в этом крае уже много десятилетий. Мир и согласие — это то, к чему мы все должны стремиться и что мы все обязаны хранить.
Еще одна волна смешков-шепотков. Доминика почувствовала, как щиплет глаза, не то от дыма, не то от плохо сдерживаемой ярости. И даже рука Ладвига, все еще сжимающая ее, ощущалась по-другому. Она видела это по его стиснутым челюстям. Теперь он держался за нее изо всех сил, чтоб не совершить ошибки, не наговорить глупостей. Доминика цеплялась взглядом за чародеев. Те в свою очередь смотрели на нее с укором, ожидая чего-то решительного, чтоб она, как всеобщая мать, поднялась и закрыла их всех собой. Она видела их упрек, и видела хладнокровное любопытство, затаившееся в глазах прибывших князей.
— И нам придется научиться жить в мире и согласии, хотите вы того или нет, — она бросила эти слова, чувствуя, как страх начинает забираться ей под кожу, сковывать до самого сердца. Она отпустила руку Ладвига и шагнула навстречу толпе, расслоившейся на магов и северян, готовых вот-вот напасть друг на друга. — Однажды Ладвиг мне сказал, что духи оставили своим наследникам самую сложную задачу — хранить мир под сводами неразрушаемых чар. Вот только мир и спокойствие хранили Север и делали его непобедимым. Теперь все иначе, можете говорить, что духи покинули вас — пожалуйста. Я все еще не очень верю, что они до конца осознавали, что творят. Но вот сейчас здесь есть мы. Вы, потомки людей, что нашли здесь прибежище по милости духов много столетий назад. Мы, что благодаря вам надеемся назвать это место своим домом. Может, и духи-предки были не первыми обитателями этого края? Вы не задумывались?
Толпа притихла, расступилась, давая дорогу ей и ее голосу, заглушавшему даже рев огня, с которым через пару улиц боролись люди Кайриса.
— Духи давно не являлись вам, — продолжила она. — Многие даже думали, что вас покинули. Это лишь значит, что нам всем нужно научиться защищать Север самостоятельно. А сегодня это нужно как никогда. Поэтому давайте уже начнем, а когда Юг перестанет нам угрожать, займемся решением наших с вами проблем. Никто же не хочет здесь видеть толпу солдат?!
Она сверкнула глазами. Злобно. Хищно. Так что Куно едва сдержал довольное фырканье и рвавшееся наружу: «Доминика всегда останется Доминикой». Высокопарная речь сменилась сухими фактами, поданными жестко в лоб, как нежные и радушные поцелуи сменяются пинком под зад, когда времени на любезности не остается. Толпа вздрогнула и потекла, начала смешиваться и прислушиваться, отрезвленная ею, как пощечиной. Доминика кивнула Куно.
— Духи были правы в одной вещи, — заговорил чародей, скача по площадке, как кузнечик, расставляя магов по местам. — Веселье и песни — тоже своего рода магия. Поэтому нужно петь. Всем, сколько есть сил и голоса.
Он вместе с другими чародейками раздавал листы с записанным туда напевом. Затем сам Куно влез на помост и, набрав полные легкие воздуха, затянул долгое «а-а-а», отбивая ритм. Он ждал, пока все откроют рты, зазвучат (пусть даже нестройным) хором. Искрящий от магии воздух стал вязким, как кисель. А затем он запел. Слова плавились в воздухе и повисали, неразделяемой массой. Сперва подхватили чародеи. Они повторяли за Куно набор согласных и гласных, кивали головами, меняя тембр и тон. От звучания по коже пробегали толпы мурашек, звуки пения пронизывали до самого спинного мозга, отдаваясь жужжащей вибрацией. Рядом с ней подал голос Ладвиг, а следом за ним и остальные.
Куно дирижировал ими, направлял голоса то вверх — к небу, то заставлял разлиться по земле талой водой. И в такт их напеву, по небу разливалось серебристое сияние. Сперва незаметное в пряснившейся синеве, оно становилось все виднее и плотнее. Оно искрилось, наслаивались плотным куполом, застилая все небо. Чародеи схватились за руки и принялись петь ещё громче, сильнее. Сперва казалось, что они делают это вразнобой, но спустя несколько секунд их голоса снова сложились в гармонию. Доминика поддерживала их всеми силами своего голоса. Потщекам текли слезы усталости, недостатка кислорода и какой-то свободной детской радости.
А затем прозвучал взрыв. И за ним все стихло.
На мгновение не было ни пения, ни шипения ткавшейся в небесах магии. Только люди на площади, провалившиеся друг на друга в попытках защитить своих близких. В щеку Доминики впился снег. Сверху ее голову прикрывала рука Ладвига. К горлу подкатила тошнота. С огромным усилием Доминика заставила себя приподняться. Одновременно с ней зашевелились и остальные. Как дикие ночные животные, они поднимали глаза к небу, всматривались в затягивающийся облаками небосклон. Солнце и Луна, обменявшиеся краткими поцелуями, снова расходились в стороны, а между ними тлел только сотканный покров.
«Нет! Это все из-за вас! Обязательно было яйца перекатывать?! Нужно было просто выполнить одно простое действие», — множество голосов вопили как один. Чародеи или северяне — неважно, кто начал и кто нанес первый удар, но две толпы схлестнулись. Жестоко и озлобленно. А небо над ними вспыхнуло, будто занавеска, возле которой оставили свечу. Доминика во все глаза смотрела, как магия над их головами тлеет, оставляя после себя только эхо отсверков.
Мир покачнулся, когда Ладвиг поднял ее с земли и поставил на ноги. Перекинул ее руку себе через шею. Над ними обоими гигантской тенью навис Эдвин. Доминика озиралась по сторонам.
«Где Куно?» — она шарила взглядом по толпе. Глазами то и дело натыкалась на расползавшихся под защитную тень навесов людей, чародеев. Среди них были и князья. Мужчины помогали женщинам подняться, уводили их подальше. Целые семьи растекались по улицам прочь. Нестройная толпа потекла к тоннелю. А в центре площади осталась одинокая фигура Куно. Он невидящим взором смотрел на небо, пытаясь выдавить из себя хоть звук. Но оглушенный, он едва мог себя контролировать. Доминика дернулась в его сторону, но две пары рук удержали ее.
«Эд, забери его», — скомандовал Ладвиг. Эдвин нехотя отпустил их и развернулся, но тут его взор привлекло множество мелких точек, рассыпавшихся по небу, словно птицы. А в следующую секунду он, что было легких, завопил: «Стрелы!».
Свистящий град обрушился на площадь, вонзаясь в снег, навесы и людей без разбора. Люди кричали, вопили, стонали. А Куно все стоял, не замечая ничего. Стрелы усеяли землю вокруг него, проходили сквозь тонкое тело, не оставляя даже царапин. Толпа пришла в движение, обернулась мощным потоком и принялась растекаться по улицам. Прочь. Прочь. Куда-нибудь, главное, подальше отсюда. Чародеи, забыв обо всей доступной им магии, бежали наравне с простыми людьми, с опаской поглядывая на небо.
