Корабль плавно вышел в уходящий в нижние долины распадок между горами, потом замедлил свой ход, крылья, навешанные на него по бокам, и спереди, и сзади, стали выделывать какие-то непонятные движения, но уж Крепа-то знала, что так на море табанят веслами, когда хотят лодку, предположим, на одном месте развернуть… Вот и тут было что-то похожее. Странным образом это знакомое и угаданное движение, это действие успокоили ее, значит, решила она, это все же не враги, они оказались тут, потому что им что-то нужно… Если бы они хотели напасть на крепость, они бы не сбрасывали скорость, действовали бы сразу, пока внизу все были ошеломлены появлением неизвестной машины в воздухе.
Корабль замер над крепостью. Снизу, где собрался гарнизон, кто-то стал кричать, требуя кого-нибудь из прибывших летателей. Потом все же обычная солдатская выучка взяла верх, Н’рх стал орать, распоряжаться, разгонять солдат по постам, как будто на их Трехгорную нападали… Может, это было правильно. Солдаты все же разбежались, вооружились, застыли по своим расписанным местам, вот только головы, конечно, все же не опускали, смотрели на невиданное прежде чудо во все глаза.
А корабль как-то неловко, как показалось сначала, бочком вдруг продвинулся немного и… скрылся от Крепы за навесом, который прикрывал башню. То есть он завис прямехонько над ней, если бы кто-то плюнул из лодки, подвешенной под огромным сигарообразным и раздутым баллоном, удерживающим всю конструкцию в воздухе, то плевок, без сомнения, упал бы прямиком в ту точку, где сходились все четыре выложенные колотыми камнями плоскости воедино.
Корабль повис надолго, он не двигался ни вперед, ни вбок, крылья его лишь чуть шевелились, чтобы удерживать его на этом месте, не позволяя ветру сбивать его с этого положения. Вот тогда-то Н’рх и решил тоже покричать, вдруг кто-нибудь сверху отзовется:
– Эй, на корабле, или как ваша штука называется!.. Есть кто живой?
Понятно, почему он решил кричать – до летательного аппарата, прибывшего к ним в Трехгорную крепость, было едва ли с полсотни шагов, практически он оказался ближе, чем от главных ворот было до наблюдательной башни, в которой теперь безвылазно сидела Крепа.
Молчание длилось, как показалось всем в крепости, довольно долго. От любопытства Крепа, забыв о высоте, которую всегда недолюбливала, высунулась через ограждение башенки, удерживаясь рукой за один из самых крепких на вид столбов, чтобы все же иметь возможность увидеть своими глазами, что происходит и что будет происходить с летучей машиной.
Она рассмотрела сложный набор днища кораблика, потом попробовала разобрать, что же нарисовано на крыльях, но они находились под таким углом, что это ей не удалось. А потом вдруг с одного из бортов летательной лодочки высунулась голова… Это был какой-то из восточных орков, да к тому же помесь с гоблином, длинномордый, безбородый полугоблин, у которого клыки чуть поднимали верхнюю губу.
– Я рыцарь Бело-Черного Ордена, Сухром од-Фасх по прозвищу Переим, – высказался тот, кто находился на корабле. – Прошу разрешения спуститься в крепость, чтобы обсудить… кое-что, что касается одного из здешних вояк. Обещаю, что прибыли мы с миром.
Ха, усмехнулась про себя Крепа, потому что ощущение, что она ни в коем случае не окажется в стороне от всего происходящего, только крепло, наливалось уверенностью, становилось незыблемым, как и ее дар дальновидения.
– И сколько же вас спустится? – поинтересовался карлик-командир Н’рх. Умным его вопрос назвать было сложно, да он и сам это сообразил. – Хотя много-то вас там быть не может?
– Нас будет двое, – отозвался рыцарь Сухром. – Я и мой оруженосец.
– Я требую, чтобы вы спустились без оружия, – высказался вдруг Н’рх и снова, как и в предыдущей фразочке, оказался дурнем, потому что оружие тех, кто хотел спуститься, когда у них тут имелось такое подкрепление кораблем, способным сбрасывать, например, горящие бочки с маслом, не могло иметь никакого значения.
– Разоружаться ни я, ни мой оруженосец не будем, – твердо, даже как-то буднично и сварливо отозвался рыцарь. – Полагаю, моего слова в том, что мы прибыли с миром, достаточно. Если же нет… Давайте устроим встречу за пределами вашей… крепости.
На последних словах он так осмотрелся вокруг, так окинул Трехгорный форт взглядом, что становилось ясно: он попросту не понимает, как назвать эту груду домишек и относительно невысокие стены, срубленные из старых, уже гниловатых лесин. И лишь из нежелания заранее портить отношения решил назвать ее «крепостью».
Н’рх опустил голову, видимо, его короткая шея и привычный для его черепушки тяжелый шлем не позволяли ему смотреть слишком долго вверх над собой. Но рыцарь над ними ждал, и тогда горе-командиру все же удалось сообразить: если они будут встречаться на поляне перед фортом, именно он окажется в опасности, потому что гарнизон должен оставаться в крепости.
– Ладно, как вас там… Спускайтесь, но с одним оруженосцем, не больше, – проорал карлик. И тут же, повернувшись куда-то вбок, отыскав взглядом Малтуска, который тут же с готовностью подбежал к нему, проговорил потише: – Проводи-ка этих вот… в кордегардию, будем с ними там разговаривать. И прикажи принести какого-нибудь вина, угостить их придется, чтобы показаться вежливыми, ад их всех забери.
– Ключи, командир, нужны для этого, от твоей каморки…
– Нечего, пусть отведают той бурды, которую мы в большой бочке храним.
Большой называлась бочка, которая находилась в их пивном подвале и из которой полагалось наливать наградную чарку всем солдатам гарнизона, если они как-либо геройски проявят себя в предполагаемых боевых столкновениях либо по большим праздникам. Вино это было так себе, кислятина, без настоящего цвета, вкуса и запаха, иногда Н’рх, расщедрившись сверх меры, подносил его каким-либо купцам, которые платили за проезд через перевал. Но если купцы бывали по-настоящему богаты и мзда получалась значительной, он иногда приказывал принести и хорошего вина, которое хранил в своей каморке, не доверяя ключи от нее никому другому, даже Малтуску, который исполнял должность гарнизонного каптенармуса.
– Командир, это же настоящий рыцарь, не из бедных, раз путешествует на таком корабле… – начал было спорить лестригон, возвышаясь над Н’рхом как дерево над травой.
– Исполняй, – рявкнул Н’рх.
В самой деланой его свирепости была видна растерянность. Крепа даже ухмыльнулась, довольная его бестолковостью. Малтуск тут же убежал, на ходу сдергивая с пояса ключи на большом кованом кольце. Впрочем, лестригон скоро появился снова около командира, видимо, ключи передал кому-то еще из своих доверенных любимчиков.
