– Как твой малыш? – спросил Виридовикс, пока они шли к римской казарме.
– Дости? Как нельзя лучше, – с гордостью ответил Марк. – У него уже прорезалось четыре зуба, два сверху и два снизу. Недавно он здорово тяпнул меня за палец.
– Подумаешь, палец, – сказала Хелвис. – Не жалуйся, милый. Меня он кусает и побольнее.
– Ужас! – посочувствовал Виридовикс и, поравнявшись с казармой, махнул кому-то в окне.
– В какую ловушку ты меня завел? – поинтересовался Скаурус.
– Скоро сам узнаешь, – ответил Виридовикс. Через минуту он крикнул, входя в казарму: – Плати золотой, Сотэрик, я привел его, как и обещал!
Намдалени подбросил в воздух золотую монету:
– Такое пари и проиграть не жаль. Я думал, он слишком влюблен в свои пергаменты и чернила, чтобы помнить, как простые ребята празднуют День Зимы.
– А, убирайся к воронам, – сказал Марк тому, кто звался его шурином, и шутливо ткнул Сотэрика в живот.
Виридовикс попробовал золотой на зуб.
– Не самый лучший, но и не самый плохой, – заметил он философски и сунул монету в кошелек.
Трибун не слишком много внимания уделял кельту, вместо этого он переводил взгляд с одного улыбающегося лица на другое.
– Это и есть та компания, которую ты собрал, чтобы пить и веселиться? – спросил он Виридовикса.
Кельт кивнул и ухмыльнулся.
– Тогда пусть боги охраняют сегодня Видессос! – воскликнул Марк, чем вызвал радостные вопли со всех сторон.
Тут был Тасо Ванес рука об руку с полногрудой видессианкой, возвышавшейся над ним как минимум на полголовы. Гавтруз из Татагуша стоял позади него, усердно потягивая вино из бурдюка.
– Если ты пустишь этот бурдюк по рукам, остальные не будут в обиде, – прямо сообщил Гай Филипп послу.
– Что такое бурдюк вина для одного человека? – пробормотал Гавтруз и вновь припал к горлышку. Через минуту он оторвался от бурдюка, но только для того, чтобы рыгнуть.
Сотэрик привел Файярда и Тургота из Сотевага. Турготу уже не требовалось ни глотка, он и так не слишком твердо стоял на ногах. Его подругой была намдалени, блондинка по имени Гравия, на вид ей нельзя было дать больше пятнадцати лет. В земле, где у большинства людей волосы были темные, ее светлая копна блестела, как золотая монета в куче старых медяков.
Файярд приветствовал Хелвис на островном диалекте; ее покойный муж был некогда его командиром. Она улыбнулась, отвечая ему на том же языке.
Ариг, сын Аргуна, как раз дошел до середины неприличной истории, которую он рассказывал трем подругам Виридовикса. Марк в который раз удивился, каким образом кельту удавалось удерживать своих красоток от потасовок. Возможно, этому способствовало то, что сам Виридовикс совершенно не был ревнив. Рассказ Арига подошел к концу, и все три девицы взорвались хохотом. Квинт Глабрио что-то тихо сказал Горгидасу, тот улыбнулся и кивнул в ответ. Рядом с ними нетерпеливо задвигался Катаколон Кекаменос из Агдера.
– Кажется, все уже собрались? – спросил он. – Тогда приступим.
Его акцент был столь же архаичным, как старинная литургия. Агдер, являвшийся когда-то частицей Империи, был отрезан от нее много лет назад, и с тех пор старовидессианский язык, на котором продолжали говорить его жители, почти не изменился. Кекаменос был крепко сложенный человек с сухим жестким лицом. Куртка его была сшита из белого меха снежного барса, и в столице стоила небольшого состояния. Марк подозревал, что владелец ее заносчив, скучен и педантичен.
Когда компания вышла из казармы, Скаурус спросил Тасо Ванеса:
– Кто пригласил собаку в стадо овец?
Цитата из Эзопа ничего не сказала катришу, и Скаурус должен был бы знать об этом. В такие минуты он чувствовал, что все его старания тщетны, ему никогда не стать своим в этом мире. Марк разъяснил собеседнику смысл метафоры.
– Если уж на то пошло, его пригласил я, – ответил Ванес. Замешательство римлянина, похоже, забавляло его; он, как и Бальзамон, имел вкус к подобным шуткам и испытывал наслаждение, ставя людей в неловкое положение. – У меня есть на то свои причины. Агдер – далекая северная страна, и когда солнце начинает прибивать в середине зимы, для них это значит куда больше, чем для видессиан или для меня. Они всегда немного боятся, что солнце не вернется назад, и, видя, что оно возвращается, всегда поднимают за это тост, можешь мне поверить.
Видессиане не сомневались, что солнце вернется, и тем не менее праздновали этот день тоже очень весело. Два зимних карнавала, на которых Марк уже присутствовал, происходили в провинциальных городках. Праздник в столице был не столь непосредственным и развеселым, зато отличался утонченностью и поражал размахом. Большой город, охваченный радостью, дал трибуну возможность ощутить себя в центре развлечений.
Дни все еще были короткими, темнота быстро сгущалась, но факелы и свечи освещали все вокруг. На уличных перекрестках пылали костры, и горожане прыгали через них – удачный прыжок считался хорошим предзнаменованием. Хелвис высвободилась из рук Марка, обнимавшего ее за талию, подбежала к одному из костров и прыгнула через него. Волосы взвились, как темное облако, и, несмотря на то что Хелвис придерживала юбку, та, взлетев высоко, обнажила ее ноги. Кто-то невдалеке от костра присвистнул. Сердце трибуна забилось чаще. Хелвис вернулась к нему, раскрасневшаяся от прыжка и от мороза, глаза ее сияли. Когда он снова обнял ее, она крепко прижала его ладонь к своему бедру.
Ничто не ускользнуло от орлиного взора Тасо Ванеса. Посмотрев с улыбкой на свою даму, которую звали Плакидия Телетце, он спросил у Скауруса:
– Это, пожалуй, будет получше, чем рыться в бумажках?
– Несравнимо, – ответил трибун и взял Хелвис за подбородок, чтобы поцеловать. Губы у нее были теплые.
– На это просто невозможно смотреть спокойно! – пожаловался Виридовикс и, в подтверждение этого, нежно и страстно перецеловал трех своих подруг. Похоже, они остались довольны его грубоватой галантностью, Марку же все это показалось работой опытного мага, который в тысячный раз из ничего создавал золотое кольцо и подбрасывал его в воздух.
Из Амфитеатра доносился громоподобный хохот, словно там веселились боги, – мимы Видессоса были, разумеется, самыми лучшими здесь, в столице. Наблюдая за тем, как угасает день и закатный свет быстро сменяется мраком, Горгидас сказал:
– Становится уже слишком темно, чтобы начать следующую пантомиму. Как вы отнесетесь к тому, чтобы найти харчевню, где мы могли бы закусить, прежде чем толпа забьет их все до отказа?
– Еда – всегда хорошая идея, – с жестким каморским акцентом произнес Гавтруз и хлопнул себя по большому животу. Возможно, он и на самом деле испытывал сейчас голод, но Скаурус знал, что его непосредственность и простота предназначаются в основном для тех, кто плохо знает посла из Татагуша. За грубоватой шутовской маской скрывался умный и хитрый дипломат.
