Останки родителей я естественно перезахоронил в другом месте.
В одном я был благодарен этому ублюдку.
Он не был так силен, как заявлял.
Иначе бы его плетение, его заклинание не рассеялось после смерти.
И мне бы пришлось уничтожать магию в останках тел моих родителей лично, чтобы развеять заклинание.
Чтобы предать их земле во второй раз.
Спасибо ублюдку за то, что он не до конца ублюдком был.
Я похоронил останки родителей без лишнего надругательства и привлечения других людей.
Там, где никто не будет знать.
Там, где их не подымут из могилы, чтобы использовать против меня.
Там, где они найдут заслуженный покой.
Я знал, что он умрет.
Я хотел этого, но не говорил об этом даже в своих мыслях.
Я понимал, что Геката это тоже знала.
Я видел, что ее это расстраивало.
Я не понимал и не понимаю до сих пор причины, по которой она смотрела на меня грустными глазами, говоря о том, что пропал мой обидчик, и она прекрасно понимает мои чувства, но не одобряет того, что я сделал…
Я не понимал и не понимаю причины, по которой меня завербовали в армию демонов, намеревались сделать убийцей, но мой демон оказался расстроенным тем, что я сделал первый шаг на пути к уничтожению своей человечности.
Я этого не понял до сих пор.
Может быть поэтому я и остаюсь слабейшим?
— Кажется, уже хватит, — донесся до меня чуть дрожащий голос.
Женский голос.
Слева от меня.
Я поворачиваю голову и смотрю на источник этих слов.
Медленно вырываюсь из своей памяти, развеивая магическое зрение, в котором фигура, говорившая со мной всего лишь серая оболочка без огня души внутри.
Бездушная.
Фокусирую взгляд на ней.
Ликардия смотрит на меня.
Я смотрю на нее.
В ее глазах… это не ужас.
Это смесь страха, восхищения и немного трусости.
Вестница Смерти боится меня?
Почему же?!
Оттого, что я, слабейший из кандидатов в Практики, выжигаю с помощью заимствованной магии армию нежити-скелетов, подчиняющихся приказам давно умершего некроманта?!
— Глеб, — прямо передо мной встает миловидное лицо светловолосой девушки с глазами цвета сапфира и чуть заостренными ушами. — Прошу, остановись. Достаточно.
Лаурель.
Девушка, которая хочет казаться другом, но как бы она ни говорила, мечтает вонзить в меня свои женские коготочки и заявляет права.
Я как-то легко погружаюсь в магическое зрение, смотрю на нее.
Обычная серость, внутри которой блеклый свет.
Как и у любого эльфа, не способного направлять магию.
Она просит меня остановиться.
Бездушная просит меня остановиться.
Почему?
Что не так?
Я же уничтожаю мерзость.
Бездушная бахвалилась, вела себя вызывающе, едва ли не прямым текстом говоря, что ее интересуют сильные мужчины.
Ну вот он я.
Силен.
Кто еще в этом мире способен, пусть так, но вызвать Колдовской Огонь?
Эльфийка хотела, чтобы я был тихим и спокойным, ратовал за правое дело.
Так я этим и занимаюсь.
Уничтожаю отголоски некромантии.
Что опять не так?
— Господин, — я чувствую, как на вытянутую правую руку ложится чья-то могучая лапа. — Достаточно.
Оборачиваюсь.
Меняющийся на глазах оборотень, возвращающий себе обличье человека, телосложение которого заставило бы рыдать даже матерых бодибилдеров.
Он сер снаружи.
Его душа так же сера, как и у обычных людей, но с прожилками черноты и зелеными искрами.
Следы Магии Теней, которые изменили его душу и сущность.
Позади него стоит рыцарь в потрепанных доспехах, который снимает свой помятый шлем.
По его лицу текут ручьи пота.
— Беру свои слова назад, Практик. — он смотрит на меня с нервной улыбкой. — Ты чертовски опасный сукин сын.
Рядом с ним стоит его раб, мальчик-Слуга, ничем не выдающийся.
Такой же серый, невзрачный, как изнутри, так и снаружи.
Как и его хозяин.
Забавно…
Чем более банален человек внутри, чем проще его душа, тем больше он старается выделиться среди таких же как он банальностей.
Небокоптители.
Грязь под ногами сильных мира сего.
И…
Это не мои мысли.
Левая рука разжимает рукоять демонического клинка.
Канал Магии Теней разрывается и на меня нахлынула усталость на грани легкой дремоты.
Меня подхватывают руки голого культуриста.
— Оденься, — поморщился я, стараясь развидеть то, что заставило бы посчитать себя неполноценным большую часть мужчин. — Надеюсь, ты им не подпоясываешься, Олегус.
— Он плохо изгибается вокруг талии, господин, — осклабился оборотень, но, передав меня в заботливые руки эльфийки и бездушной, медведь в человеческом обличье начинает натягивать брошенное ему Паладином исподнее.
— Мягонько, — произнес я, чувствуя, как мое лицо греет что-то теплое, упругое, но все же предательски комфортное.
С наслаждением зарываюсь между этих двух волшебных поду…
Оторвав голову, смотрю прямо в глаза Ликардии.
На лице Вестницы Смерти осторожная улыбка, перерастающая в торжествующую.
— Мог бы и потерпеть, пока останемся одни, — произносит она, перекидывая мою руку себе за шею и взваливая меня на свое плечо. — И не смотри на меня так ревниво, остроухая! Он сам в декольте лицом полез!
— Ну и ладно, — Лаурель дернула плечиком.
— Как-то вы расслабились, — прохрипел я, с благодарностью принимая мех с водой от Слуги. — Неужто всех скелетов перебили?
Моих сил было достаточно на то, чтобы спалить несколько десятков, возможно даже половину отряда…
— В этом нет необходимости, господин, — произнес Олегус, обзаведясь штанами. — Вы прикончили всех.
— Да ну на… — не поверив, я посмотрел в сторону, откуда на нас шел отряд мертвых воинов.
Выжженная до состояния ночной черноты земля, местами поблескивающая участками, подвергшимися остекленению ввиду расплавления песка, имевшегося в почве и бликующего в языках пламени, сохранившегося кое-где на земле.
Ни травинки, ни костинки, не железячки…
— Сбежали в болота, скорее всего, — предположил я, стараясь на думать о том, что крошечные лужицы металла и белесые осколки — все, что осталось от большей части мертвого отряда.
— Да, касательно этого, — Лаурель поднесла к небольшому огоньку наконечник своей стрелы, обмотанный чем-то похожим на влажную тряпицу.
Последняя вспыхнула, после чего эльфийская лучница выстрелила по небольшой дуге прямо туда, где в легкой дымке тумана виднелась какая-то конусообразная масса.
Я напрягся, увидев, как подожженная стрела впилась в здоровенный курган из черной земли…
Расположенный в центре довольно большого, но не самого глубокого котлована…
— Два вопроса, — для храбрости я отхлебнул еще водички из кожаной фляжки, которую мне с понимающим взглядом подсунул Паладин.
Водичка оказалась с привкусом винца.
Ну хоть не ослиная моча.
— Я даже знаю каких, — хихикнула Ликардия, по-матерински погладив меня по голове.
— Где болото и где остров с руинами? — спросил я.
— В том-то и беда, Глеб, — развел руками Паладин. — Ты их испарил.
— Упс, — выдал я, виновато улыбнувшись.
Олегус хотел было что-то мне сказать, но не успел.
С шумом курган распался на части, высвобождая из глубин…
Нечто огромное.
Крылатое…
Хвостатое…
Когтистое…
С огромной хищной мордой, украшенной горящими глазами с вертикальными зрачками.
И огромной пастью, полной зубов таких размеров и остроты, что Шовель стыдливо спрятал свою саблю.
— И что это за хреновина такая? — тихо спросил я.
— Дракон, — дрогнувшим тоном пояснила Ликардия. — Магическое создание, равное по силе Старшим Богам, а то и превосходящее их… И, кажется, сейчас он нас сожрет…
Ноздри дракона, в каждой из которых запросто мог скрыться любой из нас, дыхнули клубами едкого дыма с примесью серы.
Пасть дракона принялась открываться, демонстрируя ряды зубов, больше похожих на частокол той деревушки, с которой все и началось.
