– Миел г’авр![44] – злобно проскрежетал Белый. – Помешают ведь…
– Верно! – переступил с ноги на ногу Мелкий. – Шум поднимут.
Желтый Гром степенно откашлялся:
– О сын Вечного леса, не преподать ли нам урок трусам, укрывшимся в замке?
Дроу, казалось, понял его даже не с полуслова, а с полувзгляда. Подхватил лук и колчан. Кентавр опустил вниз левую руку со сложенной «лодочкой» ладонью.
Мгновение, и подброшенный могучей рукой остроухий оказался на хребте степняка.
Толпа охнула. Видно, многие не понаслышке были знакомы с обычаями и нравами Великой Степи.
Кентавр оскалился и порысил к барбакану.
– Ну, готовьтесь… энтого… парни, сейчас начнется… – Почечуй сгорбился, сжал покрепче шестопер.
Старик не ошибся. И началось, и закончилось все очень быстро. Белый, выпустив две стрелы, юркнул под защиту покосившегося частокола. Желтый Гром копытами разломал нижние ворота, помчался наверх по насыпи, принялся бить задом в верхние, оказавшиеся более крепкими.
– Вперед! – звонко выкрикнула Пустельга.
Наемники побежали, обгоняя друг друга.
Громко «хэкал», переставляя короткие ножки, Мелкий. Со свистом втягивал воздух сквозь сжатые зубы Почечуй. Ругался вполголоса Тедальо. Рычал Бучило. Хрипел, булькая горлом, Легман.
Они должны были успеть!
Скалистый холм приближался. Из-за частокола донесся протяжный изумленный крик охранников – значит, армия Черного Шипа обнаружена. Сейчас по ним начнут стрелять, и остается надеяться лишь на густой дым, сбивающий прицел, да плетеные щиты. Эх, хорошо бы удалось селянам добраться до подножия твердыни Медренского…
Да и им тоже не помешает прибавить ходу.
– Шевелитесь, шевелитесь! – словно услыхала мысли парня Пустельга. Легко перепрыгнула через спрятанную в траве корявую валежину. – Под ноги гляди!
– Ага! – выдохнул Антоло, с трудом справляясь с дыхалкой. Едва не вступил в кротовину. Спасибо Триединому, успел заметить и укоротить шаг, а то сломал бы ногу на такой-то скорости.
До барбакана уже шагов пятьдесят…
Сорок…
Тридцать…
Перекошенная рожа плешивого мужика, появившаяся над ограждением надвратной башни, ясно дала понять – надежда подобраться незаметно разлетелась в пух и прах. Крика стражника Антоло не слышал, но видел раскрытый рот, в котором не хватало доброй полудюжины зубов, и вздутые жилы на побагровевшей шее.
Парень рванулся изо всех сил, обогнав даже шустрого Тедальо и длинноногого Легмана. Вот теперь нужно стараться по-настоящему. Без преувеличения можно сказать – твоя жизнь в твоих ногах…
Рядом с плешивым появились другие охранники. Около десятка. Некоторые из них, не задумываясь особо, разрядили арбалеты в атакующих.
«Пронеси, Триединый! Если выживу, такую свечу в храме воскурю… В руку толщиной!»
Легман споткнулся и неловко упал, выронив меч. Левая его рука, выброшенная далеко вперед, захватила пучок травы, но вырвать не хватило сил.
Двадцать шагов…
Двое стражников, поднатужась, швырнули толстый брус на голову кентавра. Желтый Гром увернулся, и потемневшая от времени деревяшка лишь скользнула по левой задней ноге.
Оскалившись, степняк метнул одно из своих копий. Попал!
Десять шагов…
А вот и ограда!
Наемники прижимались к кольям.
Бучило, Карасик и Пустельга выстрелили по защитникам замка. Появившийся на мгновение Белый успел выпустить две стрелы и скрылся.
Тедальо вытащил из сумки моток тонкой прочной веревки с крюком-тройником на конце.
– Все помнят, что делать? – окликнул свое воинство Мелкий, пока Пустельга, оскалясь, взводила самострел.
– Ну так об чем речь? – хмыкнул Брызг.
Мигуля махнул рукой пятерке бойцов, назначенных ему в подчинение. Они, пригибаясь, побежали вдоль подножия холма туда, где виднелась широкая трещина, уходящая в глубину скалы. Ее приметили давно, еще в первый день наблюдения за замком, когда прикидывали: не придется ли штурм затевать?
Стрелки дали еще один залп по несмело выглядывающим стражникам, а потом Пустельга вытащила меч.
– За мной! – дернула она головой и побежала вверх по насыпи.
Антоло, Почечуй, Бучило, Перьен и еще пятеро потрусили следом. На подмогу кентавру, под ударами которого ворота уже начали трещать.
Ландграф яростно пнул табурет, который с грохотом отлетел в угол.
– Нольо! Нольо, старый пень! Где доспехи? Шлем тащи!
Вбежавший слуга едва не растянулся, запнувшись о высокий порог. Уронил нагрудник, который тащил, прижимая к животу. Нагнулся, блеснул лысиной, поднял:
– Слушаю, ваша светлость! А как же? Чего изволите, ваша светлость?
– Дурак! – зарычал граф. – Одевай меня! Бегом! Где Эрелан?
Нольо свалил принесенное добро в кучу. Вытащил гамбезон.[45]
– Где оруженосец, я спросил! – повторил граф, сжимая кулаки.
– Поспешает, ваша светлость, поспешает. А как же? Вот-вот придет…
Слуга помог Медренскому облачиться в поддоспешник, затянул широкий, покрытый бронзовыми бляхами пояс, принялся застегивать сзади ремешки нагрудника.
Скучающей походкой вошел барон Фальм. Уселся, снисходительно поглядывая на старания Нольо.
– А вы знаете, любезный господин граф, с кем вам предстоит сражаться? – спросил он, поглаживая рукоять висящего на боку корда.
– С кем? Конечно, знаю! Сброд! Сброд и деревенщина, господин барон. Мы разгоним их быстро!
– Да? Полагаю, опасность более серьезна, чем вы думаете. – В противоречие своим словам Фальм едва ли не зевал.
– Почему? – Медренский подставил слуге руку, и тот приладил брацер.[46]
– А потому, что сброд выступает вместе с бандой кондотьера Кулака. Вернее, с той частью банды, которая осталась на свободе.
– Откуда вы знаете? – Ландграф дернулся, побелел, замахнулся на старика, пытающегося поймать его левую руку. – Пшел вон! Не мешай!
Нольо отскочил, прикрывая голову локтем, и выронил наруч.
Вбежал растрепанный оруженосец, под мышкой которого красовался длинный меч в украшенных ножнах. В правой руке он тащил щит с двумя геральдическими медведями Медрена, а в левой – боевой топор с граненым шипом на обухе. Увидев хозяина в ярости, он остановился и растерянно заморгал.
– Стрелы, любезный господин граф, – улыбкой превосходства пояснил Фальм. – Такие используют только дроу…
– А это не ваши уродцы? – подозрительно прищурился Вильяф.
– А вы что, расист, господин граф? – На миг глаза барона блеснули. – Вы не любите дроу?
– Да я снежного демона полюблю, если он поможет мне… – начал ландграф и вдруг встрепенулся. – Значит, дружки Кулака, говорите?
– Совершенно верно.
