Погрузившись в раздумья, Гэб не заметил приближение торопливых шагов. Из-за угла перед ним выбежала молодая девушка-служанка с графином в руках. Увидев громадного незнакомца, она охнула и выронила тару. Гэбриэл бережно поймал хрупкую посудину, и столь же бережно вонзил кинжал девушке в горло, пригвоздив к стене.
Впервые он поистине сочувствовал своим будущим жертвам, ибо даже у бандитов из равнин всегда был, хоть и ничтожный, но шанс на спасение, а вот у каждого слуги или служанки здесь — нет. Этот кровавый спектакль Гэбриэл намеревался сыграть идеально, доведя до самого конца.
Марка треснула в руке. Сила вновь наполнила тело наемника. Яркая молния заметалась по коридорам замка, вспыхивая в окнах и окрашивая стены и полы в алые цвета. Вот вторая марка разбилась в мраморной руке, а когда к концу подошел срок действия третей, во всем Налгроте не осталось ни единой живой души, за исключением единственного человека в последней неоскверненной комнате.
*****
Ни магических барьеров, ни слежки, ни отрядов стражи. Разбалованные едва ли не божественным статусом долмеры исключили из списка угроз любое нападение извне. Потому трехметровая фигура в багровом одеянии беспрепятственно вышла из тумана прямо посреди величественного замка.
Вместо драгоценностей стены и потолки были инкрустированы разнообразными частями животных, а вместо шкур меж колон висели листы редких металлов.
Как люди едят плоть, из которой состоят, при том украшая дома разномастными минералами, а изредка частями убитых животных, так и долмеры состоящие из металла, использовали для украшений только несъедобные для себя вещи.
Как только звонкие шаги раскатились по высоким залам, несколько железных людей обернулись и насторожились. Из их рук, словно переплетающиеся лозы, выросли острые клинки.
Как же Скеитрир ненавидел долмеров — тварей, что из-за тупого страха неизвестного назвали его едва зародившуюся расу в честь монстров из человеческих мифов, тем самым натравив народы людей на не желавших никому зла «демонов». И хоть он лично не чувствовал всей той боли и унижения, а окружившие его долмеры, даже несмотря на тысячелетние жизни, не были причастны к тому, что произошло свыше семи тысяч лет назад, все же злость преодолевала его, а необходимость свершить резню была прекрасным мотивом для «долгожданной мести».
Двадцать рук — его нынешний предел. В хорошее время этого бы едва хватило для убийства хотя бы одного долмера, но сейчас в них было не оружие. Каждая конечность крепко сжимала по огромному мешку, начиненному столь взрывоопасными веществами, что даже Гэб сомневался на счет их синтеза.
Конечности за мгновение разлетелись по всему дворцу, пока серебристые фигуры медленно приближались к Багровому Барону. Вот одна из них наконец осмелилась, и стала к чужаку почти вплотную.
Грохот крушащегося камня и скрип разрываемого железа эхом разлетелись по всем залам. Демону пришлось приковать ноги к полу магией чтоб не упасть к долмерам. Часть рук вернулась и скрепилась над Скитом в прочный барьер, сдерживающий нескончаемые потоки камня, а часть продолжала разносить взрывы по всем залам, продолжая нескончаемые потоки жидкого метала.
Он вытекал из вен мертвых долмеров, окаймляя ноги Скеитрира, стальной коже виднелись прожилки меди, заменяющей нервы.
Рой голосов вновь зажужжал у него в голове, но, после подавления наручей, уроки самоконтроля намертво въелись в мозгу Скита. С каждой новой волной мучительных стонов он лишь напоминал себе единую истину всех демонов: «Долмеры — не живые».
Запустив в небо иллюзию огромного багрового глаза, он позволили руке Халмонда выдернуть его из-под рухнувших сводов, которые не удержали бы даже летающие руки.
*****
Как только ручка на двери щелкнула, двое стоящих у широкого окна обернулись. Багровая фигура зашла внутрь. Стальная маска со шрамами зловеще засверкала в ярком свете каянита. Клинок вернулся в ножны, и пока ошеломленная двоица не решалась обронить и слова, Гэбриэл успел рассмотреть оба не сильно испуганных лица: первым был хорошо ему знакомый Окмасан, чье тонкое усатое лицо уже ассоциировалось со словом «предательство», а вот второй… Как бы Гэбриэл не старался отстранятся от любых упоминаний политики, слова о дурном для короля образе Вальдинга Барка доносились и до его ушей: десятки изысканных тканей делали и без того жирное тело еще круглее, показывая на верхушке лишь заплывшее лицо, малость прикрытое пышной бардовой бородой и того же цвета седеющими волосами. Тем не менее для простых крестьян даже такой вид мог казаться весьма величественным. Подчеркнула статус короля и доля уверенности, с какой он обратился к устрашающему чужаку:
— Да кто ты вообще такой и что забыл в моем замке?!
— При обычных обстоятельствах я, конечно, редко трачу время на разговоры с будущими трупами, — когда рука Гэба потянулась к маске, даже король чуть дрогнул, — но нынешние обстоятельства обычными не назовешь, — как только металл открыл лицо наемника, едва не упирающийся в стекло Окмасан охнул от изумления, но сумел сдержаться от выкрикивания имени авантюриста.
— Выходит, — лицо короля сменило окрас с бледного на пурпурный, — тот самый Багровый Барон, про которого наслышан даже я, оказался всего лишь обыкновенным человеком? Где тогда гребанная стража и какого дьявола маги не остановили тебя своими фокусами?!
— Как же жалок предводитель, что не ведает о творящемся у него под носом, — маска скрылась под тканью, приобрётшей привычные скучные тона.
— Плевать, с ними я еще поговорю на этот счет. Дармоеды проклятые. Стража!
— Не стоит так напрягаться. На ваши крики уже никто не придет. Кроме нас троих, в замке не осталось ни единой души.
— Думаешь я тебе поверю, чернь?
— Выгляните в окно, посмотрите сперва на небо, а затем на землю, которую оно освещает. Думаете, она красная из-за свечения ока, да?
— Нет, нет, нет, — начал судорожно лепетать Окмасан, — ваше величество, не верьте этому наемнику. Никто бы не смог так быстро убить…
— Ты! — палец резко указал на Гэба, а глаза короля округлились, — Что с моей женой? С моими детьми?!
— По вашему я различал, кого убиваю?
— Нет, — тело Вальдинга обмякло и он, с помощью Окмасана упал в кресло у окна, — нет, ты врешь!
— Я бы предложил вам сходить посмотреть лично, но, увы, ради пущей безопасности, я заложил бомбы у дверей, как, впрочем, и вокруг всей этой комнаты.
— Нет, нет! Плевать на стражу, почему маги не остановили тебя? Даже Маркерат меня предал?
— Ваше величество, — Гэб укорительно покачал головой, — вы ведь и так знали, что маги не особо подчиняются вашим приказам. И при том вы считали, что во время столь необдуманной войны вы не потеряете их лояльность, да?
— У нас был письменный договор! Он длился сотни лет!
— Во-первых, бумага значит ненамного больше слов. А во-вторых, один мой товарищ, имеющий там влиятельных знакомых, предложил им, взамен помощи, пару весьма редких рукавичек, — тут и глаза Окмасана округлились, — в купе с гарантий услуг от одной небезызвестной демонической семьи.
— Предатели. Ладно ты — безмозглый убийца — но на что они надеялись, лишая Гизехайм его короля и всех его драгоценных приемников?! Ты… Они заодно с долмерами?
— На этот счет не беспокойтесь. Железные люди здесь не при чем, ведь в королевском дворце Гомердолла сейчас должно быть не больше выживших, чем здесь…
— Чудовища… — прошептал Окмасан.
— Чудовища? Мы? Те, кто спасают два королевства от войны, развязанной из-за банальной жажды территорий и власти, а?
— Спасают?! — король вскочил, — Да после моей смерти весь Гизехайм охватит хаос! Вся чернь взбунтуется и изгрызет себя сама. Это лучше, чем если бы они померли на войне во славу своего правителя?!
— Король, если вы полагаете, что некому будет занимать престол, то знайте: вы ошибаетесь.
— Ты сейчас про этих «нейтралистов», — беглый взгляд на Окмасана, — ясно, это ведь они скрывали тебя от охотников за головами? Это ведь ты — Гэбриэл из Гильдии Хеленпика! Тот, кто разрушил все мои планы!
