Красное лицо Петрова резко отдало в синеву, а праведный, но излишне театрализованный гнев в глазах и ответных невнятных репликах показал, что я понял все правильно, но кто же так поступает, да еще и на людях? Эх, никогда не умел брать и давать взяток. Усатый начинал багроветь. Хорошо, Иван Степанович тоже был рядом — а то хватит кондрашка пожарного, что делать будем?
- Так, товарищ, - врубил я протокольный тон, наконец опомнившись, - замечание принято. Устраним непременно в разумные сроки. Завтра прибывает мой начальник финчасти, направлю к вам для отработки взаимодействия. «Урал» новый нужен? Будет «Урал». Неоценимую личную помощь и чуткое руководство начальника пожарной части отметим отдельно. А пока прошу за стол! - и я резким жестом ткнул рукой в сторону начинавших пить и закусывать сельчан. Петров кивнул отрывисто и спешно покинул крыльцо, будто опасаясь, что вся водка без него вот-вот сгорит.
- Ловко ты его, Дима! Первый раз вижу, чтоб этот жук бесплатно улетел. Веришь — нет, даже больницу Степаныча штрафует, крохобор, - с одобрением пробурчал начальник полиции. Да уж, даже в самых хороших местах можно найти людей с самыми разными интересами.
А я тем временем дунул в пустой стакан, стоявший передо мной, и с мольбой в глазах взглянул на Самвела. Тот поднял вверх руки — в одной бутылка коньяку без этикетки, в другой — что-то прозрачное, видимо, водка. Я маялся выбором долго, секунды три-три с половиной, и коньяк остался запечатанным. Хлебосольный армянин налил мне «с горкой», как мало кто умеет. Еще меньше народу смогут это поднять, донести до рта и выпить, не разлив. Я как-то справился. Причем, даже рука не дрожала, хотя мы чокнулись со всей командой, собравшейся за столом. Пил я по-стариковски, смакуя, мелкими глотками. И казалось, что страхи, тревоги и нервотрепка незабываемого путешествия смываются, как пыль с витрины под свежим весенним дождем. Аккуратно поставив стакан, я занюхал кусочком ржаного. Аромат-то какой! Явно не фабричное производство, сами тут пекут. Мужики смотрели на меня во все глаза, как на диво заморское.
- Ну, могём! - одобрительно сказал главный врач, улыбаясь сквозь очки.
- Не могём, а мо́гем, - с ответной улыбкой вернул я цитату, и все рассмеялись. Напряжение всей недели, а особенно ее финала на берегу, потихоньку уходило.
- Дима, там этот хрен с рогами, шаман бывший… - начал Валя, чуть поморщившись. Явно не хотел мешать служебное с застольным, но долг — дело такое, - мы к Степанычу его пока определили. Что-то совсем худо с ним, лежит, глазами лупает, скулит да ходит.
- Как ходит? - полный стакан с устатку для нервов, может, и полезен, а вот для когнитивных функций — вряд ли, что я и продемонстрировал.
- Вприсядку, Дим! Под себя он ходит, засеря рогатая. Не знаешь, отпустит его? Что с ним делать-то?
- Утопить, может? - наивно предложил я начальнику полиции. Так, серьезные у них тут напитки, надо на мясо налегать, пожалуй. Хорошо, Валя сделал вид, что не расслышал. Ни то, что я предложил, ни то, как Артем с Самвелом одновременно подавились и закашлялись до слез.
- Валь, прости, не знаю. Я шаман-то, как сварщик — ненастоящий. Одну только присказку запомнил, а его с нее вон как разулыбало. Может, отпустит, может нет. Ну его к псам, и так чуть до греха не довел, - ответил я. Артем кивнул, продолжая кашлять. Да, могло совсем плохо получиться.
Потом подошла Зинаида Александровна в сопровождении лучшего охотника и щуплой девушки в больших очках. Большуху я встретил у крыльца, как только заметил их на подходе, обнял и помог подняться по ступенькам. Самвел организовал приставной стол и уже заканчивал расставлять на нем блюда с едой, посуду и приборы. Золотой мужик.
Девушка оказалась кем-то вроде главбуха племени, она раскрыла на лавке что-то, что я сперва принял за этюдник. Оказалось, в необычной папке из оленьей замши хранились документы рода еще с царских времен, все аккуратно отсортировано и заботливо обернуто в папиросную бумагу или пленку. Современные бумаги смотрелись рядом в стандартных офисных файликах как подкидыши. Бабушка через Валю объяснила, что передает при уважаемых людях этот архив мне, а я пообещал вернуть, как пойму, что и как правильно нужно оформить. Отдельно запомнилась карта района, километровка, где сверху значилось: «Министерство геологии СССР, 1964 год». На ней химическим карандашом были обведены границы кочевий или угодий, в общем, указаны участки с фамилиями. Кузнецовых было много. Я сразу приметил, что моя гора с круглым озером на макушке была на их земле. Мужики вылезли из-за стола, с интересом разглядывали и обсуждали карту. Один Головин в разговор не лез, но, судя по закаменевшему лицу и движениям глаз, сканировал и запоминал квадрат за квадратом. Хорошо хоть, фотографировать не стал. Тут меня как током ударило. На карте были рассыпаны символы, знакомые с детства, со школьных уроков географии: квадратики, треугольнички и кружочки полезных ископаемых. Вон, внизу и расшифровка была, какой из них что означает, для забывчивых, вроде меня. Кажется, это называлось романтичным словом «легенда». Приковал внимание один символ: круг, поделенный пополам, половина белая, половина черная. Точь-в-точь, как на том светском рауте, где меня встретил Второв. Карта объясняла, что для экзистенциальных конспирологов это, может, и знак дуальности бытия или борьбы бобра с ослом, а для геолога — просто золотое месторождение. А еще лежачий на боку прямоугольник — медные руды. И восьмиконечная звездочка с дыркой посередине — алмазы. На землях Кузнецовых этих символов было рассыпано густо, щедро, от души.
Бабушка стала подниматься, сказав, что бумаги отдала, пора и к своим возвращаться. На уговоры остаться за нашим столом ответила, что у нас тут свои мужские разговоры, а каждому свое. Не ожидал от старушки цитат из Платона, но, подумав, решил, что надо еще подумать, кто кого цитировал. Девушка оставила свой этюдник и не знала, куда девать руки, робела и поминутно протирала очки. Степан, которому сразу по приходу выставили стакан, от второго молча решительно отказался, отодвинув ладонью. На немой вопрос Вали и Артема ответил, кажется, чуть смущенно, по-русски:
- Хватит. Озоровать начну.
Кремень, уважаю. Образец северного самоконтроля и осознанного потребления. Нам, дикарям с запада, у этих людей еще учиться и учиться.
Мы с Зинаидой Александровной вышли на крыльцо, и она что-то громко сказала родне, сидевшей за ближним столом. Все одобрительно загудели и захлопали. Я обнял старушку и проводил ее по трем
