— Воды ребенку дайте!
Меня послушались, и буквально через несколько мгновений в моих руках появилась небольшая чаша, до краев наполненная холодной водой к которой мальчишка приник с такой жадностью, будто целый день не пил.
— Ты как, малыш?
— Нормально. Я просто перенапрягся немного. Думал, хоть сдвинуть тот блок смогу. Но не получилось. Он просто на смерть твоей мамы наложился. Поэтому так прочно сидит. Боль всегда закрепляет.
— Данирис, я задал тебе вопрос, — снова влез лорд.
А у меня вдруг появилось непреодолимое желание съездить по его физиономии. Просто и без затей. Но мальчик вздохнул и начал свой отчет:
— Он не желает нам зла. Не нашему народу, ни нашей семье, в частности. Лею любит. И Тамиэля тоже. Натан ему нравится. Мама тоже. На тебя он злиться, но не ненавидит. У него чистая душа. Не запятнанная подлостью. А под блоком только детские воспоминания.
— Что ж… хорошо. Ты свободен, Дани. За дверью тебя ждет твой наставник. Он поможет тебе дойти до твоих покоев. А вы, господин Ламос, следуйте за мной.
Мы с лордом направились вновь в поход по бесчисленным коридорам, которые меня уже начали изрядно раздражать. А вскоре оказались в том самом кабинете, где и состоялся наш первый разговор. Там нас и ожидало все семейство тер Рейс за исключением Данириса. Таль и Натан с самыми серьезными лицами вполголоса обсуждали систему налогообложения. Леди Алисия что-то вышивала. А моя милая принцесса в ослепительно белом платье стояла возле окна, окутанная лучами солнечного света. Сейчас она была невероятно прекрасна. Наверное, именно так выглядят ангелы — вестники богов.
Когда мы вошли, в кабинете повисла напряженная тишина. Старший принц весь подобрался готовый оспорить решение отца, если оно ему не понравится. Младший всем своим видом выражал абсолютную солидарность с братом. Эль хмурилась изо всех сил, стараясь не выказать страха. Но лицедейство никогда ей особенно не давалось. Леди Алисия же с некоторой опаской оглядывала своих повзрослевших детей.
— Итак, — начал лорд важно. — Сегодня, после испытания, которое наш гость прошел, я должен объявить свое решение. Свадьба моей дочери Элейны и Эндрю Ламоса состоится через десять дней!
И напряжение, сковывающее нас вдруг лопнуло, как мыльный пузырь. Кабинет вдруг наполнился веселым гомоном в котором смешалось все. И облегченный выдох хозяйки дома. И шутливые поздравления братьев. И смех новоиспеченной невесты, перемежающийся всхлипами. Когда волна радости немного схлынула, Натан решил поинтересоваться у сестры, в честь чего слезы? Девушка смерила его презрительным взглядом и пояснила:
— Я счастлива! Ну как можно быть таким черствым?!
— Никогда не пойму женщин, — пробормотал он в ответ. — Совершенно же нелогичные создания.
— Мужчины… как будто бы вас кто-то просит нас понимать! Нас любить надо, заботиться, баловать, в конце концов. А понимать… довольно и того, что мы вас понимаем.
И кабинет снова наполнился смехом. Даже старшая леди тер Рейс мягко улыбнулась. А вот ее супруг изображал памятник то ли самому себе, то ли эльфийской невозмутимости. Потом он еще раз обвел присутствующих холодным взглядом, и остановившись на сыновьях объявил.
— За время, оставшееся до церемонии, я надеюсь, мои старшие дети посвятят жениха в тонкости обряда.
— Конечно! — выпалил Натан.
— И объяснят правила добрачного этикета.
— Не беспокойтесь, отец, — отозвался Таль
— Хорошо.
С этими словами лорд гордо удалился. За ним последовала леди Алисия которая неожиданно подмигнула мне, приведя меня в изрядное замешательство.
С ней ушла и Элейн, бросив на меня взгляд от которого меня даже в жар бросило. Остались только я и братья.
— Молодец, — хлопнул меня по плечу радостный побратим, — Добро пожаловать в семью!
— Спасибо, — отозвался я с улыбкой. — А теперь скажите, как мне встретиться с Элейной? Я ведь теперь имею на это полное право?
— Увы, друг, — ответил Натан, но до свадьбы ты ее не увидишь. Это и есть правила добрачного этикета.
— Это какая-то традиция?
— Отчасти. Просто ей еще платье шить, Меню и украшение залов утверждать. А еще нужно на рассвете и на закате ходить в храм и молиться о ниспослании счастья. Короче, ей просто не до тебя будет.
— И мы, что, вообще, не увидимся?
— Ну, почему же? — усмехнулся Тамиэль. — Что-нибудь придумаем. И не волнуйся, мы тебе скучать не дадим. И начнем прямо сейчас. Как ты относишься к тому, чтобы познакомиться с нашими друзьями и отметить в узком мужском кругу собственную помолвку?
"Зыбкий мир поддерживается между повелителями Серых башен и эльфами уже тысячелетие. Но все-таки появляются горячие головы которые стремятся заставить их нарушить нейтралитет. И эти авантюристы должны понимать, что в Серых башнях скрыта огромная сила. И даже сами их хозяева полностью не контролируют ее. Хаос потому и назван хаосом, что никогда не подлежит полному контролю".
История Эльфов. Том 3.
* * *
Я проснулся резко, словно меня кто-то толкнул. Сначала прислушался к своему телу и пошевелил руками и ногами. Вроде ничего не болит, если не считать того что тело ломило и слегка ныла голова. Осторожно открыв глаза, огляделся по сторонам и осторожно сел на постели. Так, место где я находился, было совершенно незнакомым. Учитывая огромную кровать с балдахином, скорей всего я в спальне. Кстати, неплохо обставленной. Только вот чья она? На покои моих будущих шуринов не похоже.
Да и у Эль по уверениям ее братьев, она скорее на детскую похожа из-за переизбытка в ней старых игрушек. Тем более что до свадьбы видится нам нельзя. Это именно мужская комната. Стены обиты деревянными панелями. Пол застелен шкурой какого-то огромного бурого зверя. Балдахин темно-бордовый. В цвет ему — занавеси на окнах.
Понять бы еще: как я здесь оказался? Весь вчерашний день как в тумане. Помню: как лег спать…. По-моему, изрядно навеселе… и все. Темнота. Этому могла быть добрая дюжина вполне разумных объяснений. Например, я мог упасть с лестницы и удариться головой. Хотя вряд ли… вроде "лунатизмом" не страдаю. Я внимательно ощупал себя. И повреждений нет никаких…
Или мы с Натаном и Талем могли увлечься вином. Мы отметили мое прощание с холостой жизнью очень даже хорошо. Честно говоря, после объявление о свадьбе мы пару вечеров так прощались. Может меня уложили не в мою постель, а в ту, что ближе была? Ломота во всем теле и ноющая голова лишь подтверждали мою теорию.
