Ознакомительная версия.
— Мы последний рубеж, за нами дом… — Дом… Любой из моей сотни без колебаний отдаст жизнь за то, чтобы ни один наемник не дошел до дверей, за которыми укрылись его дочери. Дьявол, будь прокляты эти междоусобные войны, нам нужна эта победа, мне нужна эта победа!
— …В БОЙ!!! — Раздался крик, поддерживаемый сигналом рожка, и нам ничего не оставалось, как двигаться вперед, для прорыва перестроившись клином, но даже самые опытные солдаты не смогли бы предположить, что произойдет дальше — сама баронесса в числе первых ринулась на ряды наемников.
Два десятка фигур, закованные в одинаковые черные доспехи, как демоны войны единым ударом ворвались в строй противника и не останавливаясь, расшвыривая наемников словнослепых котят двинулись прямиком к магам. Безумцы! Их слишком мало для прорыва! Вопреки приказу, не произнося ни слова, как умеют только бойцы не единожды сохранившие друг другу жизнь, мы одновременно усилили натиск и последовали за баронессой.
— Первый десяток! На прорыв! — Пока брешь не успела закрыться, мы ударили в самый центр, расширяя ее, закрепляя успех. Если противника удастся разделить, появится шанс, пусть призрачный, но все-таки шанс, и хлынула первая кровь.
— Раненных в центр!
— Сигун, Торн, помогите же, черт бы вас подрал!
— Держать строй!
— Стрелы!
— Вторая линия, поднять щиты!
Команды сыпались со всех сторон, но уже мало кто их слушал, крики, стоны, лязг, все слилось воедино, но каждый и без того знал, что ему делать. Мы рубили, кололи, потом снова рубили и все равно не успевали за воинами в черном. За всю бурную молодость и две компании я ни разу не видел, чтобы так владели мечом. Чтобы приблизиться и ранить хоть одного, свои головы теряли минимум десятеро, а раненный поднимался вновь и кидался вперед, к магам. Меч немногих беспомощно ударялся о доспех, чтобы секундой позже упасть вместе с держащей его рукой, остальные наемники даже не успевали приблизиться, словно сами собой, распадаясь на части или падая изломанными куклами, настолько быстро они двигались. А в центре всего этого безумия спокойно шел эльф.
Вскоре мы завязли, отбиваясь от постоянно наседающего врага, на нас давили с двух сторон, а все, что я видел впереди это десятки тел и черные спины, неумолимо двигающихся вперед воинов из отряда баронессы. В какой-то момент несколько из них по пояс ушли во внезапно ставшую мягкой землю, их кинулась рубить целая свора шакалов, но даже так они смогли дорого продать свои жизни, в то время как остальные, не обращая внимание на отставших, продолжали прорыв.
— …удачи вам, — прошептал я и еще усерднее чем раньше заработал мечом, мы продвинулись достаточно далеко, успешно прикрывая спины безумцам, решившим двумя десятками пробиться к магам сквозь более чем двух тысячную армию. Их начали бояться, трусливые наемники предпочитали отскочить назад, натыкаясь на клинки собственных товарищей, чем приблизиться к черным фигурам. Вскоре стрелы и копья стали мелькать чаще, чем честный меч, но неминуемо бессильно опадали столкнувшись с защитной магией эльфа.
— Отступаем! — отдал я единственно верный приказ, если нас отрежут от основного войска, смерть парней будет напрасна, мы и так слишком рисковали, покинув строй.
— Отступаем! — повторили мой приказ десятники, им не нужно повторять дважды. "Прорвутся", — подумал я глядя вперед на отдаляющийся отряд и хватаясь за древко стрелы, торчащее из груди, — "обязаны прорваться…, никогда не видел, чтобы так… владели мечом", — меня подхватили чьи-то руки и свет померк.
***
Пришел в себя от страшной боли в груди, кажется, меня спешно несли, безжалостно шатая из стороны в сторону, правый глаз ссохся от залившей его крови и пыли. Попытался поднять руку к лицу, чтобы вытереть грязь, оглядеться и понять, что творится вокруг, но новый приступ боли от резкого движения отправил меня в беспамятство.
***
Снова боль, но вскоре она утихает, оставаясь назойливым фоном. Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как началось сражение. Надо мной небо, бескрайнее яркое синее небо, ни одного облака нет на нем. Правой рукой почти невозможно шевелить — боль возвращается с новой силой. Старательно вытираю лицо левой и смахиваю крошки застывшей коркой крови, грязи и пота, наконец-то получилось взглянуть нормально на мир. Это, казалось бы, простое действие вытянуло из меня последние остатки сил, в изнеможении рука опустилась на грудь, боль, стон, темнота.
***
— ААА!!! — я кричал и скулил, позабыв о гордости, из груди вырвали стрелу. Я пытался рассмотреть, кто это сделал, но от внезапной боли из глаз хлынули слезы, и не удавалось увидеть ничего, кроме мельтешения мутных образов.
— Держите его. — Раздался твердый спокойный, но какой-то безжизненный голос, боль уходила, сменяясь приятной прохладой от чужого прикосновения, оставалась только усталость, неимоверной тяжестью навалившаяся на плечи.
— Господин, разведка вернулась, на час пути все деревни сожжены, тел селян нет, думаю, их захватили. Уверен, такое творится до самой границы. — "Деревня, там и моя деревня…" — вспомнил я. Тяжело думать, мысли путаются, но воспоминание о доме, жене, детях разожгло в груди огонь ненависти ко всем этим баронам, их проклятым ссорам и жажде власти, я попытался подняться.
— Да держите же его, черт бы вас подрал! Ты. Найди коменданта, пусть соберет оставшихся в живых солдат, возьмет одного из магов и возвращается в замок за золотом. Думаю, тысячи будет достаточно, чтобы выкупить рабочих и крестьян. Если удастся нагнать конвой — еще лучше, вырезайте не задумываясь.
— Комендант мертв, господин, из офицеров жив только Понтий, он перед вами. — Я продолжал лежать более не в силах пошевелить и пальцем, из глаз катились слезы. Мои дети, я должен быть рядом, я должен быть с ними!
— Черт! — сквозь зубы выматерился голос. — Слышишь?! — На до мной склонилось залитое кровью лицо эльфа, облаченного в черный доспех, и жестким уверенным голосом продолжило, — вижу что слышишь. Через два часа придешь в норму, да и солдаты переведут дух, потом собирай сотню. Что делать дальше ты понял, медлить нельзя, если людей успеют продать… — Что будет, если их успеют продать додумать было не сложно, рабы потекут в сторону от империи, где рабство запрещено императором, возможно, часть попадет в степь к оркам в качестве мяса. Я смотрел эльфу прямо в глаза, в моем сердце возродилась надежда, я вдруг осознал — мы победили, победили благодаря ему. Остается самая малость — во чтобы то ни стало вернуть семью.
Анст.
Ознакомительная версия.
