– Я скажу… я обязательно тебе еще кое-что скажу, но чуть позже, когда выполним данное кузнецу обещание, – интригующе произнес великан, отступив назад на два шага и искривив губы в зловещей ухмылке. – Ты Гербера убил, а мы с ним Мирбиол вместе брали… Как все закончится, шкуру с тя спущу и сжевать ее заставлю!
Начав свою речь с предупреждения и закончив ее откровенной угрозой, старший над лесовиками поставил все точки над «i» и со спокойствием в душе отправился командовать отрядом. Грабл Зингер не ведал, что такое Мирбиол – город, замок иль иной укрепленный пункт – и в каком королевстве он находится? Однако моррон не понаслышке знал, что такое воинская дружба, и нисколько не сомневался, что грозный усач обязательно попытается воплотить свое обещание в жизнь, как только голова последнего из пятерки рыцарей падет с благородных плеч обладателя. Впрочем, неоптимистичная перспектива закончить свой век освежеванным моррона не волновала как минимум по трем причинам. Во-первых, люди частенько дают обещания, которые не в состоянии выполнить. Во-вторых, до будущего еще надо дожить. А в-третьих, интуиция тихонько нашептывала Граблу, что бояться ему стоит совсем не этого, что беда уже подкрадывается к нему совсем с иной стороны…
* * *
Что бы ни говорили святые отцы о первичности духовного начала и о никчемности бренной, земной оболочки, но мир воспринимается человеком именно телом, и зачастую именно от того, страдает оно или благоденствует, зависит наше душевное состояние. Жизнь не всласть, когда тело болит или испытывает хотя бы малейший дискомфорт. Больной иль изможденной трудами «земной оболочке души» нет дела до красоты живописных пейзажей, а пение птиц лишь раздражает слух, конечно, если оно еще доносится сквозь монотонный, подавляющий остальные звуки гул в липких от пота ушах.
Грабл Зингер бежал уже второй час. Он передвигал ногами быстро, но в то же время недостаточно резво и постоянно отставал, за что и получал тычки в спину от бегущего позади солдата. Местность вокруг постоянно менялась. Отряд то пересекал поле, то двигался вдоль дороги, поднимая клубы едкой, забивающейся в щели между доспехами пыли, то углублялся в чащу и петлял между деревьями, огибая буреломы да овраги. Моррон знал, что они двигались к южной границе графства, к той самой деревушке, что он указал, но его глаза не успевали запомнить дорогу. Сощуренные и разъедаемые солеными капельками пота, обильно льющегося со лба, они практически не видели ничего, кроме спины впереди бегущего да то и дело появляющихся под ногами препятствий.
Меся заплетающимися ногами то землю вперемешку с травою да кореньями, то дорожную грязь, то зыбучий песок, Грабл проклинал в мыслях будущих соратников, и особенно доставалось командующему ими верзиле-усачу. Разозленный убийством дружка рыцарь как будто специально мстил ненавистному коротышке. Он явно недооценил выносливость потомка гномов и решил загнать его, как старую клячу, вынужденную скакать в одном темпе с породистыми жеребцами. Конечно же, смерть чужака во время пробежки в тяжелых доспехах была выгодна не только командиру, но и всем остальным лесовикам, стоически переносящим немыслимые нагрузки. Уморив навязанного союзника бегом, солдаты из Гендвика отделались бы не только от убийцы собрата, но и от нежеланного поручения кузнеца.
Подобные мысли витали в голове изможденного бегом моррона, однако вслух он свои подозрения не озвучивал. Во-первых, находившиеся рядом солдаты не позволили бы ему нарушить строй, а со своего места он не докричался бы до бегущего впереди всех командира. Во-вторых, что было, бесспорно, более важно, Грабл не любил без толку молоть языком и утомлять окружающих бездоказательными, а значит, бредовыми догадками.
Уже к середине первого часа небывалого по скорости марш-броска, моррону стало казаться, что рядом бегут не люди, закованные в доспехи, а стальные големы, не знающие, что такое усталость, и неспособные ощутить обычную человеческую боль. К концу первого часа пробежки это абсурдное впечатление усилилось, и лишь когда на горизонте показалась рыбацкая деревушка Норквилд, бывшая целью маршрута, Грабл убедился, что стал пленником навеянных его чрезмерной подозрительностью заблуждений.
Миновав лес, отряд выбежал на опушку, и тут наконец-то прозвучала долгожданная команда «Стой», за которой мгновенно последовал другой, совершенно неуставной приказ: «Лягай, четверть часа на роздых, бродяги!» Милостивое распоряжение командира обрадовало моррона, он тут же опустился на землю и принялся расстегивать ремешки жгущей и давящей тело кирасы. Когда тяжелый верхний доспех наконец-то покинул мокрое тело, Граблу стало значительно легче дышать, но на этом он не остановился, вслед за кирасой на землю легла кольчуга и липкая от пота кожаная куртка. Как ни странно, но, казалось бы, не знавшие усталости лесовики тоже принялись поспешно избавляться от лат. Не прошло и минуты, как на опушке воцарился устойчивый запах пота, а глазам Грабла предстало множество разгоряченных пробежкой, раскрасневшихся тел.
Плох тот солдат, кто неразумно использует краткие мгновения передышки. Еще до конца не отдышавшись, Грабл лег на траву, сырость которой его мокрая спина просто не ощущала, и, закрыв глаза, попытался погрузиться в состояние, близкое к дремоте. Заснуть моррон не боялся. Едва из его рта донесся бы храп, как вокруг появилось бы полно охотников разбудить чужака пинком в толстый бок. Однако судьба распорядилась иначе. Грабл не успел и минуты насладиться неподвижностью уставшего тела, как послышался громкий крик, сопровожденный для пущей верности несильным тычком копья в коленку.
– Эй, коротышка, подь сюды! – прокричал командир лесного отряда, а сидевший рядом солдат не поленился ткнуть отдыхавшего чужака тупым концом древка.
– Чо надо?! – недовольно пробасил в ответ Грабл, тут же сев на землю, но не спеша подниматься дальше.
– Подь, говорю, мерзкая рожа! – настойчиво повторил приказ бывший рыцарь и, желая оскорбить непокорного строптивца, хлопнул ладонью по ноге.
По округе тут же прокатился дружный хохот. Ни для кого не секрет, что таким способом господа подзывали к себе рабов и собак… существ низких и не достойных иного обращения. Стиснув зубы, моррон стерпел обиду. Теперь уж и он с вожделением ожидал окончания похода, чтобы поквитаться с лишенным титула рыцарьком, бывшим ныне таким же, как и он, простолюдином, но не считавшим нужным избавляться от прежних, господских привычек.
Нехотя поднявшись и отряхнув прилипшие к потному телу стебельки травы, моррон медленно направился к стоявшему в каких-то десяти-пятнадцати шагах командиру отряда. Шагая сквозь толпу лежавших и сидевших на траве солдат, Грабл стоически терпел презрительные ухмылки и раздающиеся за спиной смешки. К сожалению, пока еще он не мог позволить себе встать на защиту поруганной чести, но час расплаты был уже близок. Как только задание Легиона будет выполнено, надменный хам, не по заслугам носящий рыцарские доспехи, лишится головы. Единственное, в чем сомневался Грабл Зингер, было то, стоило ли прихватить с собой в Альмиру отрубленную голову обидчика или следовало ограничиться иным, более скромным и не столь отвратным трофеем?
