Зато оба пса - и Рамон, и Шаграт - сидели на вытертом ковре у камина и слушали с напряженным вниманием. И Локкер тоже слушал: Хольвин говорил очень неприятные, даже страшные вещи.
- Теперь я волнуюсь, - сказал Локкер, когда Хольвин замолчал. - А если они убьют Ирис? Она осторожная, но все нельзя предусмотреть...
Хольвин понимающе кивнул, но возразил:
- Ты ведь сказал Ирис, чтобы она держалась края болота. Туда никто из людей не сунется - слишком опасно. Судя по всему, они отстреливали и ловили только тех лесных зверей, которые от голода или по неопытности, или еще по какой причине слишком приближались к кромке леса - в полосу отчуждения, где шляются охотники, грибники и туристы.
- Все может быть, - сказал Локкер грустно. - Ей ведь может захотеться грибов, а грибы вдоль болота не растут. Ей может еще чего-нибудь захотеться. Она сейчас все время кормится, за троих... Мне надо вернуться в лес. Странствующему народу пора собираться в Стада.
- Именно об этом я и хотел тебя попросить, - сказал Хольвин. - Найди Ирис и обойди с ней лес вокруг болота, мимо ельника, потом - по реке. Собирай Стадо - и предупреди свой народ, что к Соленой Скале около Уютного сейчас ходить нельзя. И выходить к шоссе тоже нельзя - я знаю, среди лосят есть рисковые, которые выходят, чтобы пофорсить перед подругами...
Локкер кивнул и хотел подняться.
- Погоди, рогатый, - сказал Рамон, привалившись к его ногам. - Немножко погоди. Дождь кончится - и пойдешь.
- А если он до вечера не кончится? - улыбнулся Локкер.
- Ну дай Хозяину договорить-то...
- Хорошо, - сказал Локкер. Было жаль, что Рамона нельзя позвать в лес. Здорово было бы странствовать вместе. - Я еще посижу. А когда Стадо соберется, я приду к пруду. И ты приходи.
- Ребята, - сказал Хольвин, - погодите загадывать. Есть еще один важный момент... Проснись, Мэллу!
- Я не сплю, - мурлыкнул кот. - Я слушаю. Вы о лосях все...
- Там стреляли не только лосей, - сказал Хольвин. - И там до сих пор находятся живые звери. Пленники. Я думаю, тот медведь, которого унюхали волки, который сидит там в клетке, это тот самый медведь, Локкер. Его берлога с прошлой осени заросла. Я думал, он погиб от какой-нибудь несчастной случайности... мне не пришло в голову, что его до сих пор не заменил другой...
- Что в этом такого? - проурчал разбуженный Мэллу с досадой. - Один медведь, другой медведь... Мне не нравятся медведи, лось и собаки их вообще терпеть не могут - так какая разница, что там, с этим медведем...
Хольвин распушил его бакенбарду.
- Видишь ли, городской кот... медведи, конечно, никем не любимы, они свирепые, угрюмые и одинокие по натуре звери... но медведи - это очень важно для леса вообще, а тот медведь, о котором идет речь - это очень важно в частности. Я чувствую, но не умею тебе это объяснить. Вот Локкер с Рамоном могли бы - они его видели.
- Что лось может знать о медведе? - фыркнул кот.
Рамон с Локкером переглянулись.
- Он смотрит как-то внутрь, - сказал Рамон, прижавшись к ногам Хольвина и лося крепче.
- И видит... - Локкер запнулся, содрогнувшись от воспоминаний. - Зеленого видит.
Это произошло давным-давно, в конце того самого лета, когда лосенок впервые подошел к дому Хольвина. Локкер прекрасно помнил все в красочных подробностях.
День кончался жаркий-прежаркий.
Ранним вечером, устав от жары и спрятавшись от потока солнца, раскаляющего шерсть, Рамон и Локкер в Старшей Ипостаси лежали на животах в самой чаще кустов с желтыми кисточками соцветий, где стояла благословенная тень. Они вдвоем пытались читать букварь для щенков. Это лосенка забавляло.
Не то, чтобы Локкер не знал, что такое книги - мама показывала ему буквы. Но лесные звери, если и учатся когда-нибудь грамоте, то, во всяком случае, не по книжкам, апробированным советом зоопсихологов Лиги. Буквы в них складывались в странные слова. Локкер удивлялся, следя глазами по строчкам.
- "У Бена есть нюх", - читал Рамон по слогам, нервно позевывая и вздыхая в паузах. - "Он взял след... След был свеж".
Локкер перекусил веточку, которую жевал, и сдержанно хихикнул.
- Рамон, вот глупость! Как же можно взять след? След - он на земле, вплюснут в нее... Как этот Бен его выковырял?
Рамон посмотрел сердито и насмешливо.
- Выковырял, ха! Он его унюхал, след. Свежий сильный запах. Теленок!
- Я не теленок, - возразил Локкер, сломав новую веточку с кисловатыми терпкими листьями. - Телята у коров. А если унюхал - то так бы и писали, что унюхал.
Рамон подтолкнул к нему книжку.
- Читай дальше.
Локкер потянулся.
- Не хочется. Жарко... и написаны пустяки какие-то...
- Ну давай... до конца. И попросимся купаться.
- Это тебе велели читать, - сказал Локкер, но придвинул букварь к себе. Над буквами, крупными и черными, как жуки, на цветной картинке играли щенята в Младшей Ипостаси. На нарисованном заборе сидел пушистый котенок и сердито смотрел на играющих. Локкер повел по строчкам пальцем, разыскивая потерянное место.
Рамон нетерпеливо ткнул в книгу.
- Да вот тут, вот!
Локкер сосредоточился, принялся разбирать слова:
- "Чука лает на кота. Кот мал. Фу, Чука, фу!..." - не стерпел и прыснул. - Пойдем купаться, Рамон. Ты не будешь лаять на котят?
Рамон выхватил у него букварь и вскочил. Локкер встал и отряхнул с живота прилипшие травинки - он даже не пытался успевать за суетливым щенком.
- Ну идем же, идем! - Рамон потянул его за рукав.
Локкер улыбнулся его нетерпению.
- Почему ты со мной? - спросил он. - Почему не со щенками? Они же все понимают и не смеются.
- Ты интересный, - сказал Рамон, раздвигая ветки. - И с тобой делить нечего. Ты - зверюга спокойный, веткожеватель.
Локкер рассмеялся.
- О да, я спокойный зверюга. Здорово.
Они выбрались из кустов и отправились к псарне.
На всем мире лежала золотая жара. Сад изнемогал от зноя; листва казалась вялой и какой-то утомленной. Выйдя в мощеный двор, Локкер присел потрогать горячие камни брусчатки.
- Вода должна быть теплая, - сказал Рамон, следя за ним. - Теплая-претеплая, как суп. Мама! Мама!
Его мать, Ида, в Младшей Ипостаси очень крупная сука великолепной породы, черно-седая ищейка, с блестящей шерстью, с умной лобастой мордой, суетливо выскочила из-под навеса, где в тени отдыхали и обменивались неспешными мыслями старшие в Стае, и перекинулась точно таким же торопливым кувырком, как сам Рамон. Оказалась загорелой плотной женщиной с строгим и несколько озабоченным лицом. Стремительно подошла, наскоро обнюхала Рамона, хмуро спросила:
- Что вопишь? Закончил? Голоден?
Рамон прижался головой к ее животу, внюхиваясь в запах, исходящий от ее серебристо-черной трансформированной шкуры.
