усмехнулся Свенельд Карлович. – Хотя бы вот таких маленьких… и очень местных. Зато всевластных на своей территории.
Всевластных! Митя задохнулся. Так вот почему они и мертвецов подымали, и воду, и землю… Их мертвецы! Их вода! Их земля!
- Я видел! – прошептал он. – Видел, как их убивали!
- Пророком сделались, Дмитрий? – процедил молчавший до поры Ингвар. – Теперь в провидческих припадках биться будете, пену изо рта пускать?
Старший брат только мазнул по нему раздраженным взглядом и повернулся к Мите.
- Чтобы перестать быть человеком и стать… чем-то иным… всегда надо пройти через смерть. – он вдруг смутился. – Во всяком случае, так утверждают наиболее известные ученые авторитеты по первобытным культам.
«И Кровные Внуки Чтимых Предков» - подумал Митя.
- То, что мы наблюдаем тут, больше всего похоже на картину культа Купала и Купальницы… - продолжал старший Штольц. - Вероятно, Бабайко нашел их, когда строил дом.
- Колодец копал. – пробурчал Митя, не отрывая глаз от двух маленьких тел на дне ямы. Точнее, от рукояти воткнутого в них ножа.
- А я ведь говорил! С ходатайством в земство обращался! И к губернатору! – зло бросил Свенельд Карлович. – В здешних землях надо проводить серьезные раскопки. И вводить государственную собственность на все находки.
- Своими скифскими сокровищами пожертвуете, Свенельд Карлович? – стараясь – почти безуспешно – чтоб его вопрос не звучал язвительно, спросил Митя.
- Мой брат думает не только о себе. – процедил Ингвар.
- Я нашел скифское золото… а господин Бабайко присвоил древнейших богов! – брата Свенельд не слушал.
– Знать бы еще, как лавочник заставил их выполнять свою волю. – устало вздохнул отец – и тоже уставился на скелеты в яме. Точнее, на рукоять воткнутого меж ними ножа.
- Если герр Лемке догонит сообщника… – начал Свенельд Карлович.
Бух-бух-бух! Из-за забора воздвиглись широкие стальные плечи автоматона. Привставший в седле паро-бота механик еще издалека кричал по-немецки:
- Герр коммандирен, я даже по окрестностям поездил, поискал, никаких следов! Вы уверены, юноши, что негодяй уехал на паро-телеге? Ох, майн готт, что здесь у вас?
- Никаких следов… - не отвечая на удивленный возглас немца, повторил Митя. Враз исчезнувшие следы – знакомо-то как!
