— Хорошо! — она только чуть-чуть мочит челку. — Ему нужна подружка, правда?
— Думаешь, ему скучно одному?
Бегемот бегает по белому дну ванной, радостно фыркая дождю из лейки, пене и мыльным пузырям из детского шампуням. Раздается громкий и очень настойчивый стук в дверь.
— Давай, милая, — она передает лейку Анне. — Устрой Шоко сливочные реки!
— Кто там? Это Маркиз?! Он обещал, что приедет.
Сердце Алекс бешено стучит пока она ищет глазами телефон, не находит его и идет к двери. Это не Клейтон. Он занят этим летом и, конечно, звал их к себе, но в отпуск приглашал именно осенью.
«Все хорошо! Черт возьми! Все хорошо! Это Керри!»
Это не она. В незакрытой, распахнутой настежь двери, на пороге дома стоит Раф, смотря себе под ноги, как раз туда, где валяются ее вещи и комья… земли! Пусть это будет она, а не что-нибудь другое. Светлые мокасины, брюки, рубашка, распахнутая на груди и солнечные очки. Темные волосы шевелит ветер. Он беззастенчиво хорош и все еще не похож на себя прежнего.
— Вы все-таки выкрали детеныша? — он снимает очки, зажимая дужку в пальцах. — Это плохое решение.
— Врываться в чужие дома — вот это так себе решение.
Она медлит, прикрывая глаза. Это Раф! Не кто-нибудь еще!
— Ты не заперла дом. Я решил оставить игрушку в комнате, чтобы не напугать и не заставить броситься прочь.
— Это еще не значит, что можно входить в него.
Его взгляд скользит по ней. Алекс знает, как выглядит, но не собирается ни смущаться, ни играть в оскорбленную невинность. Какой он только ее не видел!
«Слава Богу не рожающей!»
Слабенькое утешение. Но уж какое есть.
— Я постучал, а потом, когда никто не ответил мне, забеспокоился.
— С каких пор ты беспокоишься за нас?
* * *
Грязные почти до самого колена ноги, тонкая полоска серых трусиков, рубашка и свободная белая футболка. Она выглядела так вызывающе сексуально на той вечеринке в Рузвельт Хотел. Так притягательно и изящно у него на вилле. Но ему нравится то, что он видит сейчас — такая простая и милая Алекс с растрепанным пучком темных волос на плече. Ей идет быть всякой, но больше прочего быть собой, такой встревоженной, через секунду расслабившейся, с поникшими плечами и прикрытыми глазами.
— Будем ссориться и дальше?
— Нет!
Алекс идет к двери, стремительно сокращая расстояние между ними, и Раф думает, что вот сейчас она захлопнет дверь перед ним и можно отправляться домой, или брать ее тараном, или хватать женщину и заставить выслушать его. Рафаэль бы не стал ее заставлять ни тогда, ни сейчас. Что-то между ними есть или нет ничего вообще. Но вместо этого Алекс бросается к нему на шею, обнимает, пристав на цыпочки.
— Я так ждала тебя, — она прижимается своей щекой к его, выдыхая надтреснуто. — Не надо ссор, просто выслушай меня.
Он думал начать с объяснений, с новостей, с рассказа о преследовании Дерека и момента, как они уничтожили его. Хотел объяснить, что всему виной обстоятельства и что теперь она может спать спокойно, не ждать, что кто-нибудь выпрыгнет из кустов или ворвется в дом в поисках Анны.
— Прости меня! Пожалуйста! За все, что наговорила тебе! Прости меня! Бога ради! Я не хотела верить, что ты мертв. Все ждала, когда ты перестанешь злиться на меня и появишься.
Теперь это оказалось не нужно, потому что не надо было строить мостов. Ее сбивчивые объяснения, извинения, признания делают это вместо него.
— Но тебя все не было! — шепчет она, проводя по его волосам и перебирая их пряди. — Я не могла поверить, что сказала тебе, что ты не нужен мне, что я отпустила вот так просто! Ругала, что не дала выговориться у тебя дома.
Раф прижимает ее к себе так крепко, что слышно, как трещат ее ребра. Он не может сдержать тяжелого и вместе облегченного вздоха. Алекс охает, но и сама тянет его к себе, не протестуя, не пытаясь вырваться, продолжая повторять бесконечное «прости».
— А на самом деле?
Он отстраняет ее от себя, смотрит в лицо, в эти потрясающей красоты глаза, вытирает мокрые щеки пальцами. Она проводит по его щеке, останавливается на виске, а потом проводит по брови.
— Я никогда не забывала тебя, единорог.
— Алекс, не играй со мной.
Он хочет услышать главное, но самая желанная женщина в его руках весело блестит глазами, сминает губы, таким образом пряча улыбку, чертит по нижней губе острыми клыками. Такой любимый жест, такой выводящий из себя и «заражающий» ответной улыбкой.
— По-настоящему я никогда не верила в силу твоего отстойного гипноза.
— Дарресон!
Она поджимает губы, кривит ими, продолжает рассматривать так как не делала этого раньше. Раф и сам не может отвести взгляда от ее лица, уже не настаивая на словах. Он не может понять, что изменилось в ней, хотя вроде как все осталось как прежде. У нее другой взгляд и спокойный, и внимательный, и счастливый, и такой искрящийся.
— Мама? Дай мне мои очки?
Анна шлепает дому в своих смешных тапках, что крякают, впитав воду из душа.
— Это мое ненасытное…
— Алекс!
Он зажимает ей рот, но она почти тут же высвобождается.
— Познакомь меня с дочерью, пожалуйста.
— …до внимания чадо! Ты правда думал, что я назову ее так?
Она смеется, выскальзывая из его рук. Направляясь к застывшей в коридоре Анне, поплотнее затягивая на ней полотенце.
— Пойдем переодеваться.
Она закутана в полотенце и у нее чалма на голове. Она совсем, как взрослая. В этом образе и даже позе. Ей и в самом деле не хватает солнечных очков, чтобы воссоздать образ какой-нибудь киношной дивы. Но у нее настороженный взгляд.
— Я сейчас. Кто он? Он твой друг?
Алекс кивает, проговаривая одними губами одно единственное слово «лучший».
— Минута, а потом ты идешь одеваться.
Алекс оглядывается на Рафа, а потом смотрит на Анну решая, что им нужно присмотреться к друг другу наедине, без лишней заботы и внимания.
— А ты кто?
— Рафаэль.
Она удерживает чалму из полотенца, а потом оглядывается по сторонам, видимо в поиске тех самых очков.
— Я друг твоей мамы.
— У моей мамы уже есть друг.
— Друзья не бывают лишними, правда?
Раф остается на месте, глядя как ребенок перемещается по гостиной, заглядывая под подушки и под мебель. Она не отвечает на его последний вопрос и видно, что смущается, отвлекаясь на другие очень важные дела. Он так и видит в этом Алекс.
— Это ты привез мне Бобу?
Она ходит по небольшой гостиной, пока Алекс в соседней комнате шумит ящиками и дверями шкафов.
— Да. Мне сказали, что он твой лучший друг.
Раф проходит в дом. Время не желает убыстряться, а течет медленно-медленно, позволяя разглядеть юную кокетку. Она очень напоминает ему Алекс.
— Анна! Минута прошла.
Она подбегает к нему и манит к себе маленьким пальцем, Раф присаживается, гадая во что выльется этот жест. Он улыбается про себя, потому что Анна еще ребенок, но ведет себя и по-детски, и по-взрослому одновременно.
— Почему я не видела тебя раньше?
Алекс стоит в дверях детской и смотрит в их сторону.
— Я договорился с маркизом, — начинает Раф, — он должен был присматривать за тобой и мамой пока я искал одного очень нехорошего человека.
— Он такой же как Черная Борода?
Сказка про пирата и принцессу. Ребенок, что любит пиратов, принцесс и зверей. Она нравится ему, вызывает умиление и улыбку.
— Да.
— И ты поймал его?
— Да. Он больше никому и никогда не сделает ничего плохого.
Анна хмурит губы, а потом оборачивается к Александре.
— Я сейчас, мама.
Трудно поверить, что ребенку всего-то пару лет и что Алекс не разыгрывает его, но это ее дочь. Он видит это в разрезе голубых глаз, в наклоне головы, в том, как она морщит губы, подражая ей.
— Ты любишь бегемотов?
Алекс издает сокрушенный вздох. Рафаэль примерно представляет из-за чего так удручается мама Анны — бегемотами был наполнен дом Кьетов. Они были в рисунках, книжках, среди игрушек и, наверное, без рассказов о них не обходится ни один разговор каждого заканчивающегося дня.
