Сергей Фомичев - Конвой

— Откуда там взялись гномы? — удивился Волошек.

— Не знаю. Но целая армада их самоходов ударила по наступающим башням. Те ничего не смогли сделать, гномы прикрылись своей хитрой бронёй. Верно, они копили силы и выжидали подходящего момента. Как только у Гарчи появилось снадобье, они и ударили.

— Так что, выходит, мы победили? — устало спросил Волошек.

Парнишка ответить не успел.

— Вовсе нет, — раздался голос.

Женщина появилась перед ними словно из пустоты. Волошек узнал ту самую чернильницу, что некогда гостила у их нынешнего пленника. Кажется, её звали Тана. Вблизи она выглядела даже более обворожительно, чем некогда разглядел Волошек, но сейчас ему было не до соблазнов…

Алейко раскрыл рот, потом попятился, развернулся и бросился прочь. Защищать командира попросту не пришло ему в голову.

— Я бы даже взялась утверждать обратное, — добавила гостья. — Вы проигрались, как это у вас говорится, в пух и прах.

Навстречу Алейко и мимо него уже спешили, доставая мечи на ходу, бойцы, помнящие о чести и привыкшие к дисциплине.

— Открывай врата, дьявол тебя побери! — донеслось от гостиницы.

Тана взмахнула рукой. Тут и там развалины вспучились; отбрасывая битый камень, вздулись белые пузыри, словно больная плоть самой земли пошла вдруг нарывами. Среди рассеянных и растерянных воинов быстро вырастали чудовищные грибы, превращаясь понемногу в известные всем боевые башни. Волошек лениво подумал, что всё же солдаты Гарчи угадали с названием.

Ополченцы похватали луки, но угроза исходила со всех сторон, и люди некоторое время вертелись, не зная, куда ударить. Да и колдовским зельем стрелы снабдить опоздали.

— Вот так, — произнесла женщина. — Останови своих людей, князь. Ормуны не проявят агрессии, пока твои воины будут вести себя тихо…

— Не стрелять! — громко крикнул Волошек. Затем посмотрел на женщину. — Что же теперь?

— Война окончилась, князь.

— Вот как?

— Да, мне пришлось, как ни прискорбно, пустить в ход Дан. А против него не существует защиты. Прямо сейчас армия вашего генерала спасается бегством, а гномы… Мало кто из них уцелел, к сожалению. Но они знали, на что шли. В отличие от вас, с ними нам приходилось встречаться.

Эти постоянные оговорки, намекающие на вынужденность содеянного зла, вывели Волошека из себя.

— Пришла вызволить своего возлюбленного? — огрызнулся он. — И ради него устроила бойню? Значит, любовь и для богов не пустой звук? Значит, и у вас есть уязвимое место?

— О да. Но моя любовь, князь, оказалась сильнее твоей.

— Это не любовь оказалась сильнее, а только оружие.

— Ты так думаешь? — женщина усмехнулась. — Что ты знаешь о силе любви, юноша? Я не имею в виду метафоры, но подлинную мощь. Энергия не рождённых в любви детей, дикая сила безумных ночей, что так и остались в мечтах… Впрочем, не буду тебя разубеждать. Прикажи привести сюда Ками.

Волошек махнул рукой, подзывая Чабреца.

— Разыщи Формикуса, — приказал он. — Старик прячется на южной окраине. Приведите сюда пленника.

Сержант ушёл.

— А хочешь, я избавлю тебя от неразделённой любви, князь? Уйму твою боль? Поверь, мы способны…

— Неужели? — Волошек возмутился. — Чего же ты угробила мой мир, вместо того чтобы унять собственную страсть? Нет уж, благодарю покорно! Я останусь со своими переживаниями. Мне мои раны дороже ваших лекарств…

— Твоя интуиция верна, юноша, но ей не хватает знаний. Что до судьбы мира, то ты сгущаешь краски. Он не погиб, хотя и отравлен… Впрочем, об этом поговорим позже.

Чабрец с ополченцами притащили «мумию». Формикус не пришёл. Старик предпочёл по-тихому слинять с заведомо проигранной битвы. Как выяснилось, не только он. Пока пленника освобождали от бинтов, Волошек огляделся. Тург, Дастин и Ксюша исчезли тоже. Не видно было обоих эльфов вместе с Висмутом, удрали куда-то чёрные вороны, подмыл Алейко с Кощуном и даже страховой агент затерялся в обломках цитадели.

Короче говоря, среди развалин и боевых башен стояли только завербованные уже под Покровом ополченцы, которые продолжали верить в своего командира даже на пороге разгрома. Кроме них с Волошеком остался верный товарищ Жирмята и Чабрец. Последний, видимо, предпочёл погибнуть капитаном, чем драпать обратно к нашивкам сержанта.

Бинты иссякли, опав на битый камень бесформенными кучками. Пленник выглядел помятым и обескураженным.

— Ками Лус должен винить самого себя, — сказала женщина. — Полномочия Лус прекращены. Сейчас всем заправляет Ров.

Мужчина пробурчал несколько невнятных фраз на языке чернильников.

Дама не ответила. Как раз в этот миг у одного из селян сдали нервы. Он бросился на башню с мечом. Сгусток огня ударил в шаге от него, выбросив ком земли. Воин одумался, остановился. Бросив ругательство, убрал меч и вернулся к товарищам.

— Как видишь, нам не нужны напрасные жертвы, — заметила женщина.

— А как же принципы? — спокойно, даже лениво возразил Волошек. — Как же уникальность местных культур?

— О, а ты неплохо изучил нас. Но, видишь ли какая штука, разумное существо, если оно не отказалось от любви, не сможет достичь абсолютной гармонии. Чувство способно многое перевернуть, князь. Любовь — это своего рода хаос.

Тана щёлкнула пальцами.

— Мне жаль, что так получилось, и я постараюсь сгладить, насколько это возможно, последствия удара.

Она заговорила тихо, но каким-то образом её услышал каждый, кто был сейчас на развалинах.

— Мертвецы, разбуженные моим коллегой, отозваны в могилы. Боевые башни и вихри настроены только на оборону. Купол будет поставлен, как только башни выйдут на нужный рубеж. Война на самом деле закончилась, но за это пришлось дорого заплатить. Вашим домам сейчас угрожает разорение, вашим городам — упадок.

Однако мы не желаем зла. Положение поправимо. Каждый из вас может помочь нам справиться с последствиями катастрофы. Нам необходимы местные добровольцы…

Воины молчали. Эта чернильница, чего бы она там ни говорила, была врагом.

Из-под надзора непривычных к охране селян вырвался Сейтсман. Он побежал к женщине. Бойцы не преследовали его, а башни не стреляли.

— Госпожа! — крикнул мародёр. — Я готов… Я вызываюсь добровольцем…

Дама указала Сейтсману, куда встать. Он встал и тут же крикнул подельникам, чтобы следовали за ним. Однако среди мародёров единства не оказалось. Трое бросились за вожаком, но пятеро остались с ополченцами. А те ждали, что скажет их командир. Они готовы были погибнуть в последней атаке на башни.

— Я распускаю корпус, — произнёс Волошек. — Каждый сам может выбрать, куда ему пойти.

— Но мы могли бы уйти в леса, затеряться под Покровом и оттуда, как мошкара, досаждать врагу, — возразил Чабрец. — Мы могли бы выворотить Опорный камень. Сейтсман почти откопал его, я смотрел, там хватит небольшого толчка, и он выпадет как гнилой зуб…