Лис и охотник, отведя коней подальше, втиснулись в расщелину, моля небеса лишь об одном — чтобы абары не слишком быстро хватились пропавших собратьев. Вражеский лагерь отсюда был виден как на ладони. Вот только ветер относил звуки в другую сторону, не давая слышать, о чем переговариваются среди шатров.
— А вот и наш козопас, — пробормотал Лис, указывая взглядом на приближающийся к лагерю небольшой отряд. — Судя по тому, что он в седле, а не пешкодралом, прием ему оказали вполне цивилизованный. Сразу на шашлык не пустили.
Между тем всадники торопливо заехали внутрь сложенной из камней ограды и спешились. Должно быть, известие об их приближении уже докатилось до войска, потому что из шатров на круглую площадь в центре лагеря начал валить люд, вооруженный и настороженный. Последнее было заметно даже издалека.
— Но и оркестр, похоже, не предвидится, — все так же под нос себе пробормотал Сергей. — Посмотрим, обойдется ли без разбивания бутылки шампанского о носовую часть лица прибывшего.
Между тем на площади меж шатрами уже собралась немалая толпа, разглядывавшая Нурта, как будто за время отсутствия тот обзавелся рогами и хвостом. Сопровождавшие бывшего резидента всадники что-то кричали, указывая на вернувшегося «с холода». Тот отвечал, судя по жестам, отрицая несправедливые обвинения в свой адрес.
— Порвут? Не порвут? — оценивая разброд во вражеском лагере и обращаясь, должно быть, к провидению, тихо спросил Лис. — Не должны бы. Резидент все же — не последняя пешка в своем народе. Абы кого на такую должность не поставят.
В это время Нурт поднялся в стременах и заговорил резко, возбужденно, указывая то на соотечественников, то на грудь, то в небо. Слушая его, войско загудело и пришло в волнение, точно морская гладь, потревоженная ветром. Руки обвинителей потянулись к бурно жестикулирующему всаднику, желая стащить оратора наземь. Но тот не унимался.
— Что же он им там втирает-то? — внимательно рассматривая абарские лица и стараясь просчитать реакцию воинства на пылкую речь агитатора, процедил Лис. — По-любому, он же, поди, не сирота, должны сыскаться родичи, друзья по школе и, уж всяко, по службе в армии…
Эти слова можно было счесть пророческими, поскольку вслед за теми, кто пытался стащить оратора с коня, у него тут же появились защитники, и таких оказалось вовсе немало. Они возмущенно замахали руками, причем каждым взмахом норовили попасть весомыми пятипалыми аргументами оппонентам не в бровь, а в глаз. В толпе замелькали кинжалы.
— О, дискуссия приобретает желаемую остроту. — На лице Сергея появилась глумливая ухмылка. — Вот это я называю — содержательный диалог на всех трех уровнях атаки. По окончании в живых должно остаться только одно мнение. А еще лучше — ни одного. Пожелаем же сокрушительной бескомпромиссной победы обеим сторонам!
Шанс, что лисовское пожелание сбудется, оказался вполне реален: людское море забурлило и вспенилось кровавыми брызгами. Сергей увидел, как вздыбился с гневным ржанием конь Нурта и обрушил подкованные копыта на какого-то невежу, пытавшегося схватить его под уздцы. В тот же миг чьи-то руки вцепились в одежду всадника, вырывая его из седла. Тот рухнул наземь, на лету пытаясь сломать удерживавшую его пятерню, и тут целый клубок переплетенных тел покатился по вытоптанной земле, подминая все новых бойцов.
— Красиво, черт побери! — восхитился Лис. — Эх, жаль, они от ран быстро отходят.
Он хотел еще что-то добавить, но тут картина резко изменилась, точно фокусник, махнув волшебной палочкой, превратил батальную сцену в траурную церемонию. Только что кипела горячая схватка, и вот уже распластанные тела, очень неохотно проявляющие слабые признаки жизни, недвижно распростерлись на земле, не тревожа суровой мрачности скал, нависших над местом побоища. Скакуны у коновязи, чуткие ко всяким чарам, нервно прядали ушами и рвались подальше от этого недоброго места.
— Ничего себе тихий час в ползунковой группе, — негромко присвистнул Лис, оценивающим взглядом окидывая картину всеобщего разложения войска по плоскости. Охотник молча покачал головой и указал пальцем туда, откуда могли появиться оставшиеся всадники разъезда.
— Та ты шо, дружаня, ты погляди, шо с ними сделалось. Интересно, это у них по расписанию такой падеж или таки шо-то стряслось?
Провидение, к которому, должно быть, был адресован и этот вопрос, скромно промолчало, оставляя институтскому оперативнику самому искать ответ. Все это время он не спускал глаз с территории абарского лагеря. Люди были живы, они лишь валялись тряпичными куклами, едва шевелясь подобно оглушенным рыбам, выброшенным на берег взрывной волной.
— Ay, кулак богемской ярости, это вы там с Зигмундычем уже шось нашустрили? — на всякий случай поинтересовался он.
— Нет, а в чем дело?
— Да не, так, контрольный вопрос, ничего существенного. У нас тут абарское войско изображает из себя валежник. Причем на редкость убедительно изображает. Как там у классика: «О поле, поле! Кто тебя усеял мертвыми костями?» Здесь, к сожалению, не совсем мертвыми, но и не слишком живыми.
— Так что, мы уже победили? — обрадовался стажер, на ходу раздумывая, как сообщить дракону, что можно поворачивать обратно.
— Хрен его разберешь! Может, это какая-то военная хитрость типа «бей своих, чтоб чужие боялись». Ох, чувствую, у меня опять накопились вопросы к Нурту. Придется его вытаскивать из братской потасовки.
— Господин инструктор, но лезть туда опасно! — встревожился герцог Нурсии.
— Это мне говорит человек, летящий хрен знает куда на драконе в надежде малехо погеростратствовать на охраняемом хаммари объекте?! Так сказать, в свое удовольствие и к вящей славе молодецкой. Растроган, мой летальный собрат, весьма растроган! Ладно, Карел, если шо не так, держись на связи. Пока абарцы тут склоняются в лежательнам падеже, может, удастся все обстряпать по-тихому.
Лис повернулся к охотнику:
— Слушай меня внимательно. Сдается мне, шо родные и близкие Нурта не оценили его верности знамени. Придется вернуть пострадавшего в семью цивилизованных народов.
— Куда? — изумился зверолов.
— Не важно. Вытащить его надо, — слегка досадуя на непонятливость соратника, отмахнулся Сергей. — План такой: я надеваю амулет с камнем и, вроде, веду тебя. Судя по всему, человек с этой побрякушкой у них прокатит за своего. Если меня вдруг начнет крючить и плющить, как тамошних разложенцев, срывай эту дрянь к собачьей матери. Только за сам камень не хватай — перерезай шнурок. Ну, а если не начнет — я тебя прикрою. Уразумел?
