— Но ты подразумевала!
Пенелопа откинулась на спинку стула и кивнула, глядя прямо на Кэтти-бри, словно пытаясь подобрать слова, способные лучше объяснить её позицию.
— Является ли это само по себе чем-то ценным?
— Я считаю это важным.
— Не будь ты с Дзиртом, осталась бы девственницей?
Кэтти-бри начала говорить, но быстро оборвала себя и откинулась на спинку. На её лице застыло озадаченное выражение.
— Если бы я не влюбилась… — неуверенно сказала она.
— Но ты могла бы любить другого?
— Я не могу представить себе подобного.
— Не ты ли когда-то любила Вульфгара?
Кэтти-бри втянула воздух — Пенелопа задела её за живое. Когда-то она думала, что действительно любит Вульфгара. И тот был единственным мужчиной, кроме Дзирта, с которым девушка даже просто ложилась в одну постель за обе своих жизни.
— Я так думала… — начала она, но Пенелопа подняла руку, чтобы остановить её попытки разобраться в себе.
— Вульфгар любил тебя, — сказала Пенелопа. — Я в этом не сомневаюсь. Ты сожалеешь…?
— Да! — выпалила Кэтти-бри, а потом, беспомощно пожав плечами, прошептала: — Нет!
— Для тебя это не просто действие, — сказала Пенелопа. — Как и для многих других, я уверена. Это, скорее, открытость и честность. И нет более глубокого секрета, который один человек может разделить с другим, чем то, что происходит в эти моменты, и потому, возможно, оно должно происходить только между мужчиной и женщиной, полностью доверяющими друг другу.
— И скольким же ты доверяешь? — довольно резко спросила Кэтти-бри.
— Значение, которое я придаю подобным вещам, никак не связано с отсутствием самоуважения, мой друг, — ответила Пенелопа, изо всех сил стараясь удержать собственный закипающий гнев. — Нет, значение — все же неправильное слово. Мне не нужно было употреблять его в этом разговоре.
Теперь она видела, что привлекла внимание Кэтти-бри. Девушка все еще выглядела защищавшейся. Но в глазах молодой волшебницы Пенелопа увидела любопытство — и у женщины появилось ощущение, что этот разговор задевает чувства Кэтти-бри сильнее, чем показалось в начале. Что-то идет не так, как должно, подумала Пенелопа.
— Не значение, — сказала Пенелопа. — Возможно, ты сильнее, чем я, связываешь физическое и моральное.
— Духовное, — предположила Кэтти-бри, но Пенелопа не слышала этого.
— Нет, — сказала она. — Нет, я не разделяю физическое и духовное. Существует очень большая разница между любовью к приключениям и блудом.
— Быть может, это различие заключено лишь в том, как назовут тебя другие?
Слова Кэтти-бри не были резкими, но её вопрос стал сродни пощечине для Пенелопы, такой взволнованной казалась женщина.
— Ты пытаешься спасти меня? — парировала Пенелопа. — Я сказала тебе, что мое отношение к этому никак не связано с самоуважением. Я не нуждаюсь в спасении.
Кэтти-бри начала отвечать, но Пенелопа прервала её.
— И я не стану ничего слушать, — сказала она. — Мы друзья, и я хочу, чтобы так было и впредь.
Кэтти-бри отвернулась. Пенелопа отметила слезы, наполнившие её большие глаза.
— Я не осуждаю тебя, — тихо сказала Пенелопа. — Это личный выбор каждого, как и с религией, если ты не причиняешь вреда другим — он не может быть правильным или неправильным…
— Нет! — воскликнула Кэтти-бри, резко поворачиваясь назад. — Я не могу согласиться с этим. Не когда Дзирт…
Она втянула воздух и отвернулась.
— Не когда Дзирт? — сказала Пенелопа, и к ней, кажется, пришло понимание. — Не когда Дзирт отправился спасать Далию.
— Она была его любовницей, — пробормотала Кэтти-бри.
— К тому времени ты была мертва больше полувека! — ответила Пенелопа прежде, чем обдумала сказанное. Кэтти-бри ревнует? В этом не было никакого смысла. Она знала Кэтти-бри как сестру в те дни, которые девушка провела в Плющевом Поместье — для этого не было никаких оснований, и это никак не сочеталось с характером сильной, уверенной в себе и целеустремленной женщины.
— Мне не нужна ты, чтобы вспомнить историю моей жизни, — огрызнулась Кэтти-бри, которая казалась совершенно растерянной и запутавшейся.
Пенелопа не могла понять.
Но ведь Пенелопе были недоступны мысли Кэтти-бри, где та снова и снова занималась любовью с Громфом Бэнром. Эти образы дразнили и притягивали её, наталкиваясь на ее моральные принципы. Они пытались изменить понимание самой сущности её отношений с Дзиртом.
— Дорогая, ты выглядишь встревоженной, — сказал старый Киппер Харпелл, когда Пенелопа вернулась к главному шатру Харпеллов, который располагался под мостом на Охранный Остров.
Женщина подошла и рухнула на стул рядом с дядей. Киппер положил руку, потирая плечо Пенелопы.
— Что-то не так, но я не могу понять, что именно, — признала Пенелопа. — Кэтти-бри нервничает.
— Из-за Главной Башни? — спросил Киппер. — Мне кажется, строительство идет отлично! Мы ушли далеко вперед по сравнению с тем, о чем я….
— Нет, — сказала Пенелопа. — Это более личное. Может быть, она боится за Дзирта.
— Я слышал, он отправился в Мензоберранзан, — ответил Киппер. — Я сам боюсь за Дзирта!
Пенелопа со всей серьезностью посмотрела на дядю.
— А может, из-за той эльфийки, которую он собрался спасать.
Мгновение Киппер с удивлением смотрел на Пенелопу, прежде, чем его лицо приняло совсем растерянное выражение.
— Дзирт? — недоверчиво спросил он. — Есть ли более честное сердце в Фаэруне?
— Как я и говорила. Что-то идет не так, — теперь настало её время одарить Киппера честным и открытым взглядом. — И я боюсь, это имеет отношение к нашему Лусканскому господину.
— Джарлакслу? Бениаго?
— Нашему реальному господину.
— Ах, ты об этом, — сказал Кипер, принимая тот раздраженный вид, который он надевал каждый раз, когда Громф Бэнр появлялся в комнате или в разговоре. — Ну, тогда, мне кажется, тебе есть о чем позаботиться.
Она проснулась в поту. Её дыхание вырвалось с тихим вскриком. Женщина не понимала, прийти ей в ужас или остаться довольной. И дикое несоответствие двух вариантов не помогало найти решения.
Она все еще видела золотистые глаза, с легким намеком на розовый у края радужки, словно кипящая демоническая сущность скрывалась под маской невероятно красивого темного эльфа.
Кэтти-бри попыталась успокоить себя, шепча слова утешения и положа руку на свое бешено стучащее сердце.
Сон?
Она одна?
Она действительно одна?
Женщина заставила себя сделать глубокий вздох. Этой беззвездной ночью в палатке было слишком темно — она не могла отличить сон от реальности.
