Берт действовал осторожно. Он двигался в тени у неистово сражающегося Рикера, прикрывая ему спину. Четверо бились против них – пятый, мыча от боли, тянул застрявший в плече кинжал.
Гасу повезло меньше остальных. Падая, он, кажется, серьезно повредил себе ногу. И теперь лежал, не двигаясь, видимо, рассчитывая на то, что его примут за мертвого.
– Разделяй! – долетел до Берта хриплый крик. «Что это значит?» – не понял он в первый момент.
Рикер успел ранить одного из врагов, но и сам получил сильный удар клинком плашмя по голове. Кровь заливала ему глаза, но стремительность его выпадов не гасла. Берт вьюном крутился между тремя наседающими на него воинами. Скорость была единственным его преимуществом. Пока ему удавалось отбивать удары сразу с трех сторон, но он прекрасно понимал, что долго не продержаться. К тому же воины сумели оттеснить Рикера и Берта друг от друга – и дожимали их теперь поодиночке. Вот что означал тот приказ: «разделяй!». Как же, черт возьми, угораздило их свалиться именно на эту залитую кровью каменную площадку?!
…Меч, скользнувший змеей снизу к его животу, чуть не достиг своей цели. Ловец едва успел, отшатнувшись, врезать локтем по блеснувшему клинку. В ту же секунду, услышав свист за спиной, он резко развернулся, присев и выставив меч над головой. Блок не понадобился – меч нападавшего свистнул высоко над затылком, и Берт выиграл секунду, чтобы перестроить блок в атакующий выпад. Получив удар в живот, воин с пурпурным султаном на голове захрипел, выронил оружие и рухнул навзничь. Не поднимаясь, Ловец обратным движением рассек бедро тому, кто вынырнул из мрака сбоку. И только тогда вскочил на ноги.
Вот дьявольщина – еще двое врагов выбыли из игры, но легче от этого не стало. Теперь шестеро настороженными волками кружили вокруг Берта, выбирая момент для рывка. Шестеро?!
Отбив два выпада подряд, Берт неожиданным движением метнулся назад, плечом сшибив с ног растерявшегося воина. И прижался спиной к скальной стене.
Получив секундную передышку, он огляделся. Шестеро воинов топтались перед ним, из-за тесноты не имея возможности подступиться, не рискуя получить удар мечом, а за их спинами двое крутили руки Рикеру – Двуносый с залитым кровью лицом лишь встряхивал головой, почти не сопротивляясь. Должно быть, он пропустил еще один выпад…
– По двое! – хрипло взорвался совсем рядом знакомый уже голос.
Воины герцогини мгновенно перестроились. Четверо отступили назад, двое осторожно двинулись к Берту – один прикрывал другого, внимательно следя за движениями Ловца, второй готовился нанести удар.
Берт отчетливо понял, что при таком раскладе ему ни за что не выжить. А то, что Рикера не стали убивать, вселило в него надежду.
– Стойте! – крикнул он и, швырнув меч себе под ноги, поднял руки.
Воины остановились. Берт заметил, как они нерешительно оглянулись назад, туда, куда выступил из мрака человек без шлема, держащий в руках не меч, а факел. Отблески пламени огненными языками облизывали его гладко выбритую голову.
– Берите его, – бросил он, и Берт узнал этот голос – именно бритоголовый отдавал приказы.
Тут же мощный удар в живот швырнул Ловца наземь. Через секунду ему уже стягивали руки за спиной. А над головой все еще звучал голос бритоголового:
– Прав был господин, – хрипел бритоголовый, – ох как прав. Разбежалась бы эта шваль, как только запахло жареным, если б он не придумал людей расставить пониже на склонах… Как тараканы ползут, один за другим… Ух…
Сильный удар ногой по ребрам выбил из Ловца стон.
– Ведь драться-то умеют, гады… – сплюнув, договорил бритоголовый, – а все бегут… Тараканы! Резал бы я вас прямо на месте, кабы не приказ… И как бы резал! Медленно бы резал, чтоб до печенок пробрало, до гнилого нутра… Эх; прав был господин! Ежели б не он, не осталось бы у нас вовсе ополчения… Да славится Возрожденный! – Последняя фраза сорвалась с губ бритоголового словно сама собой. Он и не заметил, что проговорил ее. И – вот странность – не удивился, когда его воины дружно рявкнули в нависающую над их головами Тьму:
– Да славится Возрожденный!
В глазах Ловца плавали радужные всполохи, когда его отволокли на несколько шагов и швырнули рядом со связанным Рикером. Двуносый скрипел зубами, сплевывал кровь, но молчал. Возле него валялся еще один пленный: голый по пояс оборванец с резаной раной на боку – этот был без сознания.
– Очухается, – сказал бритоголовый, пихнув мыском сапога оборванца.
Берт закрыл глаза. Все равно, лежа он не видел ничего, кроме каменного выступа. Бритоголовый отошел на несколько шагов – и скоро вновь зазвучал его голос:
– А с этим уже все… Не воин уже, не воин… Такой господину больше не понадобится.
– Пощадите! – услышал Берт плачущий стон Гаса. – Пощадите, господин десятник… Мои ноги… Мои ноги…
– Вижу, что ноги, – усмехнулся бритоголовый.
Берт зажмурился, когда лязгнул меч, покидая ножны, и резко хрястнул удар стали, рассекающей плоть. Стон Гаса смолк.
– Уроды… – просипел рядом с Ловцом Рикер.
– Этих троих, – прикрикнул десятник, – поднимите повыше и сдайте первому сотнику, какой встретится. А он уже решать будет, что с ними делать дальше. Так полагается по приказу господина. Эх, если бы не приказ… Сдадите их сотнику и сразу назад! Понятно? Тут, меж камней, в этой чертовой темноте, много еще этих трусливых животных прячется. Я их прямо нюхом чувствую, тараканов…
Берта и Рикера вздернули на ноги. И, подталкивая, повели по тропе, освещая путь факелами. Полуголого оборванца с раной на боку, так и не пришедшего в себя, волокли по камням, будто мешок.
Тьма вокруг. Сколько же времени они барахтаются в этой непроглядной Тьме? И когда наконец наступит утро? И наступит ли оно когда-нибудь?
Рукояти мечей бьют в спину, ноют перетянутые веревкой руки. Перед глазами покачивается серый, почти неразличимый в сумерках силуэт Рикера – белеет только намотанная на его запястьях веревка. Рикеру трудно идти. Здорово, наверное, ему приложили по голове. Его силуэт раскачивается все сильнее. Иногда Двуносый падает, и его поднимают пинками и злобными окриками. А тот раненый оборванец, которого без всякой жалости тащат за ноги, колотится головой о камень узкой тропы. И не кричит. Только глухо постанывает в забытьи.
Сколько им еще идти? И что их ждет в конце тропы?
Они поднимаются все выше и выше, уже не слышно грохота битвы на перевалах, и мрак изменяется. Теперь он не свистит сквозняками меж камней, мрак раскинулся глухим покрывалом далеко вокруг, а высоко наверху в дыры черного неба смотрят испуганно моргающие звезды. Берт понимает, что они поднялись на вершину горы. Какие-то непонятные громоздкие очертания теперь вокруг них, пугающие очертания, похожие на припавшие к плоским камням скелеты великанов. Огни факелов потерянными душами блуждают и рядом, и далеко, слышны перекликающиеся голоса людей… Но Тьма душит и звуки, и пламя. Тьма не дает ни видеть, ни слышать…
