Ознакомительная версия.
— Хватит шуток. — Лицо прелата внезапно сделалось серьезным. — Все прочь! Оставьте меня с ним наедине.
Налил себе вина из бутылки, которую принес с собой, и выпил залпом. Ну, не даром же тренировался.
— Маддердин, зачем ты в это впутался, человече? — приблизился и выдохнул мне в ухо.
Я чувствовал сильный запах духов с ароматом ладана. Неплохих, стоило признать, хотя и слишком женственных, как на мой вкус.
— Я инквизитор, — ответил ему спокойно. — И это моя работа.
Он смотрел на меня, не понимая.
— Работа? — спросил. — Какая, в Бога Отца, работа?
— Гоняюсь за еретиками, уважаемый прелат, — сказал я с иронией. — Именно в этом состоит работа инквизитора. Тайные обряды, секты, жертвоприношения девиц…
— Девиц? — внезапно взорвался смехом. — Маддердин, ты идиот! Ты поэтому здесь появился? Шел по следам тех шести девушек с юга? Которые будто бы предназначены для тайных ритуалов? Парень, эти девицы должны скрасить ночи шести кардиналам, которые съедутся сюда завтра. Шести старым идиотам, которых возбудить могут лишь молодость, смуглое тельце и невинность. Шести хренам, которые затевают с нашим приятелем Бельдарией отобрать власть у епископа Хез-хезрона. Никакой ереси, Маддердин, только политика!
Слова Бульсани ударили меня, как обухом. Получалось, я шел по ложному следу. Это не логово Церкви Черной Перемены, здесь не предавались ереси, не извращали святые реликвии. Мне оставалось лишь скрежетать зубами. В такой ситуации даже Ангел-Хранитель не пришел бы на выручку. В битве против ереси, будь он в хорошем настроении, мог и явиться в своей силе. Но не сейчас. Если Мордимер ошибся, поищу себе другого инквизитора — так, наверное, думал мой Ангел. И был прав. В мире нет места для тех, кто совершает подобные ошибки.
Что ж, я все-таки попытался. А может, не хотел признаваться даже себе самому, что во враждебный дворец Гомолло меня привело беспокойство о Курносе и близнецах? Не поиски Церкви Черной Перемены или возможность заработать у Хильгферарфа, а просто дружеская забота? Или наоборот — только теперь, зная, что смерть близка, старался найти благородные мотивы своему поведению?
* * *
Кардинал выглядел таким же, каким я помнил его по аудиенции. Щуплый старичок с милой усмешкой, бритыми щеками и седой козлиной бородкой. Лицо его напоминало печеное яблоко со слегка потрескавшейся кожицей.
— Мордимер Маддердин, — сказал тихонько. — Что за визит, инквизитор! Мы ведь встречались… — задумался, почесывая бороденку, — двенадцать лет назад на аудиенции в Хез-хезроне. Кажется, ты был тогда удостоен чести приложиться к моей руке.
— У Вашего Преосвященства прекрасная память, — сказал я, слегка поклонившись. Цепь, которой были скованы мои ноги, зазвенела.
— И что же привело тебя в мой дом, Маддердин? — спросил он с шаловливой усмешкой. — Необоримое искушение посетить подвалы Гомолло? Вера, что все те россказни про кардинала-дьявола справедливы? Необходимость проверить мою уникальную коллекцию инструментов, о которой ты наверняка слышал?
— Я осмелился побеспокоить Ваше Преосвященство по другому поводу, — начал я, — и если Ваше Преосвященство позволит мне сказать…
— Нет, Мордимер, — махнул рукою. — Этот разговор мне уже надоел. Посвящу тебе минутку-другую завтра вечером. Пояснишь мне предназначение некоторых инструментов. Это может оказаться весьма забавно, если осужденный сам станет описывать последствия применения орудий на своем теле, — прищелкнул пальцами. — Да-да-да, это интересная мысль! — На его лице расцвела улыбка.
Меня пронзила дрожь.
— Осмелюсь напомнить Вашему Преосвященству, что я — инквизитор епископа Хез-хезрона и действую на основании легальной концессии, данной мне властью Церкви и подписанной Его Святейшеством.
Гомолло глядел на меня с явственной печалью.
— Ничего не знаю о твоей концессии, Мордимер, — сказал он. — Впрочем, мне нет дела до таких вещей.
Я знал, что у меня остался один-единственный шанс на спасение. Слабый, неправдоподобный, но шанс. Этот человек был болен, к тому же убежден в собственной силе и в том, что никому не подотчетен. Но — ошибался. Никто не может оставаться безнаказанным. Каждый перед кем-то да отвечает. А если об ответственности забывает, тогда с легкостью можно его этим оружием сокрушить.
— Лицензию инквизитора выдает епископ, однако утверждает сам Святой Отец, — сказал я и молился, чтобы успеть закончить фразу, пока он не приказал бросить меня в подземелье. — А решение епископа суть эманация воли Ангелов и, следовательно, воля Господа Бога нашего Всемогущего. Ты не можешь обидеть меня, кардинал Гомолло, не противясь тем самым воле Ангелов!
Кардинал покраснел так, что я испугался, как бы кровь не брызнула у него из пор лица. Видно, никто и никогда не говорил с ним подобным тоном. Свита стояла, онемев, и, полагаю, думала о том, каких небывалых инструментов удостоится безумный инквизитор.
— Да срал я на Ангелов! — загремел Гомолло, и голос его дал петуха. — Вниз его, к тем мерзавцам! Приготовьте инструменты! Сейчас! Немедленно!
Именно на это я и рассчитывал. На неосторожные и резкие слова кардинала. Он был стар, склеротичен, измучен приступами мигрени. Но даже в этом случае ему следовало помнить, что смеяться над Ангелами не стоит. А может, пришло мне на ум, может, Бельдария — палач, убийца и тиран — попросту перестал верить в Ангелов? Может, стали для него лишь пустым, ничего не значащим звуком? Однако это совершенно не мешало Ангелам верить в него… Я почувствовал мурашки на шее и дрожь, пробежавшую вдоль хребта. Все лампы и свечи в комнате погасли, будто задутые внезапным порывом ветра. Но, несмотря на это, в комнате было светло. Даже светлей, чем прежде. В ее центре стоял мой Ангел-Хранитель. Мощный, белый, сияющий, с крыльями до потолка и серебристым мечом в мраморно-белой руке.
Все в комнате пали ниц. Только Бельдария стоял, бледный как мел, разевая рот выброшенной на берег рыбой.
— Мо… мо… мо… мо… — бормотал он.
Мой Ангел-Хранитель взглянул на него с хмурой усмешкой.
— Кардинал Бельдария, — сказал он. — Поверь, никому не позволено безнаказанно срать на Ангелов.
Махнул левой рукой, и тотчас подле него появились Курнос и близнецы. Ошеломленные, моргающие отвыкшими от света глазами. На Курносе — окровавленная рубаха, а у Первого через щеку вилась отвратительная рана. На моих ногах раскололись обручи кандалов.
— Делаю тебя, Мордимер, и твоих товарищей представителями Инквизиции во дворце Гомолло и прилегающих районах. Да будет так во имя Ангелов! — И острием меча стукнул в пол — даже брызнули разноцветные искры. — Сообщу епископу, — добавил тише. — Жди завтра инквизиторов из Хез-хезрона.
Ознакомительная версия.
