Соответственно, Буджум взял набитый левитационными и компактифицирующими артефактами мешок Иманда с Голубым Шаром и немедля отбыл в Зальцберг на летающем мече. Молниеносный имел строжайший наказ обернуться как можно быстрее, ведь в любую минуту можно было ожидать нового боя с подручными лорда Ферткау!
Именно о возможном бое с лихим лордом и совещались все присутствующие в кабинете Рутгера.
— Я не думаю, что Ферткау сдастся так просто, — сказал Иманд. — Когда он узнает, что мы здесь, он, конечно, страшно рассердится. Ведь мы не шутку оскорбили его! Уверен, он соберет целую армию! И, конечно же, двинет ее на штурм Медной Крепи!
Рутгер мрачно кивнул. О серьезном сражении с лордом Ферткау ему было страшно даже подумать. Как и вообще о любом регулярном, как выражаются профессиональные стратеги, вооруженном противостоянии.
К счастью, надежду на успех посредством коварных и стремительных действий сулили сведения, доставленные егерем Людвигом.
Тот допросил раненого рогатика и поспешил поделиться добытой информацией с хозяином.
— Судя по всему, чудь не очень высокого мнения о лорде Ферткау. После того как мы проучили их здесь, в нашем замке, всерьез драться за него никто из них не захочет.
— Чудь это полбеды, — проворчал Рутгер. — Вот герои Ферткау… Кстати, что сам лорд Ферткау? Где он?
— Рогатик по имени Гнусс, с которым я говорил, уверял меня, что лорд обещал быть в замке к полудню или в крайнем случае — к обеду. В поездке его сопровождают четыре героя.
— Какие?
— К сожалению, рогатик не слишком хорошо разбирается в нашем брате, — Людвиг, рисуясь, пригладил волосы. — Но сказал, что эти четверо — “девки гожие, ядреные”.
— Значит, девки… — задумчиво повторил Рутгер.
— Думаю, не все они — девки. Просто наш рогатик заметил только героинь-женщин. Шелти называет такие штуки “избирательное зрение”. Верно, Шелти?
— Такие штуки я называю “похотливое зрение”, — не меняясь в лице, бросил изобретатель.
Тем временем слова попросил Иманд.
— Хотя я здесь не командую, все же хотел бы высказаться… В сложившихся условиях самое правильное для нас — устроить засаду. Мы в Праймзоне всегда делаем так, когда знаем: наши силы значительно уступают силам противника.
— Да вы там, в Праймзоне, просто великие полководцы, — иронично заметил Шелти, по мнению которого устройство засад было азбучной истиной любых боевых действий.
— Но где? Где мы можем устроить засаду? — спросил Рутгер.
— Хорошая засада обычно получается в лесу… — мечтательно произнес егерь.
— Я с тобой полностью согласен, — кивнул Иманд. — Но, как я понимаю, тут несколько лесных дорог. И по какой из них будет двигаться лорд Ферткау со своими героями мы не знаем…
— Тогда, выходит, засаду надо устраивать уже в замке? — предложила Фрида.
— Мысль хорошая, — согласился Иманд. — Но как бы герои лорда Ферткау загодя не заподозрили присутствие чужих героев! То есть вас! Не думаю, что следует подпускать их так близко!
Рутгер взволнованно встал со своего кресла.
— Но постой… Между лесом и замком — открытое пространство. Где же мы там засядем?
— Устроим потаенную яму? — мечтательно предположил Людвиг.
— Боюсь, мы просто не успеем ее вырыть, — вздохнул Иманд. — Да и замаскировать ее надлежащим образом будет ох непросто!
Шелти оглядел всех присутствующих с улыбкой торжества.
— У меня есть предложение, друзья!
— И какое?
— Засаду, конечно же, надо устраивать в самом узком месте, через которое герои Ферткау обязательно пройдут! Я имею в виду подъемный мост через ров!
— Но про эту твою идею можно сказать то же самое, что и про засаду в замке! Как бы нас, засевших под мостом, загодя не учуяли!
— Верно! Такая опасность есть! Но именно поэтому в засаду нужно отрядить только одного героя. Причем прикрытого накидкой-невидимкой Иманда.
— И кто это будет? — поинтересовался Рутгер.
— Я! — лицо Шелти самоотверженно сияло. — Я заложу под мостом все свои прайм-бомбы и лично взорву их в самый подходящий момент!
— Но ты же погибнешь! — удивленно воскликнул Иманд.
— Мне не привыкать. Я погибал уже десятки раз. Погибал, чтобы воскреснуть на благо своего хозяина! — в глазах Шелти пылал звездный огонь настоящего героя.
Засев на самой высокой смотровой башне крепостной стены, Рутгер сквозь щели в деревянном щите бойницы с напряжением всматривался в опушку южного леса.
Именно там Буджум, который, выполнив поручение, возвращался из замка Анабеллы, заметил кортеж лорда Ферткау.
В общей сложности Рутгер располагал теперь шестью героями. К Шелти, Буджуму, Фриде и Людвигу полчаса назад прибавились восстановленные из каталистов Дитер и Тео (который, к счастью, в этот раз вышел из прайм-индуктора в своём обычном облике). Также стараниями Людвига отряд увеличился на Зубана, хотя, строго говоря, к числу самостоятельных героев тот не относился.
Людвиг был так рад видеть своего волка-помощника, что дал обет самолично приготовить для героев оленье жаркое. Приготовить для пира по случаю победы!
Да, героев теперь было шестеро.
Но у Рутгера все равно не было ни малейшей уверенности, что лорда Ферткау удастся одолеть.
Во-первых, Шелти, согласно их же собственному плану, было суждено погибнуть в первую секунду боя.
А во-вторых, Рутгер еще не забыл, как недавно его малочисленные и слабые герои мерялись силой с головорезами Ферткау… Так что оставалось надеяться лишь на могущество прайм-бомб и силу первого удара.
Для того, чтобы этот “первый удар” стал как можно более эффективным, в атакующую группу Рутгер выделил львиную долю своих сил.
Тео предписывалось сблизиться с врагом, используя свою сверхспособность мерцающей телепортации.
Буджум должен был вовсю форсировать свой летающий меч.
Людвигу вменялось мчать во весь опор на Зубане с мечом наголо, причем егерь должен был заодно доставить к цели и тихоходного Дитера с его крысами.
Одна лишь Фрида оставалась при Рутгере и Иманде в качестве телохранительницы и средства дальней огневой поддержки.
Наконец кортеж лорда Ферткау медленной золоченой гусеницей выполз из леса.
О-о, там было на что поглазеть!
Начать с того, что такой богато изукрашенной кареты Рутгер не видел и у самого императора!
Даже оси на каретных колесах были позолочены!
Место кучера — и то было украшено аркой, увитой цветочными гирляндами!
А корпус кареты был сработан из вскрытого драгоценным лаком орехового дерева. Оно было отполировано до нефритовой гладкости, да еще и украшено серебряными накладками!
