— Мамочка, как мы могли про вас забыть! — укоризненно покачала головой Лили, обнимая мать. — Просто это такая вещь, которую не хотелось бы доверять даже домовикам, — она взяла мужа под руку: — Это Северус постарался.
— Подождем, пока придет Гарри, — предостерегающе сказал Снейп.
Вскоре появился и хозяин дома в сопровождении Дадли и Петунии. Они выглядели совершенно ошалело после путешествия таким экзотическим способом, и было ясно, что имена многочисленных друзей и родственников, которых им представляли, путаются у них в головах. Наконец дошла очередь до Лили и Снейпа.
— Это моя старшая дочь, Лили, — сказал Гарри, и Дадли с любезной улыбкой принялся трясти её руку, — а это её муж, директор Хогвартса, профессор Северус Снейп. На Дадли слова «директор» и «профессор» явно произвели неизгладимое впечатление, но Снейп уже смотрел не на него, а на Петунию.
Он не видел её много лет. Она превратилась в худую костлявую старуху с лошадиным лицом. Снейп снова поразился, как две сестры могут быть так непохожи друг на друга. Если бы ему не сказали, что это она, то он вряд ли узнал бы её. Но Петуния узнала его еще до того, как Гарри назвал его имя. Она смотрела на него, открыв рот и вытаращив глаза, потом её взгляд быстро пробежался по лицу Лили и снова вперился в его лицо.
«Только не надо ничего говорить!» — мысленно взмолился Снейп. Петуния протянула ему руку и, не утруждая себя приветствием, сказала:
— Ты не слишком изменился с момента нашей последней встречи.
— Вы знакомы? — изумилась Лили.
— Очень немного, — поспешно ответил Снейп. Это знакомство ни одному из них не доставило ни малейшего удовольствия. И всё же, сидя за праздничным столом, он вспомнил их последнюю встречу. Она произошла вскоре после свадьбы Лили и Джеймса.
В тот день Снейп снова оказался в городке, где родился. Это был один из редких визитов к матери, которая в то время была еще жива. Выйдя от неё, Снейп не мог отказать себе в болезненном удовольствии пройти мимо дома Лили, хотя и знал, что она вышла замуж и больше там не живет. Он делал так всегда, когда оказывался в Паучьем тупике. Это была своего рода добровольная пытка, на которую он сам себя обрек. Проходя по улице мимо её дома, он вдруг увидел выходящую из калитки Петунию. Она заметила его и хотела быстро перейти на другую сторону улицы, но он преградил ей дорогу.
— Как поживаешь? — с вызовом спросил он.
Снейп прекрасно знал, что его вид пугает Петунию: глаза его зловеще горели, немытые черные волосы свисали до плеч, а из‑под длинного магловского плаща виднелась мантия.
— Не трогай меня! — брезгливо отшатнулась Петуния.
— Вот ещё! — пренебрежительно бросил Снейп. — Я и не собирался. Ты давно видела сестру? — спросил он, сверля Петунию своими чёрными глазами.
— У меня нет сестры, — с вызовом ответила она, но Снейп уже поймал её взгляд и теперь, сжимая в кармане плаща свою волшебную палочку, пытался отыскать в её памяти лицо Лили. Он беззастенчиво шарил в закоулках её сознания и наконец нашёл то, что хотел — и боялся — увидеть. Перед его мысленным взором появился конверт, который распечатывали руки Петунии. Из него выпала фотография: смеющаяся счастливая Лили в подвенечном платье, рядом — Поттер, нагло, как показалось тогда Снейпу, улыбавшийся и обнимавший её.
— Что ты делаешь?! — в ужасе взвизгнула Петуния. — Перестань немедленно!
Снейп опустил глаза. Ему было достаточно: он увидел лицо Лили. Она была счастлива; счастлива с его злейшим врагом. Но даже это не могло заставить Снейпа разлюбить её.
— Я позову полицейского! — закричала перепуганная Петуния.
— Да? — ядовито спросил Снейп. Внутри него всё кипело, и он срывал свою злобу на ни в чем не повинной Петунии. — И что же ты ему скажешь? «Этот человек украл мои воспоминания»? Полицейский посоветует тебе обратиться в больницу…
Снейп развернулся и пошел прочь, но, отойдя на несколько шагов, оглянулся и крикнул:
— Будь осторожна, Петуния! Тот, кто приносит дурные вести, часто бывает наказан за это.
Он поднял руку и громко щелкнул пальцами. Петуния в испуге оглянулась, и на лице у Снейпа появилась злорадная ухмылка. Он даже не притронулся к своей волшебной палочке, и Петунии ровным счетом ничего не угрожало, но он был уверен, что теперь несколько дней, если не недель, ей будут повсюду мерещиться дурные знаки и зловещие совпадения.
Такой была их последняя встреча, и именно таким она, видимо, и запомнила его — обозленного на весь мир, тощего, нелепо одетого молодого парня.
Теперь же Петуния видела перед собой солидного невозмутимого пожилого господина, но Снейп знал, что его глаза остались такими же, как и тогда, и они по–прежнему пугали Петунию: она предпочитала не встречаться с ним взглядом.
После ужина Гарри и Джинни решили открыть подарок, принесенный им Снейпами. Лили помогла снять обертку, и было видно, что ей не терпится порадовать родителей. Бумага упала на пол, и все присутствующие, кроме Дадли и Петунии, ахнули. Внутри находился портрет Дамблдора. Профессор улыбался им, глядя с холста, потом слегка поклонился и произнес: «Счастливого Рождества!»
— Это же настоящий волшебный портрет! — воскликнул Гарри. — Такой же, как в Хогвартсе!
— Ну, он, конечно, гораздо меньше, — заметил Снейп, — но в остальном — да, такой же. Мы с Лили подумали, что вам будет приятно иметь возможность общаться с Дамблдором чаще, чем вы можете выбираться в Хогвартс. Но вы же понимаете, Поттер, что профессор большую часть времени должен проводить в школе.
— Если он об этом забудет, то я напомню, — заверил Снейпа Дамблдор.
Все засмеялись, а Дадли удивленно спросил:
— Я думал, все портреты в волшебном мире могут разговаривать, как все фотографии — двигаться. Чем же этот портрет особенный?
— Обычно фотографии или простые картинки могут совершать лишь небольшое количество движений или повторять какую‑то фразу, — начал объяснять Перси. — Это несложное волшебство, им владеет каждый волшебник. Но такой портрет — совсем другое дело. С ним можно разговаривать, как с живым человеком, он несет на себе отпечаток его души, подобно привидению. Я прав? — спросил Перси у портрета.
— Приблизительно, — кивнул головой Дамблдор.
— Такой портрет — большая редкость, — вмешался Билл. — Искусством их изготовления владеют очень немногие. Тут нужно быть и художником, и волшебником одновременно. Это ведь не ваша работа, Снейп?
— Нет, что вы, — покачал головой Снейп. — Я на такое не способен, художник из меня неважный. Я просто нашел мастера, который взялся за это.
Какое‑то время всем хотелось поговорить с Дамблдором, выразить свое восхищение таким ценным и редким подарком, потом постепенно шум вокруг портрета утих, и Гарри поставил его на каминную полку, откуда Дамблдор взирал на всех сквозь свои очки со стеклами в форме полумесяцев. Через какое‑то время Снейп заметил, что портрет опустел; видимо, Дамблдор отправился обратно в Хогвартс.
