– А как же бронза твоя неведомая? – поднявшись, попытался обнять ее Словен. – Ты же сказывала, до утра за ней следить надобно…
– Не о том думаешь, княже, – покачала головой хранительница. – Кузнецам твоим, что делать, я на словах поясню. А ты домой беги. И моли своих богов, чтобы не опоздать…
Тревога девушки передалась Словену. Поэтому к кринице он возвращаться не стал, сразу повернул к отмели, на которой трое телохранителей приглядывали за лодками, приказал спустить на воду одну из долбленок и сам взялся за весло, помогая воинам выгрести против течения. Однако добраться до города удалось только к сумеркам.
– Сын мой где? – требовательно спросил князь, проходя ворота.
– Не видали, княже, – пожал плечами один из стражников. – Ближе к полудню выходил, однако же боле не возвращался.
– Увидите – ко мне посылайте, не выпускайте никуда, – распорядился Словен.
Придерживая болтающийся на боку меч, он торопливо дошел до дома, не глядя по сторонам пересек двор, поднялся на крыльцо. Обнял жену, огляделся:
– Волхов где, не знаешь?
– Не сказывал он, любый мой, – повела бровями Шелонь. – Убежал утром с дружками своими. С Ярилой, Бодричем и этим, сыном Скилуровым…
– Руви?
– Да, с ним самым… Сам знаешь, не слушает он ныне никого, убегает все куда-то, а куда – неведомо. Тревожен ты больно, княже. Никак случилось что?
– Не знаю пока, – хмуро ответил князь. – Накажи дворне, пусть мечами опояшутся. За Скилуром девку какую пошли. Да еще… Коли знает кто, где товарищи эти бродят, пусть ко мне явится. Да, и квасу вели принесть, запыхался я.
Шелонь, не рискнув продолжать разговоры с растревоженным князем, вышла из горницы, а Словен, раздраженно пихнув стоящую у стола лавку, отодвинул к стенке свой тяжелый, с прямой спинкой и высокими подлокотниками стул, уселся на него. Вскоре в комнате появились угрюмые дворовые мужики – княжеские скотники, привратники, плотники. В доспехи они облачаться не стали, но щиты прихватили, а на поясе у каждого, рядом с ножом и ложкой, красовался меч в тяжелых, обернутых кожей, ножнах.
– Стол к стене отставьте, – приказал князь. – Сами на лавки пока сесть можете. Авось, не пригодятся ваши клинки.
В горницу вошла простоволосая девочка лет десяти в длинном, явно с чужого плеча, сарафане – даже подол по полу волокся. Поднесла правителю кувшин, прикрытый тряпицей, и медный кубок. Тот налил себе шипящего кваса, выпил, налил еще, тоже осушил, вернул девахе. Та приняла, но не уходила – переминалась с ноги на ногу.
– Чего тебе? – раздраженно спросил Словен.
– Слыхала я, – уставясь в пол, промямлила она, – будто Волхов и приятели его за рекой, у Вороньего холма, для Черного волхва святилище строят.
– Что?! – будто не расслышал князь.
– Строят они… У Вороньего холма.
– Ольгерд! – моментально отреагировал Словен. – Лотарь, Иссупи! Давайте с ней отправляйтесь, сына моего сюда доставьте. Немедля!
Трое подворников, кивнув, поднялись со скамей, вышли из горницы, прихватив с собой девочку.
– Черный волхв где, никто не знает? – спросил оставшихся мужей князь.
Те переглянулись.
– Видать, там же, у святилища своего, – предположил один из них.
Скрипнула на кожаных петлях дверь, внутрь заглянул взъерошенный охотник. Кашлянул, вошел, низко поклонился, тиская шапку:
– Звал, княже?
– Звал, Скилур, – кивнул правитель. – Вопрос мой без тебя решился, однако же ты садись. Мыслю я, разговор мой с сыном тебе тоже важен. Они ведь с твоим Руви завсегда бегают.
– Бегают, – вздохнул охотник. – А куда – и не ведаю. На меня сыночек мой ныне волком смотреть начал. Где днюет – не ведаю. Где ночует – не ведаю. Забежит раз в несколько дней, схватит что из струмента, да и опять бежит.
– Садись, – указал на скамью князь. – Милостью богов, скоро мы сие узнаем.
Темнело. Шелонь в темном сарафане, расшитом тюльпанами, с заплетенными в косы и забранными наверх волосами прошла по горнице, зажигая один от другого и расставляя на подоконниках, на столе, на полке над головой князя глиняные масляные светильники. Захлопали запираемые на ночь ставни. Неуклонно приближалась полночь – час темных сил. Однако мужчины, сдерживаемые княжеской волей, ждали, старательно подавляя зевоту.
Наконец на улице грохотнули ворота, по ступеням крыльца застучали сапоги. Первым в горнице появился Иссупи, поклонился, отступил в сторону. А следом мужи увидели и Волхова. За лето он успел сильно подрасти, плечи раздались, а руки явно потолстели, отчего казались короткими и слегка скрюченными.
– Ты искал меня, отец? – остановился он посреди горницы, ограничившись коротким кивком головы.
– Искал, сын… – Словен смотрел на своего потомка, не зная, как облачить в слова внезапно появившиеся подозрения и как поступить, коли они вдруг оправдаются. Чай, не варяг приблудный перед ним стоял, не простой пахарь, а родной сын. Кровь от крови, плоть от плоти его. – Дошло до меня, сын… Дошло до меня, сын, что в местах, где рыбаки наши мертвых угров находили, тебя нередко видели. И может статься, в смерти их и твоя вина есть.
– Ну и что, отец, – небрежно ответил княжич. – Это ведь всего лишь угры. Не родичи наши и даже не сколоты вовсе.
– Что-о?! – грохнув кулаками по подлокотникам, вскочил князь. – Что я слышу от тебя, сын?! Ты ли это али оборотень лесной украл твое тело и льет яд твоими устами? Ужели забыл ты заветы деда нашего, великого Сварога, сотворившего этот мир и подарившего жизнь нашему племени? Предок всемогущий завещал нам, потомкам своим: коли соседи твои добры и миром общаются – защити их мечом и щитом своим. Коли злобны они, жен твоих желают и добро твое крадут – истреби всех, не оставив ни семени. Защити животом своим слабого и не сгибайся пред сильным. Защити слабого, а не убей его, сын! Как можешь ты, дитя рода нашего, кровь людей проливать, никакого зла нам не причинивших?! Как у тебя рука поднялась заветы предков наших нарушить?!
– Ты ничего не понимаешь, отец, – мотнул головой Волхов. – Новые боги дали нам силу. Огромную силу, непостижимую для простых смертных. Теперь нам нечего бояться врагов. Теперь мы сами можем пойти в любые земли и сломить любые непокорные племена. Нам больше нет равных, отец! Мы заслужили милость верховной богини. Мы избранные!
– Вы убиваете невинных. Вы проливаете для своей богини человеческую кровь, – покачал головой Словен, опускаясь обратно на свое место. – Эти боги не имеют права на существование. Это не вера, это наущение злых ночных духов.
– Да, мы принесли в жертву невинных. Но, жертвуя десятками, мы спасем сотни!
