Ознакомительная версия.
- Мне это восхождение напомнило лестницу, ведущую на крышу Нотер Дама, к страшилам-химерам, - сказала Сэд, что бы как-то разрядить повисшую в спертом воздухе напряженность. - Там, пожалуй, было еще выше и уже. А лестницы еще круче. Они поднимались тоже винтообразно, но было хоть за что держаться.
- Нотер Дам? Это Собор Парижской Богоматери, что ли? - заинтересовалась Найт. - Я читала о нем и видела по телеку. Впечатляет. Но ведь он, кажется, не в Москве, а в Париже.
- Совершенно верно, - подтвердила Сэд, гордясь осведомленностью дочери. - Мы были там как-то на международном соревновании парашютис- тов.
- Ишь ты! А я и не знала, что ты бывала в Париже, - с завистью сказала Найт и обернулась, чтобы взглянуть на “счастливицу” мать, с трудом уже передвигавшую ноги у противоположной стены цилиндрического колодца.
Одной оплошности оказалось достаточно, чтобы потерять шаткое равновесие.
- Не оборачивайся! - крикнула Сэд, разом ощутив ватную слабость в ногах.
Найт пошатнулась. Взмахнула руками. Холодный пот сплошными каплями покрыл ее побелевший лоб... Ухватиться было не за что. Она балансировала на одной ноге, и всем, застывшим в оцепенении, было ясно, что ей не удержаться, что падение неизбежно и неотвратимо.
Вдруг что-то больно вонзилось ей в ноги, пригвоздив к месту. Она еще раз взмахнула руками, уравновесив тело, и тяжело села на корточки. Степан, распластавшись на ступенях, все еще сжимал ее щиколотки.
- С...Степа! Это т...ты? - боясь обернуться, боясь пошевелиться, прошептала Найт. И, приходя в себя от пережитого, добавила: - Разве я не предупреждала, чтобы каждый думал только о себе?
- Ты в порядке? - вместо ответа спросил Степан севшим от волнения голосом.
- В порядке, в порядке. Да отпусти же меня. - Держась за стену, она поднялась. Ноги дрожали. Стыдясь своей слабости, Найт, не оборачиваясь, спросила: - Ну как ты там? Можешь встать?
- Нормально, - отозвался Степан, пытаясь подняться. - А на четвереньках-то было бы надежнее. Вношу предложение - всем последовать моему примеру - больше шансов добраться до верху.
- Два витка осталось, - сообщила Найт уже своим обычным, низким голосом. - Вытянешь, мама?
Сэд не ответила. Она не могла говорить. Клубок в горле душил ее, а перед глазами все плыло.
- Соберись, Сэд, если хочешь дойти, - шепнул сзади Вадим. - Все уже позади. Будь внимательна и собрана. А то я вряд ли смогу повторить степин акробатический этюд.
Когда все они, наконец, оказались на ровной поверхности верхней площадки, переводя дух, растирая перенапрягшиеся икры ног, Найт приблизилась к Степану. Она заглянула... не в глаза ему - в самую душу - и взгляд этот, всегда такой недобрый, равнодушно-надменный, вдруг потеплел и стал каким-то детски-беспомощным.
- А ведь ты спас меня, - не побоялась признать Найт.
- Ерунда. - Он радостно впитывал долгожданную оттепель ее глаз.
- Хорошенькая “ерунда”! Мы могли загреметь вместе.
- Тоже дело. Все веселее, чем одной.
- Ну и дурак. - Слово “дурак” прозвучало так ласково, так благодарно, что лицо Степана, уже в который раз при виде ее, расплылось в счастливой улыбке.
Подошла Сэд, посмотрела на Найт долгим взглядом - взглядом, в котором было столько всего невысказанного, переполнявшего ее до краев, и, обхватив дочь за плечи, притянула ее к своей груди. Найт хотела оттолкнуть мать, напомнив, что ее не безопасно трогать, но не смогла. Такими упоительно сладкими были эти первые в ее жизни материнские объятия.
- Разве можно так пугать в самый неподходящий момент, - упрекнула Светлана, улыбаясь. - А ты, Степка, у нас герой.
- Да брось ты, - отмахнулся он. - Каждый сделал бы то же самое на моем месте.
- Я бы не сделала, - задумчиво покачала головой Найт.
Альберт Арнольдович, отыскав темный уголок, опустился на каменный пол, привалился к стене и закрыл глаза, усилием воли пытаясь утихомирить рвущееся из груди сердце.
- Найт, ты, кажется, говорила про два колодца? - с тревогой вспомнила Светлана.
- Ага. - Найт кивнула.
- Какой ужас! Второго такого восхождения я не выдержу.
- Не бойся. Второй пониже и поудобнее. После этого он покажется тебе ерундовым.
ГЛАВА 38
Обессиленные и измотанные превратностями коварных подземных лабиринтов, путники, наконец, отчетливо услышали долгожданный грохот поездов.
- Ур-ра! - захлопала в ладоши Светлана. - Мы, кажется, спасены! Я думала, нам никогда уже не выбраться отсюда. Слышишь, Витя, это метро. Оно где-то совсем рядом. Тебе доводилось когда-нибудь ездить в переполненном людьми вагоне?
- Нет. Никогда. - На лице парафинового мальчика отразилось смятение. - Я боюсь, Светлана.
- С нами тебе нечего бояться. Никто не посмеет и пальцем тронуть тебя. Даже косо на тебя посмотреть. Ты - мой друг. Понял?
- Понял! - Витя растянул безгубый рот во всю ширь своего скуластого лица. - Я хотел бы служить тебе. Всегда.
- Я не признаю слуг. Это неправильно. - Света ненадолго задумалась и, благосклонно улыбнувшись, добавила: - Но если так хочешь, можешь быть моим телохранителем.
- Далеко еще, Найт? - спросил Вадим.
- Отсюда уже виден конец коридора. Там, за железной дверью небольшой бетонированный зал, и из него - через вторую дверь выход на пути.
Вадим прибавил шагу. Иссякшие было силы вновь вернулись к нему. Только бы успеть, только бы успеть всех предупредить, безостановочными молоточками стучало в висках.
Коридор, по которому они шли, освещался лишь светом их корон. Впереди, как и повсюду, таилась тьма. И вот она, заветная железная дверь - дверь к спасению! Распахнуть ее, ворваться внутрь...
В следующее мгновение их ослепил яркий свет. Здесь, в просторном бетонном помещении, беглецов поджидали люди мэра.
Действовали они так, будто имели дело с Живущими во Тьме, используя прожектор как оружие. И хоть беглецам не было нужды, как в первый раз, прятать глаза от света, они растерялись. Попятились было назад, но Вадим преградил им путь к отступлению.
- Пробиться или умереть, - хмуро проговорил он и первым ринулся вперед.
- Папа, подожди, я с тобой! - Светлана бесстрашно последовала за ним.
- Не делайте этого! Вам не одолеть их голыми руками, - крикнул Витя, бросаясь Светлане под ноги, прикрывая ее, как щитом, собственным телом. - Светлана, умоляю, они тебя... - Он слабо охнул и осел.
Светлана, подхватившая Витю подмышки, ощутив, как отяжелело его тщедушное тело.
- Витя, ты чего?.. Ой, мамочки, смотрите!
Во лбу у парафинового мальчика торчала короткая деревянная стрела.
Вслед за Витей рухнул на колени и завалился на бок старый гример.
Ознакомительная версия.
