— Пой, Лайла! — тихо сказал Тильво, и девушка тут же запела.
В этот раз Тильво постарался отрешиться ото всех собственных ощущений, связанных с песней Лайлы. Он наблюдал за Рандисом и к тому же готовился отразить возможную атаку Силой Слуг Бездны. Меч Неба с открытым ртом смотрел на Лайлу, но засыпать, похоже, не собирался. Тильво слышал, как постепенно затихают все окружающие звуки природы. И когда девушка закончила петь, всё вокруг было окутано тишиной. Было даже слышно, как трещат поленья в кострах в лагере Слуг Бездны.
— Это песня. Песня… — Рандис был возбуждён и впервые на памяти певца едва мог подобрать подходящие слова. — Я вдруг вспомнил мать.
Сила медальона защитила лишь тело Рандиса, но песня действовала и на душу. Впрочем, обо всём этом сейчас было не время рассуждать.
— Рандис! Быстро на разведку к лагерю.
— Я мигом.
Несмотря на то что Рандис вернулся довольно быстро, Тильво показалось, что в этой оглушающей тишине прошла целая вечность.
— Ну что? — спросил Тильво.
— Спят! — довольно заявил Меч Неба.
— Как именно спят?
— Ну, как? — изумился Рандис. — Обычно. Кто на боку, кто на спине. Некоторые храпят во сне или даже что-то бормочут.
— Плохо, — прошептал Тильво, вспомнив, как беззвучно, в неестественных позах лежали обитатели замка, где впервые испробовала свой Дар Лайла.
— Что плохо-то? — встревожено спросил Меч Неба.
— Да, видно, их не до конца проняло песней, — проворчал Тильво. — Ладно, надо двигаться. Только…
— Что? — в один голос спросили Рандис и Лайла.
— Мне придётся спеть, чтобы Лайла могла видеть, когда будет идти по лагерю.
— А эти не проснутся от твоей песни? — с подозрением спросил Рандис.
— Моя песня действует только на тех, кто её непосредственно слышит. Я постараюсь петь как можно тише.
Стараясь как можно бесшумней ступать, трое шли по спящему лагерю Слуг Бездны. Пламя костров освещало лица спящих. С виду это были самые обычные люди. Но Тильво чувствовал, что это уже совсем не люди. Это были пустышки. Тела, наполненные Бездной, первородным хаосом, в которых уже не осталось ничего человеческого. Слуги Неба всё-таки были людьми, людьми, обманутыми безжалостной машиной, которую создали много веков назад другие люди. Слуги Бездны же понимали, на что идут, и позволяли выпить свою душу до дна.
— Перерезать бы сейчас их всех, — зашептал на ухо Тильво Рандис.
Как ни странно, точно такая же мысль посетила и Тильво. Отражая пламя костров, в темноте засверкала сталь. У Тильво тоже теперь был меч, тот самый, что он захватил в поединке со Слугами Бездны.
— Нет! — громко зашептала Лайла. — Не трогайте их.
— Почему? — спросил Рандис.
— Они спят, но всё-таки не так, как должны. Моя песня подействовала на них не в полную силу. Это больше похоже на обычный очень крепкий сон.
— Ладно, — принял решение Тильво. — Пошли лучше побыстрее.
— Эх, — вздохнул Рандис, убирая в ножны меч.
Поначалу подъем был очень крутым, и Тильво приходилось всё время напевать вполголоса, чтобы луна и звезды не скрылись и окружающий мир не погрузился во тьму ночного Неба. Но шедший впереди Рандис все равно зажёг факел, предусмотрительно купленный им в последней деревушке, которую они проходили. Меч Неба уверенно вёл девушку и певца за собой. Наконец крутой подъем закончился, и все трое оказались на узкой постепенно поднимающейся вверх тропе.
— Не приближайтесь к краю и не смотрите вниз, постоянно повторял Рандис.
Они шли всю ночь. Сил хватало, поскольку перед этим броском в гору все трое хорошенько отдохнули. Останавливались они всего лишь трижды, но и то на очень короткое время.
— За этим поворотом мы увидим крепость горцев, — сказал Рандис. — Я никогда не видел, как восходит солнце. Красиво. Тильво, ты не устал петь?
Тильво не ответил, боясь сбиться с ритма песни. Он лишь похлопал по плечу идущего впереди Меча Неба, давая понять, что он всё понял. Наконец путники остановились на плоской каменной площадке перед возвышавшейся впереди крепостью.
— Все, не могу больше. Я, конечно, человек тренированный. Не раз всю ночь напролёт пел. Но всё-таки надо поберечь силы.
— Жаль, я так и не досмотрел восход солнца, — вздохнул Рандис, — увидев, как мгновенно исчезли с камней алые отсветы.
— Ещё увидишь, и не один раз, — подбодрил Меча Неба Тильво. — Тем более я сейчас буду петь перед горцами.
— Я хотел посмотреть восход от начала и до конца, без перерывов, — как-то слишком уж задумчиво произнёс Рандис. — Видно, мне такая судьба — все смотреть урывками.
Крепость горцев выглядела внушительно. Яркие краски светлеющего Неба придавали ей некое зловещее величие. Стены были сложены из камней различной величины и, по всей видимости, скреплены каким-то раствором. Простота, с которой она была построена, придавала ей непередаваемую словами суровую красоту. Словно эта сооружение было не создано руками людей, а стояло здесь всегда, вместе со скальной породой.
На стенах горели факелы и виднелись фигуры людей, которые, похоже, уже давно заметили подошедших к крепости.
— Теперь мой выход, — сказал Тильво, снимая с плеча дайлу.
— На! Промочи горло, — Рандис протянул Тильво флягу с водой.
— Спасибо. Ну, я пошёл.
— Надеюсь, что у этих горцев хватит мозгов, чтобы признать в тебе бога.
— Посмотрим, — ответил Тильво, и Рандису показалось, что голос певца на мгновение дрогнул.
Тильво сделал несколько шагов по направлению к крепости, на ходу расчехляя свой инструмент. Фигуры на стенах застыли, пристально следя за каждым его движением. Тильво присел на один из камней, провёл пальцами по струнам дайлы, набрал в лёгкие побольше воздуха и запел. Звуки языка бессмертных отражались от скал и крепости и уносились в пропасть. Удивлённые стражи на стене смотрели, как над их головами мгновенно исчезли яркие краски утреннего Неба. Теперь небо было бледно-голубым, а на востоке восходил ярко-красный огненный шар, отбрасывая на камни алые отсветы.
Когда голос певца затих, замолчали струны дайлы, а Небо вновь стало совсем обычным, со скрипом открылась массивная дверь в крепостной стене, и из неё вышел всего лишь один человек.
По тому, как он медленно шёл, гордо подняв вверх голову, стало сразу ясно, что это предводитель. Правда, одет он был довольно просто. Длинная рубаха, а поверх неё хитрым образом обмотан кусок шерстяной ткани, так что она закрывала ноги почти до колен. Единственным отличительным знаком, по которому можно было догадаться о его положении, был массивный золотой кулон. Тильво зажмурил глаза и снова открыл. Кулон был сделан в виде солнца с расходящимися во все стороны лучами.
