– Правильно! Негодяй не заслуживает милости! Смерть ему!!!
– …Каждое из доказанных преступлений подсудимого заслуживает смертной казни, – говорил судья. – Согласно нашим законам, бандит и головорез Амра подлежит повешению. Авантюрист и самозванец, замысливший цареубийство, должен быть казнен посредством отсечения головы. А колдуна, уличенного в нечестивой магии, полагается подвергнуть публичному сожжению… Однако юридическая практика Аргоса не содержит прецедента, когда бы в одном лице мы имели преступника, заслужившего три разных вида казни. Поэтому королевский суд Мессантии, приговорив означенного Конана к смерти, покорнейше просит Его Величество короля Мило самого выбрать вид наказания. Суд закончен!… Стража, препроводите осужденного в камеру!
Трижды стукнув молоточком по столу, судья поднялся со своего места. А дюжие стражники подхватили закованного в кандалы киммерийца и потащили его в тюремный подвал Ратуши. Ему вдогонку неслись вопли и проклятия беснующейся толпы. Законопослушные аргосцы выражали так свое полное удовлетворение справедливым приговором матерому преступнику.
В камере было темно и сыро. Бледный лунный свет струился сквозь небольшое окно в потолке, забранное частой решеткой. Узник не метался в цепях, не извивался, пытаясь освободиться, не стонал, даже не пробовал вытолкнуть кляп изо рта. Однако было бы величайшей ошибкой объяснять его поведение покорностью злой судьбе. О, этот сильный человек просто не умел покоряться! Вот и теперь он, не расходуя силы в бесплодных попытках освободиться, занимался единственно тем, что могло принести ему спасение: он ждал. Ждал и думал, как выбраться из передряги, в которую его завела собственная глупость.
Конан не психовал, не ругал последними словами весь белый свет, не проклинал короля Мило и его подручных. Виноват он сам. Его мозгов хватило, чтобы разгадать многие головоломки последних событий. Он был уверен: все или почти все разгадано им правильно. Однако то ли варвар переутомился в своих мыслительных упражнениях на борту "Быстрого Сокола", то ли просто увлекся, но, так или иначе, он проглядел элементарнейшую ловушку – и, как обязательно бывает в таких случаях, немедля угодил в нее!
Конечно, проще всего было бы объяснить аргосское судилище чьими-то злыми происками. Если эта догадка верна, лиходей – большой мастер в искусстве придворных интриг и манипулирования правосудием. Или в колдовстве. Некто мог околдовать короля Мило, судью, стражников и так далее.
Нетрудно догадаться, кто этот Некто. Положим, одного Мило мог одурачить любой из колдунов Черного Круга. Тот-Амону под силу загипнотизировать несколько человек. Но чтобы так вопили из зала – здесь нужно недюжинное искусство внушения! Конан знал: в мире есть только одна скотина, которая способна околдовать сразу десятки человек, да что там, целый город! Имя ей – Великая Душа. Если все подстроено карликом, нужно признать, он поработал на славу!
И все же киммериец не торопился обвинять Тезиаса. Богатый жизненный опыт приучил его не искать колдовства там, где события могли развиваться своим естественным путем, без вмешательства магии. Вот и теперь: могло ли здесь обойтись без колдовства?!
Конан не хотел лгать самому себе: если и пахло колдовством, то лишь самую малость. В чем его обвинил аргосский суд? Он – Амра, вожак жестоких черных корсаров? Да, он – Амра. Аргосские корабли грабил? Грабил. Хоть много воды утекло с тех пор, но для его преступлений, о которых слагались легенды, не было срока давности. "Могли ли Амру заложить местные купцы, пострадавшие от него в те времена? Могли – и заложили при первом удобном случае. Достойна ли голова Льва-Амры торчать на колу у Ратуши в назидание всем прочим разбойникам? Достойна", – не без гордости отвечал сам себе Конан.
Еще его объявили колдуном и стигийским подсылом. Вся команда посольского галеона видела, как он в одиночку разделался с десятками стигийцев. И если победа в схватке с людьми как-то могла быть объяснена великим воинским искусством гиганта-варвара, то как объяснишь его победу над скелетами в стигийском шлюпе? Все видели, как взметнулась рука с черным перстнем и ходячие скелеты рассыпались на груды костей. Ну не колдовство ли?! А что еще мог замышлять коварный стигийский колдун, как не подлое убийство любимого аргосским народом короля?!
Не удивила Конана и измена капитана Альфицио. Из-за Конана капитан лишился руки, утратил власть над своей командой, да к тому же миссия, которую представлял посол, граф Олтарио, с треском провалилась. Альфицио, видать, рассчитывал вернуться на родину героем, – как же, при его, Альфицио, поддержке послу удалось заключить долгожданный мир! – а вернулся жалким калекой. Вся слава доставалась киммерийцу. Во время плавания к Мессантии Альфицио вел себя тихо и тем усыпил бдительность Конана. Но едва ступив на родную землю, аргосский капитан поспешил выложить стражам порядка свою версию морских приключений. Спрашивается, кому должны были верить люди короля Мило: своему преданному капитану или подозрительному чужестранцу, который оказался к тому же знаменитым пиратом Амрой?! Так что и здесь не было, видать, никакого колдовства.
Оно, безо всякого сомнения, присутствовало в третьем обвинении, выдвинутом Конану: он-де самозванец. Старик Мило был настолько любезен, что предоставил киммерийцу возможность самолично убедиться: Конан Аквилонский сидит в Тарантии и шлет оттуда богатые дары! Письмо и королевская печать были подлинными. "Но, сожри меня Сет, ведь я не писал его, да и не мог писать!" – подумал Конан. Кто же намарал это проклятое письмо? Кто позаботился, чтобы оно "вовремя" попало к королю Мило? Кому понадобилось столь ловко подставлять его, истинного государя Аквилонского?
Объяснений было множество, но интуиция подсказывала Конану самое худшее: пока он, истинный король, путешествовал в Страну Небесного Народа, сражался с демонами в Преисподних Мирах, убегал от стигийских колдунов в Кеми, плавал на посольском галеоне в Западном море, – в это самое время хитроумный карлик, воспользовавшись его отсутствием, сдержал-таки свое обещание и посадил на Рубиновый Трон двойника, своего ставленника! И теперь этот грязный ублюдок, Джейк, восседает на его, Конана, троне, царствует и правит, а затем, ночью, когда ему, грязному ублюдку, надоедает понукать гордыми аквилонцами, он идет в спальню Зенобии и…
Конан забился в бессильной ярости. Будь вы прокляты, коварные боги! Дай только Кром добраться до тебя, распроклятый двойник! Ты пожалеешь, что не остался там, в Замке Синих Монахов, с раскроенным черепом! И до тебя я доберусь, гнусный карла! Тебе, наверное, очень смешно видеть меня здесь, в аргосской темнице, закованным в цепи и приговоренным к смерти! Ловко же ты все подстроил! Торжествуй, пока можешь. Покуда я жив, ты еще не победил, Великая Душа!
