— Дворец находится на самом верху? — предположил профессор единственный возможный вариант развития событий.
— К сожалению, да… — тяжело вздохнула Лантея и решительно ступила на лестницу, а остальным ее спутникам ничего не оставалось, кроме как устремиться следом.
Судя по всему, вход в Дикие тоннели находился приблизительно посередине подъема. Где-то далеко внизу первые ступени лестницы омывала река, ее шум был отчетливо слышен, хотя в полумраке подземного города Ашарху не удалось разглядеть источник влаги. Жителей было не очень много: большая толпа оказывала помощь прибывшим из Третьего Бархана, а в остальном город практически пустовал. Видимо, было ночное время, но преподаватель не мог подтвердить свою догадку, поскольку в огромной пещере отсутствовал стеклянный купол или любой другой видимый выход на поверхность.
— Стеклянный купол был гордостью Третьего Бархана, — грустно ответила Лантея, когда профессор поделился с ней своими наблюдениями. — Ни в одном другом городе хетай-ра не было ничего подобного. Настоящая вершина нашего магического искусства. Он был сделан таким образом, что линза пропускала солнечный свет, но рассеивала его лучи, благодаря чему под ним можно было находиться даже в полдень — в ином случае солнце бы испепелило все.
— И получается, что в других Барханах вообще нет доступа света с поверхности? — удивился Аш.
— Не во всех. Здесь, например, нет, — сказала девушка и обвела руками потолок пещеры. — Насколько я знаю, Пятый расположен прямо под длинным проломом в твердой породе, у них освещена почти половина города. И, говорят, что во Втором есть узкий колодец над дворцом, а вот Четвертый живет в полной темноте, как и Первый.
Лестница казалась бесконечной. Даже несмотря на то, что ее ступени, вырубленные в застывшем песке, были невысокими, сама протяженность пролетов сильно утомляла выдохшихся путников. Мериона старалась не подавать вида, как тяжело ей давался каждый шаг, но Лантея все равно аккуратно придерживала сестру за локоть. На некоторых лестничных площадках, где можно было перевести дух, профессор впервые познакомился с ночной жизнью некоторых обитателей города. Там спали небольшими группами нищие оборванные хетай-ра, где-то ходили подозрительного вида торговцы-коробейники, и странные молчаливые воины провожали настороженными взглядами Ашарха и его спутников. Этот город был гораздо крупнее Третьего Бархана, и в нем куда явнее и бесцеремоннее вели себя преступные группы, обыкновенно скрывавшиеся и преследуемые. Несколько отдельных личностей попытались предложить Лантее какое-то сомнительное зелье в стеклянных флаконах, но она так выразительно схватилась за рукоять ножа, что неудачливые продавцы исчезли во мгновение ока.
Когда группа добралась до самого верха лестницы, плохо себя чувствовали уже все без исключения. Ашарх обернулся, чтобы полюбоваться спящим городом, пока спутники пытались привести в порядок сбившееся дыхание. Его ощущения в тот момент были сродни эмоциям, которые он испытал переходя Мавларский хребет: под ногами простирался целый мир, а профессор, подобно богу, свысока следил за жизнями сотен мельтешивших созданий. Задняя стена необъятной пещеры, расстояние до которой с вершины лестницы казалось непреодолимым, была полностью покрыта крупными рисунками и росписью. На безмятежный город смотрела Многоликая Матерь в облике старухи, держа на руках маленького младенца. Вокруг исполинской фигуры располагались фрески и барельефы, изображавшие историю народа хетай-ра. Светящиеся грибницы и мох покрыли часть стены, скрыв под собой некоторые фрагменты, а у подножия этого монументального произведения искусства бурлила широкая неспокойная река, рядом с которой и начиналась лестница.
Верхняя площадка, как и говорила Лантея, венчалась полукруглым зданием дворца. Он оказался гораздо больше своего собрата из Третьего Бархана, а его центральная часть была украшена непрозрачным зонтичным куполом из темного стекла, притягивавшим взгляд своей многогранной формой. Ровно подогнанные друг под друга блоки песчаника придавали стенам дворца вид внушительный и неприступный, а усиливали это чувство плотные ряды колонн, выстроившихся однообразными шеренгами на всех ярусах, вплоть до самого купола. Узкие вытянутые окна встречались редко и были скорее декоративным элементом в полукруглых эркерах, то здесь, то там выступавших из плоскости фасада. Широкий трехарочный вход по обеим сторонам был обрамлен двумя массивными шелковыми полотнищами, спадавшими с самых верхних этажей: на темно-зеленом фоне золотистой нитью был вышит скорпион, замерший на лезвии ножа, и яд каплями стекал с кончика его хвоста вниз на стеклянное оружие. Это изображение ни с чем нельзя было спутать — ведь именно такая эмблема была символом Первого Бархана и величественного рода Офобат.
Возле порталов замерли одинаковые, как на подбор, воины с высокими глефами в руках: они образовывали две идеальные шеренги напротив друг друга. Недалеко от стражей, горделиво задравших головы, увенчанные шлемами с пышным плюмажем, стояла со скучающим видом невысокая полная женщина с длинным хвостом красных волос, спадавших почти до самых пят. У нее было пухлое бледное лицо, а на небольшом носу сидели аккуратные маленькие очки в костяной оправе.
Едва она заметила, кто направлялся ко дворцу, как сразу же воскликнула:
— Мериона и Лантеялианна Анакорит!
На мгновение скука покинула глаза этой хетай-ра, она засунула руки в карманы своей пышной зеленой мантии, накинутой поверх строгого серого платья, и пружинящей походкой поспешила к гостям, на ходу продолжая говорить:
— Рада приветствовать вас в Первом Бархане! Ах… Как жаль, что такие печальные обстоятельства поспособствовали этой долгожданной встрече! Примите же мои глубочайшие соболезнования по поводу произошедшей трагедии…
— Не время, — грубо оборвала ее Мериона, едва они подошли вплотную друг к другу.
Она резким движением сбросила руку сестры со своего локтя и выпрямилась, приказным тоном обратившись к этой маленькой полноватой женщине, замершей в шаге перед ней:
— Парзуи, отведите нас к своей матери. Как можно скорее!
— Боюсь, что это совершенно невозможно, — холодно бросила Парзуи и окинула собеседницу внимательным взглядом поверх очков. — Матриарх Иамес сейчас никого не примет. Во дворце для вас уже выделена комната. Отдохните, поспите, приведите себя и свою одежду в порядок… А завтра вам непременно сообщат время аудиенции.
— Вы издеваетесь? — охрипшим от возмущения голосом спросила Мериона, тем не менее пытаясь пригладить встрепанные грязные волосы. — Это не терпит отлагательств! Целый Бархан разрушен! Мы должны немедленно поговорить с Иамес! Чем таким важным она сейчас занята, что не способна обсудить судьбу погибшего города?!
— Матриарх изволит спать, — лаконично ответила Парзуи, в ее голосе прозвучали металлические нотки. — Нет ни одной причины, ради которой требовалось бы прерывать ее отдых. Третий Бархан в любом случае уже засыпан, больше ему ничего не грозит, поэтому все разговоры могут подождать до утра.
Мериона задохнулась от негодования, но весь ее гнев легко разбивался о непоколебимую стену спокойствия Парзуи. Рядом волновалась Лантея: ей тоже не нравился подобный исход событий, но Первый Бархан на то и был первым, что его власть довлела над всеми остальными городами и правительницами, поэтому им оставалось лишь покорно подчиняться.
— Если мы закончили этот разговор, то позвольте покинуть вас. Я бы тоже хотела поспать сегодня, — спустя пару мгновений напряженной тишины вновь заговорила Парзуи. — Вас проводят до ваших покоев. Добрых сновидений.
Женщина сдержанно улыбнулась и, не вынимая рук из карманов, неторопливо удалилась вглубь дворца. Из арки моментально материализовались двое прислужников, которые склонили головы в поклоне и попросили гостей следовать за ними. Однако новоприбывших повели вовсе не в центральную часть дворца, а в одно из крыльев здания, где был отдельный вход.
— Все очень плохо, — прошептал Манс только для ушей профессора, стоило им всем пройти внутрь слабоосвещенного холла и сразу же свернуть куда-то в сторону. — Нас ужасно приняли.
