Ознакомительная версия.
Но почему я вот так сразу, без колебаний, сорвалась с насиженного места за Киром вслед?
Размышляя так и эдак, пришла к выводу, что причин может быть три.
Первая — потому что до волчьего воя соскучилась по людям и не захотела остаться снова одна.
Вторая казалась сомнительной. Вдруг Кир мне нравится, вот я за ним и побежала? Может такое быть? Вспомнила, как мыла ему голову, запутавшиеся в волосах пальцы, своё смущение. И то, как мы касались пальцами ночью — тепло чужой руки, стук сердца… Ну, и эта родинка, до которой отчего-то и вправду всё время хотелось дотронуться… Тут не поспоришь, парень он симпатичный. И мы оба в том возрасте, когда женихаются да хороводятся. Кровь играет, и никуда от этого не денешься. Да к тому же другого, хоть косого да кривого, на сто лиг вокруг не сыскать. Так что — хихикнула в кулак — хромой, можно сказать, настоящий подарок. Повезло найти такого. Но влюблена ли я? Думаю, всё же нет. Отношусь с симпатией, испытываю определённый интерес — это вернее. А при том, что этот интерес безответен — иначе не чесал бы сейчас Кир к горизонту, — так всё и останется. Чудес при моей внешности горелой головёшки не жду.
И, наконец, третья причина: для того, чтобы жизнь имела смысл, нужна хоть какая-то цель. А я, застряв в этой глуши, её потеряла. Пусть обустроилась, не голодала и не холодала, пусть работой меня никто не изводил — а чего-то очень важного не хватало. Так что, даже если б не встретилась с Киром, всё равно пошла бы дальше.
Наверное, третья причина — самая правильная.
Хмыкнула — моя цель, моя путеводная звезда, мой маяк как раз удачно навернулся с крутой горки и сейчас с огорчённой физиономией разглядывал разодранный локоть синей куртки. А кто просил туда лезть? Сам виноват!
Кир вздохнул, поправил лямки мешка и заковылял дальше.
Я сунула за щеку орех и потрусила следом.
Равенство — самая прочная основа любви.
Г. Э. Лессинг
Настал день, когда Кир снял лубки с ноги. Ощупал икру, кость, кивнул и натянул второй сапог, который до того торчал вверх подмёткой из котомки. Бинты не выкинул, а аккуратно скатал. Молодец! Мало ли что ещё приключится, а лишней ткани ни у него, ни у меня нет.
Но быстро он поправился… Хотя, если дракон, неудивительно: ведь даже на мне ссадины заживали за пару дней. А в нём древней крови в два с лишним раза больше.
Только теперь станет труднее, потому что идти он сможет быстрее. Угонюсь ли? Надо постараться.
Оказалось, всё не так страшно, потому что костыль Кир пока оставил, берёг ногу. Да и я приспособилась к его темпу, выходило даже временами задерживаться — искупаться в ручье, собрать горсть ягод. А один раз мне жутко повезло: я подбила из лука куропатку и тем вечером рискнула — отошла подальше и развела маленький костёр. Птицу обмазала глиной и запекла в углях. И слопала чуть не с костями вместе.
По-настоящему трудно пришлось лишь однажды, когда сначала мы перебирались через быструю горную реку вброд — ярящаяся, пенящаяся ледяная вода доходила до пояса, сбивала с ног, а округлые булыжники на дне так и норовили вывернуться из-под ступни, не давая прочной опоры. Кира тогда снесло по течению, и я пряталась за большим валуном, пока он, раздевшись догола, отжимал одежду. А потом мы два дня карабкались на затянутый облаками высоченный перевал. Ночевали на стылых камнях, дыша туманом. Я очень боялась потеряться.
Вопросом, куда же Кир так целенаправленно чешет, я не задавалась. Бессмысленно. Всё равно нипочём не догадаюсь.
Но однажды мы куда-то пришли. Ущелье закончилось, и впереди распахнулась долина.
Я перешла на бег. Пока пробирались по узкому месту, пришлось отстать, чтоб остаться незамеченной, и теперь я боялась, что не успею увидеть, куда свернёт Кир. Возьмёт, нырнёт в какой-нибудь перелесок и поминай как звали.
Но перелесков в долине не было — только поле цветов и похожее на полумесяц озеро в дальней части.
И Кир, отбросив костыль, торопливо ковылял к нему. По пути отшвырнул котомку, содрал и кинул в сторону синюю куртку, уронил меч, затоптался, запутавшись в рубахе, сел и тут же вскочил снова. На ходу, подпрыгивая на одной ноге, стащил сапоги, а напоследок стянул штаны. Он что, с ума сошёл? Зачем вещами-то швыряться? И куда он мчится, как на пожар? Да ещё в таком виде? Там же нет ничего!
Ой, чую сердцем, не к добру это… Ведёт себя, как ненормальный.
Глядя, как Кир, в чём мать родила, хромая, торопится к воде, поняла — дело совсем паршиво. Точно: спятил и бежит топиться! Ведь по-другому не объяснить, если ни с того ни с сего человек всё бросает, раздевается догола и лезет в подвернувшийся водоём?
Тоже кинула громыхнувший чайником о котелок тяжёлый мешок на траву и помчалась следом. Надо спасать! Пусть не надеется, что после таких мук дам ему утонуть спокойно! Я его из-под камней вытаскивала, на себе волокла, выхаживала, за ним в несусветную даль учесала, котелок с топором на себе тащила, а он завёл меня к троллям на рога и решил тут одну бросить! Что, зазря, выходит, старалась?! Не дождётся! Пусть даже не мечтает!
Кир, уже зашедший в воду, не оборачиваясь, целеустремлённо двигался вперёд, погружаясь глубже и глубже. По пояс, потом по плечи. Как зачарованный. Или будто — снова мелькнула странная мысль — звал его кто. Я торопливо стягивала сапоги и остальное, решив, что останусь в нательной сорочке. Та плавать не мешает, а всё не совсем нагишом. И, раздевшись, стрелой рванула к воде, ловить идиота.
Кир уже плыл прочь, рассекая перед собой воду мощными гребками. Эх, придётся постараться, чтоб догнать! Назад он так и не обернулся, хотя я уже не скрывалась, а махала сажёнками, производя немало плеска и брызг.
А потом вдруг нырнул.
И озеро опустело, только круги по воде расходятся.
Я так и знала! Решил утопиться! Ну, нет, не дам! Не позволю!
Набрала воздуха и тоже нырнула. Вода прохладная и прозрачная, как горный воздух. Видно вглубь далеко. Да, вон Кир! Головой вниз и загребает, погружается глубже.
А вот плаваю я лучше. Кон говорил, у меня талант! Вот сейчас и проверим… лишь бы воздуха хватило!
Догнав, вцепилась мёртвой хваткой в Кирову руку повыше локтя. А потом рванулась наверх, к поверхности. Киршен обернулся, увидел меня, выпучил глаза и выпустил облако воздушных пузырей. Рот беззвучно открывался и закрывался. Этот идиот ещё и брыкался и пытался вырвать конечность. Я не отпускала. Больше того — вторую пятерню запустила ему в волосы и намотала пряди на кулак. Не вырвется, самоубийца фигов! И ничего, что руки теперь заняты, на одних ногах выплыву! Только вот воды наглоталась по самое не хочу, и воздух уже кончается, в глазах темнеет…
Ознакомительная версия.
