На разведку местности отправились капрал Риддл и рядовой Нимиц. Они прошли сотню шагов по дороге, а затем поднялись по каменистому склону на небольшой утес, с которого открывался более или менее широкий обзор на путь, который бронетранспортер должен будет преодолеть. Из высохшего русла безымянной реки дорога в этом месте снова врезалась в скалы и шла длинным и почти прямым коридором шириной десять-двадцать метров и длиной километра три. Лучшего места для засады не найти, наверное, во всем Афганистане.
Солдаты бросили на раскаленный базальт свои вещмешки и легли сверху. Капрал взял висевший на шее полевой бинокль и начал тщательно осматривать прилегающие к тракту склоны. Нимиц тем временем обозначил на карте все подозрительные участки.
Стюард Нимиц был родом из Флориды. Как и все прочие американцы, гордящиеся своими родными штатами, он гордился Флоридой за её чудесные пляжи и шикарные отели, за сногсшибательных девушек-вертихвосток в мини-бикини и лучшие в мире места для отдыха. Но гордость за родной штат была ничем перед гордостью за отца – Мартина Нимица, – который всю жизнь прослужил в Военно-Морском Флоте и ушел в отставку в должности капитана первого ранга. Мартин Нимиц часто рассказывал сыну удивительные истории о морских походах, о тайнах океанов, о трудностях и прелестях жизни моряка, о вражеских подводных лодках и ужасных штормах... Многое поведал отец Стюарду, и его рассказы не могли не сказаться на детских и юношеских мечтах сына. С раннего детства Стюард мечтал стать моряком. И не простым моряком, а военным.
Фамилия, которую носил Стюард, была примечательна тем, что в Военно-Морском Флоте США один из самых мощных авианосцев носит название "Нимиц". Более того, в начале службы Мартин Нимиц числился в личном составе именно этого авианосца, что сразу же сделало его неописуемо популярным среди матросов.
Стюард не попал на Флот по вовсе уж идиотской причине. При зачислении в Вооруженные Силы он так надрался на вечеринке в честь собственного ухода, что самостоятельно прийти на призывной пункт не смог. Вместо него туда отправились его друзья и, решив пошутить, попросили зачислить юношу в морскую пехоту. Когда дело дошло до призыва, Стюард возмущался и требовал перевести его на Флот, но пока бюрократическая машина армии раскручивалась для удовлетворения требования, прошло достаточно времени, чтобы Нимиц привык к пехоте и даже полюбил её. После он отказался от своего требования и решил быть морским пехотинцем. В конце концов, этот род войск тоже, так или иначе, связан с морем и военными кораблями.
Через сорок минут разведчики вернулись к броневику и доложили о результатах наблюдений. Ничего явно намекающего на присутствие пуштунов они не заметили, но по пути следования необходимо было для большей гарантии безопасности проверить несколько ложбинок и утесов. Сержант выслушал бойцов и отдал приказ двигаться дальше. Сизо-черный дым вырвался из выхлопных труб дизельного двигателя, и колеса броневика зашелестели по гальке.
Пехотинцы уселись на броне точно так же, как и многие часы до этого: Томас Деринджер впереди рядом с пулеметом, за ним с этим самым пулеметом между ног на турели восседал белобрысый Юджин Паркинс, рядом с которым лениво хмурился от солнечного света капрал Джонатан Риддл. Корму броневика, свесив ноги, занимали сержант Макс Лэсли и рядовой Стюард Нимиц.
В вышине пронзительно крикнул коршун и завалился на крыло, уходя по широкой спирали куда-то вниз. Сержант достал рацию и связался со штабом, чтобы доложить обстановку. Когда он говорил, что кроме одинокого араба им никто так и не встретился, передние колеса бронетранспортера въехали на большой плоский камень, отчего всех бойцов тряхнуло. В следующее мгновение под днищем машины разорвалась самодельная мина...
Нос БТРа задрался вверх, и из-под него хлынуло во все стороны как будто жидкое пламя. Десятимиллиметровые стальные листы брони разорвались словно бумажные, и куски металла полетели в разные стороны, со звоном врезаясь в горные породы. Четыре передних колеса отделились от корпуса и по дуге устремились следом. Взрыв произошел аккурат под тем местом, где сидел Деринджер, моментально убив рядового. Пламя и осколки превратили тело Паркинса в некое подобие фарша, водитель броневика, сидевший внутри, почти моментально сгорел дотла.
Взрывной волной остальных бойцов оглушило и отбросило назад. Тут же из-за ближайшего утеса раздались автоматные очереди. Капрал, который после мощного взрыва остался жив только благодаря Паркинсу, чье тело закрыло его от шквала раскаленных осколков стали, бросился к лежащему ничком Нимицу и оттащил его в укрытие за большой валун. Нимиц был жив и постепенно приходил в себя. Не дожидаясь, пока рядовой очухается, капрал бросился к сержанту – тот безуспешно пытался подняться на переломанные ноги. Схватив сержанта за одежду, Риддл взвалил его себе на плечи, но не успел сделать и пары шагов, как очередь из автомата лишила сержанта жизни.
– Попались! – выругался капрал и аккуратно опустил безжизненное тело Лэсли рядом с Нимицом. – Ты в порядке? – спросил он рядового и получил утвердительный ответ. После чего обернулся и провел быструю рекогносцировку. Враг засел за скальным уступом на той же стороне коридора, где находился и валун, ставший временным укрытием. Судя по выстрелам, отряд талибов немногочисленный: стрекотали всего два автомата. В условиях учений два морских пехотинца играючи обезвреживают отряд из пяти-шести противников, но то учения. Теперь же предстояло раз и навсегда выяснить, кто сильнее: морской пехотинец, заброшенный на незнакомую и непривычную для него землю волей политиканов, или местный житель, абориген, вооруженный не хуже пехотинца и привыкший за века к партизанской войне. Тот, кто окажется сильнее, останется жив. Слабый же будет убит. Основной закон живой природы работает и на войне, потому что войну ведут люди, а люди – часть природы, сколько бы они не пытались доказать обратное.
Позади валуна склон был достаточно разнообразен, чтобы попытаться подняться по нему и зайти врагу с тыла. Сержант перекинул винтовку на спину и стал карабкаться, цепляясь бугристыми от мышц руками за острые выступы. Следом последовал Нимиц. Автоматы Калашникова – бойцы определили характерный стрекот этого оружия безошибочно – умолкли, и ни один звук не нарушал тишину, царившую в коридоре, если не считать охватившее лежащий на боку броневик потрескивающее пламя. В своем первом бою в Кабуле Нимиц так сильно растерялся, что выронил винтовку из рук и готов был бежать. Тогда в его голове стоял сплошной сумбур из обрывков мыслей и страха. Сейчас же, взбираясь следом за капралом все выше и выше, он был абсолютно спокоен и лишь изредка тряс головой, когда земля сыпалась ему на лицо. Он понимал, что из шести членов их экипажа за несколько секунд осталось только двое, но почему-то готов был встретить смерть. Там, в Кабуле, в уличном бою с талибами он был ещё не готов. Наверное, не стал настоящим солдатом без страха и упрека. Теперь он готов умереть, и виной тому явился, скорее всего, шок, полученный при взрыве самодельного фугаса.
