Голем помедлил, а потом всосался в землю. Обычно големы, созданные для выполнения одного конкретного задания, рассыпаются в прах. Но этот не рассыпался… и, похоже, он свое задание выполненным не считал.
— Здравствуй, Завулон, — сказал Гесер.
Демон трансформировался в человека — обычного невысокого человека неопределенного возраста и с незапоминающимся лицом. Меня всегда удивляло, почему Темные ходят сквозь нижние слои Сумрака в устрашающем обличье. Когда-то я думал, что там скрываются неведомые мне опасности, но я уже давно не начинающий неопытный маг. Я проходил сквозь Сумрак насквозь, сквозь все его слои, и знаю, что никаких кровожадных тварей там нет.
Или я все-таки не прав? Может быть, у Темных свои дороги, не похожие на наши?
— И ты здравствуй, Гесер, — кивнул Завулон. — Что это была за мерзкая тварь?
Я рассмеялся. И хохотал до тех пор, пока в лице Гесера не появилось понимание.
— Ты видел отвратительного злобного демона, Завулон? — спросил он.
Темный нахмурился. Кивнул.
— Я видел хитрого немолодого мужчину, — сказал Гесер. — Антон, полагаю, приятного и простого парня. Жермензон — мудрого старого еврея. Ольга — ловкую и коварную женщину.
— Ты забыл добавить, что видел не простого хитрого немолодого мужчину, а еще и очень скромного хитрого немолодого мужчину, — сказала Ольга.
— И очень себя уважающего, — фыркнул Завулон. — Но, между прочим, он исчез, только когда появился я.
— Может быть, у него просто развито эстетическое чувство… — пробормотал Алишер. Но негромко. Не самая лучшая идея для обычного Светлого мага — ссориться с Высшим Темным.
В квартиру, где жила маленькая семья Толковых, мы поднялись втроем — я, Гесер и Завулон. Предварительно Завулон вежливо подтвердил, что Дневной Дозор не претендует на инициацию мальчика-пророка, но ему, Завулону, было бы интересно на ребенка взглянуть. Просто для общего развития. Потому что настоящий пророк попадается раз-другой в поколение, а уж пророков, за которыми бросается в охоту «тигр», ему вообще встречать не доводилось.
— У тебя мысли какие-то по этому поводу есть? — спросил Гесер, когда мы поднимались в лифте.
Завулон кивнул и даже слегка улыбнулся.
— Есть, Гесер. Есть. Как хорошо, что этого мальчика встретили вы и он не наша головная боль.
— Ну надо же, Дневной Дозор отказывается от пророка, — пробормотал Гесер. — Ты, наверное, и воевать бы за него с «тигром» не стал?
— Стал бы, — с сожалением признал Завулон. — Жадность заставила бы. Но мне очень не понравилось, что четыре Высших Светлых не смогли не то, что победить, а хотя бы напугать одного чужака.
— И кто он, этот чужак? — спросил я.
Завулон посмотрел на меня, и в его глазах мелькнуло что-то очень недоброе. Нет, сейчас между нами нет личной вендетты. Но гадостей мы друг другу сделали много. Так уж сложилось, что я, будучи рядовым сотрудником Дозора, ухитрился напакостить Завулону… и стать его персональным врагом. Сейчас у нас как бы перемирие.
Но Темные становятся Высшими не потому, что умеют забывать или прощать. Они просто умеют ждать.
— Не знаю, Антон, не знаю, — со вздохом произнес Завулон. — Вначале я подумал, что речь все-таки о зеркальном маге. Но Зеркало отражает только чужую силу, а не внешность. Да и вел он себя… — Завулон осекся.
— Договаривай, — дружелюбно сказал Гесер. — Чего уж там.
— Кстати, ты не забыл, что я вам сейчас помог? — спросил Завулон.
Мы вышли из лифта на одиннадцатом этаже.
— Не забыл, — сказал Гесер. — И я готов прийти на помощь тебе…
— Дневному Дозору, — поправил Завулон.
— Дневному Дозору Москвы, — согласился Гесер, — в той ситуации, когда это не будет явно вредить целям и интересам Ночного Дозора или людей.
— Уклончиво, но приемлемо, — кивнул Завулон. — Враг мой любезный, я тебе даже несколько сочувствую. У меня полное ощущение, что ваш «тигр» — не человек.
— Почему наш? — спросил я.
— Почему не человек? — спросил Гесер.
— Готов ответить на один вопрос, — радостно сообщил Завулон. — Выбирайте, на какой.
Гесер презрительно фыркнул и сказал:
— Вообще-то ответы на оба вопроса элементарны. У него не было ауры вообще. Вряд ли он мог замаскировать ее от нескольких Высших. И он выглядел по-разному для каждого из нас. Значит, он вообще не материален, а просто отражается в нашем сознании. А «наш» он по той причине, что его интересует мальчишка, который теперь под нашей защитой.
— О, то есть в ответах вообще нет нужды? — обрадовался Завулон.
Иногда мне кажется, что пикироваться вот так они могут вечно.
— Ответь на вопрос Антона, — сказал Гесер. — Почему «тигр» — наша проблема.
Завулон кивнул:
— Изволь. На мой взгляд, дело не в том, что он охотится за мальчишкой. Возможно, он просто хотел погладить его по головке и пожелать успехов в борьбе за дело Света. Куда интереснее, что «тигр» ушел после моего появления.
— Он не рискнул биться на два фронта, — сказал Гесер, мрачнея с каждой секундой.
Завулон расхохотался:
— И не надейся! Я полагаю, он не хотел повредить мне.
— Родство душ? — спросил я.
— Ну что ты как маленький, Антон! — упрекнул меня Завулон. — Когда это мешало Темным? Дневной Дозор на нынешний момент уступает вам в силе. И если бы он уничтожил всех нас, Ночной Дозор был бы просто обескровлен, а вот Дневной — практически мертв.
— Поддерживать равновесие — работа Инквизиции, — сказал Гесер. — Ты на это намекаешь?
— Нет, Гесер. Я намекаю на то, что равновесие поддерживает еще и сам Сумрак. Это сумеречная тварь. Ты можешь в них не верить, но…
Несколько секунд Гесер и Завулон буравили друг друга взглядами. Мне захотелось сказать «А вот и не подеретесь!», по я не был уверен, что окажусь прав.
Ситуацию разрядила открывшаяся дверь одной из квартир. Из двери медленно, торжественно, будто черепаха из панциря, высунула голову бабка. Вообще-то ей и пятидесяти нет не было, но выглядела она именно старухой, карикатурной русской «babushka» в представлении американца или европейца — одутловато-полная, в замызганном халате, шлепанцах поверх толстых чулок и даже в платочке. Обалдеть! Таких обычно разве что возле церкви увидишь.
— И что встали? — спросила бабка. — С коврика моего сойди, ирод!
Завулон удивленно посмотрел под ноги. Он действительно стоял на уголке коврика, выложенного бабкой перед дверью квартиры. Коврик явно знавал другие, лучшие времена. Когда-то он был частью большого яркого паласа из синтетического волокна, за которыми в советские времена стояли в, очередях. Потом, когда даже поливинилхлорид выцвел от времени, покрылся пятнами, кое-где протерся до основы, а кое-где был прожжен сигаретами, палас отлежал свое на незастекленном балконе. Его поливало дождем. Его пыталась грызть сумасшедшая городская моль. На него опрокинули банку с краской.
