— То есть примерно в течение десяти минут с момента, как окажусь в руках Анкара, — сказала Селенэй достаточно громко, чтобы парламентер ее услышал. Затем она поднялась на стременах, сняла шлем, так что солнце загорелось на ее золотых волосах, и крикнула во весь голос, — Что скажете, люди? Должна ли я сдаться?
Громовое «Нет!» в ответ на ее вопрос прокатилось по вершине холма, напугав лошадь парламентера, которая шарахнулась в сторону.
— А теперь послушай меня, — сказала королева таким ясным и звонким голосом, что не приходилось сомневаться, что ее слышат все в войске Анкара. — Анкар умертвил собственного отца, а также моего посланника. Он якшается с чернокнижниками и тешится кровавыми жертвоприношениями, и я скорее перережу Элспет горло, чем допущу, чтобы она хотя бы пять минут провела в его обществе! Пусть Анкар остережется кары богов за свои поклепы — а править Вальдемаром он будет только тогда, когда последний из жителей моей державы падет, защищая ее!
Парламентер развернул коня и поскакал назад, к своим шеренгам; одобрительные крики, последовавшие за словами Селенэй, казалось, гнали его, как ветер гонит сухой листок.
— Ну что ж, теперь начнется, — сказала Селенэй военачальникам, поправляя меч на боку, чтобы было удобнее выхватить его из ножен. Она снова надела шлем и похлопала Спутника по шее. — Сейчас узнаем, сработают ли наши планы даже при их численном перевесе в полтора раза.
— И, — добавил Кирилл, — сможет ли Воспламенитель тягаться с магами Анкара.
— Чего они там рассусоливают? — спросил Гриффон с недоумением. — Почему не атакуют?
Он стоял далеко позади первой и второй линии, среди лучников. Его Дар был слишком драгоценен, чтобы рисковать им, ставя в первые ряды, но Гриффона злило вынужденное бездействие.
Ответ на его вопрос они узнали спустя несколько мгновений, когда из земли посередине между их шеренгами и строем Анкара вдруг начал подниматься дым. Вскоре он превратился в облако тошнотворно желтого цвета, и ветерок, дувший на поле грядущей брани, нисколько на него не действовал. Затем облако словно бы съежилось и свернулось, густея; вокруг него разлилось жуткое зеленоватое сияние. Ветер донес струю едкого смрада, все поле боя, казалось, на мгновение расступилось в стороны, а желудок Гриффона подпрыгнул — и на месте дыма возникла свора кошмарных монстров.
Они были в добрую сажень ростом, в черепах их вместо глаз зияли черные дыры, в глубине которых, казалось, мерцал тусклый красноватый огонь. Из пастей торчали клыки; кожистая желтая шкура цвета прогорклого масла, похоже, сама по себе заменяла доспехи. Каждый держал в одной руке секиру с двумя лезвиями, а в другой — нож длиной почти с меч. Чудовищ было около сотни. В рядах воинов Селенэй раздался испуганный шепот, и в сторону неведомо откуда появившихся тварей полетело несколько стрел, но те, что попали в цель, попросту отскочили. Твари разинули клыкастые пасти и, рыча, двинулись на центр строя Селенэй; ее воины невольно попятились на шаг или два назад.
И тут совершенно неожиданно один из демонов остановился, как вкопанный, издал вой, от которого людям пришлось заткнуть руками уши, и вспыхнул.
Взвыв снова, пылающий монстр принялся, пошатываясь, кружить по полю, словно ходячий погребальный костер. Войска Селенэй вновь разразились радостными кликами, которые тут же смолкли: остальные страшилища продолжали приближаться, не обращая никакого внимания на судьбу гибнущего собрата, который рухнул на землю, все еще объятый языками пламени.
Загорелись второй, третий монстры — и все же свора продолжала наступать. Двигались они довольно медленно, но было очевидно, что через несколько мгновений они встретятся со строем Селенэй.
Так и случилось — и началась отвратительная резня. Демоны ворвались в шеренги воинов, как человек в свору тявкающих шавок.
С обманчивой медлительностью размахивая тяжелыми секирами, они разрубали доспехи и тела под ними так, словно броня была бумажной, а плоть мягкой, как подтаявшее масло. Отразить удары ужасных секир не удавалось никому; человек, оказывавшийся на их пути, падал с рассеченным щитом и разрубленным черепом.
Невероятно, но бойцы напирали, чтобы занять место павших, однако их храбрость оказывалась бесполезной. Секиры продолжали взлетать, и вставшие на место убитых присоединялись к своим злосчастным товарищам, падая мертвыми или корчась в агонии. Стражи сгрудились вокруг Селенэй и ее военачальников, выстроив защитную стену, но демоны неумолимо косили их. Повсюду лилась кровь — кое-где желтая, но ее было слишком мало по сравнению с реками алой человеческой крови.
Люди кричали от страха или боли, монстры рычали, а фоном всему служил лязг секир, врубающихся в латы, и вонь горящего мяса демонов.
Гриффон, стоя далеко позади шеренг и морща от напряжения лоб, сосредотачивался на очередном демоне. Когда вспыхнул и он, молодой человек в отчаянии огляделся, высматривая следующую цель. Похоже, ему одному оказалось под силу убивать монстров — но их оставалось так много!
— Герольд… — Он старался не обращать внимания на настойчивый голос» над ухом, но человек не желал уходить. Гриффон нетерпеливо обернулся и увидел, что докучает ему никто иной, как член Совета, Бард Хирон. Хирон достаточно хорошо умел обращаться с луком, чтобы заслужить право находиться здесь, среди стрелков, рядом с Гриффоном.
— Герольд, сказания говорят, что такие твари зависят от колдуна, их создавшего. Если вы убьете его, они исчезнут!
— А что, если ваши сказания ошибаются?
— Вы ничего не потеряете, — заметил Бард. — Смотрите, маг наверняка вон в той кучке людей позади, возле штандарта; там, чуть левее центра, за линиями войск Анкара.
— Приведите мне Дальновидца! — Гриффон не успел еще договорить, как Бард уже сорвался с места с прытью, которой Гриффон никак от него не ожидал.
Спустя мгновение Хирон вернулся — мгновение, которое показалось слишком долгим Гриффону, который, борясь с тошнотой, смотрел, как демоны вырубают очередной ряд Стражи.
— Я уже Смотрю, Гриф… — рыжеволосый однокурсник Гриффона, Даван, спотыкаясь, бежал следом за Бардом — спотыкаясь, потому что прижимал ко лбу руку, пытаясь на ходу Видеть. — Я уже… а, зараза! Я же знаю, что он там, но меня блокируют! Чтоб вы сдохли, ублюдки…
Даван опустился на колени, лицо его исказилось до неузнаваемости от усилий прорвать блокаду, устроенную ему вражескими магами.
— Ну, давай же, Даван… — Гриффон поднял глаза и проглотил желчь и страх. Демоны продолжали наступать. Он сконцентрировался и поджег ближайшего, но его место занял другой.
