— А братья?
— Ты же с ними знакома, — усмехнулся он и сжал меня крепче. — Алекс и Вик, копии отца. Единственное светлое пятно — Ник, но влияние матери со временем и из него сделает истинного темного. В их понимании.
— А он?
Диреев замолчал. Долго смотрел куда-то в пустоту, а после, без всяких эмоций продолжил.
— Из всех он был более всего на меня похож. В нашей семье главное сила. А у него, как ты знаешь, ее были крупицы. Он… постоянно впадал из крайности в крайность. Хотел всеми способами доказать, что достоин любви родителей, а иногда их просто ненавидел и совершал что-то по-настоящему безумное. Ему было тяжело. Если меня просто терпели, но ничего не требовали, то его почти жалели. В конце концов, он их сын. Ущербный. Я хотел ему помочь, но… он еще был и слишком гордый. Все через край.
Странно было слушать о своем бывшем из уст моего… почти настоящего парня. Странно и тяжело. Потому что я знала все это, знала и боялась, что Диреев затронет тему нас. Но он не затронул.
— Почему ты решил учить меня? Из чувства вины?
— Вины? Нет. То, что случилось у вас с ним. Это твоя ошибка. Ты обожглась. Мне жаль, но… не скажу, что я не рад, что он так поступил. Потому что если бы этого не случилось, нас бы не было. Понимаешь?
— Да. Это можно понять. Но трудно понять то, что происходит сейчас.
— Эль, не лезь в это, — строго сказал он, однако, я не могу в этом ему уступить, но объяснить попробую.
— Я не могу. Не могу так, понимаешь? Он. Виктор помог мне однажды. Пожалуйста, достань мне досье. Прошу. Если он виноват, если действительно сделал все то, что сделал, я отступлю. Не стану лезть. Забуду.
— И позволишь ему умереть?
Тяжело было ответить. Очень тяжело.
— Если он виноват.
— Хорошо, — согласился он. — Надеюсь, после этого ты успокоишься, перестанешь смотреть в прошлое и оглянешься в будущее. В будущее со мной. Потому что я люблю тебя, Эля. Уже очень давно.
— Даже больше, чем свою бывшую?
В ответ он усмехнулся.
— Когда-нибудь, я расскажу тебе эту историю, и ты поймешь, как сильно я тебя люблю, — туманно ответил он, ласково провел ладонями по спине, затылку. Скользнул губами по виску, щеке, нашел губы и заставил позабыть обо всем на свете. Ненадолго. Всего на миг. На сладкий миг наслаждения.
Я поняла, почему бабушка и хранительница навестили нас утром, когда вошла в свою комнату, а на меня бросился большущий, пушистый кот с громким криком:
— Элька!
Ё-мое, да это же Крыс. Его противный голос я ни с каким другим не спутаю.
— Крыс?! Ты шкурку сменил?
— Так, как ты захотела, так и сменил.
— Я захотела? — удивилась я.
— Ага, — хмыкнул Крыс и пристроился на моих коленках. — Недели две назад, я преспокойненько жевал сыр в банке, а потом бух! И я кот. Теперь от сыра воротит, зато странно привлекают бывшие сородичи по дому.
— По какому дому?
— Так по этому. Я их знаешь как построил. А теперь вот сожрать тянет. Шкурка так себе, конечно, но куда лучше, чем быть крысой или рыбой. Теперь я и ответить могу. Рожу всяким обзывателям так расцарапаю, мало не покажется.
— Крыс, я так скучала.
— И я, — признался хвостатый и обнял меня своими порядком выросшими лапами, прямо как человек. — Но, ты это… у меня больше не забалуешь. Второго обучения в том дурдоме я не переживу.
— И не говори, — откликнулась в ответ и поведала своему ушастому обо всем, что без него тут происходило.
Крыс порадовался сданному экзамену, нахмурился, когда рассказала о Дирееве, а вот о Егоре упоминать не стала. Боюсь, что ему вся эта история не понравится. И, теперь он не хуже Агнессы может мне жизнь подпортить. Если прежнего Крыса можно было в банку посадить, хрен выберется, а Агнессу в ванне запереть, то Крыс — кот, замучает всех. В том, что он по-прежнему голосистый я успела убедиться при приветствии. Да и когти эти оптимизма не внушают.
А вечером Диреев принес мне досье. И открыв его, я поняла, что Егора подставили. На самой первой странице была фотография.
Девушка, слегка прикрытая простыней. Она лежала на животе, лицо повернуто в бок, глаз почти не видно. Светлые волосы рассыпаны по подушке. И знакомая татуировка на руке, которая сейчас не светилась, превратившись в обычную синюю краску. И номер. А рядом их совместная фотография с какой-то вечеринки. И тот же слегка презрительный взгляд. Я бросилась к Дирееву. Не застала его в комнате, тогда решила найти бабушку, но и ее в комнате не оказалось. Зато оба обнаружились внизу.
— Вот вы где. Нам надо поговорить.
Я рассказала им все. От и до. Как увидела свое свечение в зеркале, но у убитой его не было, как мы встретились в туалете, и эта психованная девица копировала меня. Но главное, татуировка пачкалась. Что совершенно невозможно, если ты истинная искра. Я проверяла на Эспе, на Омаре. Но они, казалось, не слышали меня.
— Милая, послушай, в инквизиции не дураки сидят, понимаешь? Они все проверили. Они были в его номере одни. Никто посторонний туда не входил и не выходил. В отеле везде камеры. И записи никто не менял.
— Я не говорю, что убил не он, я говорю, что она не искра. А значит, никакой смертной казни быть не может.
— Эля, это недоказуемо.
— Я расскажу на любом суде, что встречалась с ней, что и как она делала.
— И любой суд докажет, что ты говоришь это, чтобы спасти бывшего.
— А разве это отменяет то, что я не лгу? Бабуль, ну, пожалуйста. Сделай что-нибудь. Останови все это безумие. Пусть они проведут еще одно исследование.
— Это невозможно, Эля.
— Да почему нет?
— Потому что тело девушки уже кремировано.
— Как удобно, — хмыкнула я. — Хорошо, а номер? Номер на ее руке?
— Этот номер зарегистрирован в инквизиции. Она была искрой. У нее был даже свой хранитель.
Вот так. Каждый мой довод разбивался об их аргументы. Что бы я не говорила, что бы не пыталась доказать, везде встречалась с глухой стеной отказа. И вдруг поняла.
— Тебе все равно. На руку даже. Вам обоим.
— Ты чушь сейчас несешь, ты знаешь? — встрял Диреев.
— Может быть. Но его убьют. А вы ничего не хотите делать.
— Глупая, мы же о тебе заботимся, — поддержала бабушка.
— А обо мне не надо заботиться. Я как-нибудь сама справлюсь, — ответила я и ушла, полностью разочарованная разговором.
Они оба не хотят меня слушать. Все решили для себя, но я так не могу. Я не могу просто сидеть здесь и ждать, когда невиновный умрет. Когда он умрет. Поэтому я не думала, просто набрала номер Виктора и побежала наверх, собирать вещи.
Единственным препятствием был Крыс, который увидел мои метания по комнате и страшно удивился:
