– Как – домой?
– После того, что ты натворила…
Всё вместе давало кое-какую пищу для размышлений. Кэти поняла, что её в чем-то винят. В чём? Единственная вина – её поход в Запретный лес. Вина серьёзная, ничего не скажешь. Только вот почему «эта паршивка»? А не «эти паршивцы»? Ведь она была не одна… Нет, информации маловато. Но делать всё равно было нечего, Кэти и так и эдак прикидывала, что же творится, почему она не видит никого, кроме заботливой, но нелюбезной мадам Помфри? Почему, кстати, и мадам Помфри, всегда такая приветливая, смотрит на неё зверем?
И Кэти пришла к выводу, что Мери Трэй со своей компанией как-то выкрутилась, и теперь именно Кэти обвиняют в том, о чём она сама пыталась предостеречь Мери.
Да, с закрытыми глазами было легче.
Наконец пришла миссис Эбдон.
– Ну, наконец-то. Ваша врачиха говорит, ты достаточно оправилась. Давай, собирайся, поедем домой. Я и так задержалась, хорошо, мистер Брикс вошёл в мое положение и дал отпуск.
– Мама, я не поеду домой!
– Если ты соберёшься за полчаса, мы успеем на этот ваш Хогвартский экспресс.
– Ма-ма! Я не поеду домой!
– Что значит – не поедешь? Ты больна…
– Я в порядке!
– Твой декан, этот симпатичный молодой человек, по секрету сказал мне, что лучше уж тебе уехать сейчас, пока ты больна, потому что иначе тебя просто-напросто исключат.
– Меня? За что?
– Раз декан говорит – значит есть за что! И, знаешь, я тебя даже ругать не буду – мне с самого начала не нравилась эта затея, эта ваша школа фокусников!
– Но декан не может исключить! Исключить может только директор, профессор Дамблдор!
– Ты что, хочешь дождаться Дабл… Дамл… директора, чтобы тебя исключили? – удивилась мать. – А по-моему, лучше уехать сейчас и не поднимать этот вопрос. А то знаю – наслушаешься столько гадостей, столько всякой грязи на тебя вывалят, вовек не оправдаешься!
– Мне не в чем оправдываться!
– Так-таки и не в чем?
– Я… – Кэти осеклась. Потому что виновата она всё-таки была, конечно… – Если виновата, то и отвечу! А оправдываться не собираюсь! Дамблдор разберётся, вот увидишь! А может, и не так сильно я виновата, чтоб сразу исключать! Может…
Анна долго пыталась образумить дочь, но Кэти упрямства было не занимать. В конце концов, мать плюнула и уехала одна. Одна осталась и Кэти. Когда мадам Помфри принесла очередную порцию зелья, Кэти прямо спросила:
– Мне ещё долго тут… оставаться? Я уже хорошо себя чувствую. Я столько пропустила, нужно заниматься…
Мадам Помфри с сожалением посмотрела на неё и покачала головой:
– Зря ты матери не послушалась… А теперь… Жди, когда Дамблдор вернётся. Он, конечно, добрейшей души человек, и многое может простить, но такое…
– Что?! – Кэти напряглась.
– А то сама не знаешь что?
Кэти помотала головой:
– Не знаю! В Запретный лес я уже забрела однажды, и что? Ругали, конечно, но…
– Эх! – мадам Помфри махнула рукой. – В том-то и дело, что не в первый раз! И ладно бы, сама забрела – сама виновата, сама и получила по заслугам. А ребятишек-то вести за собой зачем?! А ведь знала, куда идёшь, и чем это грозит! Это уже не просто шалость. Это серьёзно. За это и Дамблдор не простит. Тем более, Дамблдор!
– Ка-каких ребятишек?.. – растерялась Кэти. – Я не… Это что же получается… – Она умолка.
И всё стало на свои места. Неужели Мери Трэй, звезда квиддичного сезона, сумела перевернуть всё с ног на голову и обвинить в случившемся её, Кэти? Похоже, так и есть. Виталина, конечно, поддержала подружку. МакМалус? А что МакМалус – ему-то какое дело до Кэти? Наоборот, свалили вину на неё, а с них всех и взятки гладки… А Роберт? Неужели и Роберт испугался наказания и не осмелился рассказать правду? Как же так?!
Быстрее бы уж вернулся Дамблдор. Он-то разберётся, как дело было… А как разберётся-то? Ведь её-то никто не спрашивал, как всё произошло! И все: и Реддл, и Снейп, и даже добрейшая Поппи, – уверены, что это она такая злодейка! И теперь остаётся только показывать пальцем: это не я – это они такие нехорошие? То есть, оправдываться? Сваливать вину на других? То есть, поступать так, как поступили с ней? Но ведь она-то как раз и ни при чём! Как это ни при чём? В лес шла? – шла! Оборотней встретила? – а вот все воспоминания об оборотнях Кэти гнала от себя как дурной сон.
Эти терзания бодрости не прибавили. Наоборот, совсем было оправившись от страшных ран, Кэти вновь зачахла. И напрасно мадам Помфри давала ей двойные порции противооборотневой настойки – Кэти стала бледной, она целыми днями молчала, мысли, как поступить, не оставляли ни на минуту.
Наконец Кэти решила: будь что будет! Если Дамблдор или ещё кто спросит, что и как произошло – она расскажет правду: что зачинщицей похода была… не она. Что, напротив, зная о грозящей опасности, она всячески уговаривала… всех вернуться. А если версия Мери и её спутников сомнению не подлежит – ну и ладно! Ну и пусть! В Лондоне тоже люди живут! Только тоска-то какая в Лондоне… Ни тебе поколдовать, ни на метле полетать…
Кэти разрывалась между желанием остаться в Хогвартсе – а для этого нужно было назвать истинную виновницу, – и отвращением перед предательством, пусть даже Мери Трэй. На самом деле, справедливо было бы, чтобы расплачивались все: все вместе нарушили правила – всем и отвечать. И неважно, кто кого уговорил. Кто не захотел быть уговорённым, тот и не пошёл никуда. Кэти с тоской вспомнила тот разговор в библиотеке, когда близнецы Данн развернулись и ушли. Даже первоклашки Фанни и Джейн не соблазнились прогулкой по весеннему лесу. Эх, что теперь вспоминать…
Скорей бы вернулся Дамблдор.
И вдруг ужасная мысль пронзила Кэти: а что, если Дамблдор тоже уверен в её виновности и уехал, оставив распоряжение о её исключении? Неприветливость мадам Помфри, неистовство Реддла, даже то, что её изолировали от однокашников, – всё говорило в пользу такого предположения.
И всё же… скорей бы вернулся Дамблдор.
Дамблдор вернулся на следующий день. Кэти узнала об этом, когда в лазарет пришла профессор МакГонагал. Переговорив вполголоса с мадам Помфри, она вошла в палату и, не глядя на Кэти, скомандовала:
– Собирайтесь. Сейчас я провожу вас в вашу гостиную, а сразу после завтрака отведу к профессору Дамблдору. Одевайтесь, я подожду за дверью.
МакГонагал и всегда держалась чопорно и отстранённо, но сегодня она была сама сухость.
В самом мрачном расположении духа Кэти поднялась в спальню. Мрачное, почти враждебное молчание МакГонагал окончательно убедило, что всё решено, что её, Кэти, вина не подлежит сомнению. Она села в кресло, потянула было к себе подвернувшийся учебник, и тут же бросила – зачем? Всё равно сейчас её отведут к директору, объявят об исключении из школы – Кэти шмыгнула носом – и пойдёт она паковать чемоданы.
