– Пойдем, пойдем.
Первый же его шаг сбил с ног манерного. Будто перед азиатом теперь двигался невидимый щит, стена – не материальная, скорее из бушующего ветра: мужчину волокло по полу, длинные волосы развевались, глаза щурились, из горла рвался беззвучный крик.
Похожий на панка парень взмахнул рукой – и блики алого света ударили в человечка. Ослепительно-яркие, едва срываясь с ладони, они начинали тускнеть на полпути и достигали спины азиата едва видимым мерцанием.
– Ай-яй-яй, – не останавливаясь, сказал человечек. Подергал лопатками, будто на спину уселась надоедливая муха.
– Алиса! – выкрикнул парень, не прекращая своего бесполезного занятия. Пальцы его шевелились, комкали воздух, зачерпывали из него сгустки алого света и бросали в человечка. – Алиса!
Девушка наклонила голову, вглядываясь в уходящего азиата. Что-то тихо шепнула, провела рукой по платью – в ладони невесть откуда появилась тонкая прозрачная призма.
Человечек ускорил шаг, метался влево и вправо, смешно пригнул голову. Слащавый тип продолжал катиться перед ним, но кричать уже не пытался. Лицо его было изодрано в кровь, конечности изломаны и безвольны, будто не три метра по ровному полу он прокатился, а три километра его волочило по каменистой степи, то ли безумным ураганом, то ли за пришпоренной лошадью.
Девушка посмотрела на человечка сквозь призму.
Вначале азиат замедлил шаг. Потом застонал, разжимая руки – дыня с хрустом раскололась о мраморный пол, мягко и тяжело шмякнулся портфель.
– Ох, – сказал тот, кого девушка назвала девоной. – О-хо-хо.
Человечек оседал, уже в падении съеживаясь. Ввалились щеки, заострились скулы, руки стали по-стариковски тонки и обтянулись сеткой вен. Черные волосы не поседели, но подернулись серой пылью, поредели. Воздух вокруг него задрожал – невидимые жаркие ручейки потекли к Алисе.
– Данное не мной будет моим отныне, – прошипела девушка. – Все твое – мое.
Ее лицо наливалось румянцем столь же стремительно, как усыхал человечек. Губы причмокивали, шептали глухие, странно звучащие слова. Панк поморщился, опустил руку – последний алый луч ударил в пол, заставив камень потемнеть.
– Крайне легко, – сказал он. – Крайне.
– Шеф был очень недоволен, – пряча призму куда-то в складки платья, сказала девушка. Улыбнулась. Лицо ее дышало той силой и энергией, что порой появляется у женщин после бурного сексуального акта. – Легко, но нашему Коленьке не повезло.
Панк кивнул, глядя на неподвижное тело длинноволосого. Особого сочувствия в его тусклых глазах не было, как, впрочем, и неприязни.
– Вот уж точно, – сказал он. Уверенным шагом пошел к ссохшемуся трупу. Провел над ним ладонью – тело рассыпалось в прах. Следующим движением парень превратил в липкую кашу расколотую дыню.
– Портфель, – сказала девушка. – Проверь портфель.
Взмах ладони – потертый кожзаменитель треснул, портфель развернулся, будто жемчужная раковина под ножом умелого ныряльщика. Вот только, судя по взгляду парня, ожидаемого перла там не оказалось. Две пары застиранного белья, дешевое хлопчатобумажное трико, белая рубашка, резиновые тапочки в полиэтиленовом пакете, пенопластовый стаканчик с сухой корейской лапшой, футлярчик с очками.
Парень сделал еще несколько пассов, заставляя стаканчик лопнуть, одежду – расползтись по швам, футлярчик раскрыться. Выругался.
– Он пустой, Алиса! Совсем пустой.
На лице ведьмы медленно проступило удивление:
– Стасик, но ведь это девона. Курьер не мог доверить груз – никому!
– Значит, смог, – вороша ногой прах азиата, сказал парень. – Я ведь предупреждал, Алиса? От Светлых всего можно ожидать. Ты взяла ответственность. Я, может быть, и слабый маг. Но опыта у меня больше твоего – на полсотни лет.
Алиса кивнула. Растерянность уже ушла из ее глаз. Рука вновь скользнула по платью, отыскивая призму.
– Да, – согласилась она мягко. – Ты прав, Стасик. Но через полвека мы сравняемся в опыте.
Панк засмеялся, присел возле трупа длинноволосого, начал быстро обшаривать карманы:
– Думаешь?
– Уверена. Зря ты настоял на своем, Стасик. Ведь я предлагала проверить и остальных пассажиров.
Парень обернулся слишком поздно, когда жизнь десятком невидимых горячих нитей стала покидать его тело.
«Олдсмобиль» был древний, чем мне и нравился. Вот только от жары, безумной жары на раскаленной за день трассе, открытые окна не спасали. Тут нужен был кондиционер.
Илья, вероятно, придерживался того же мнения. Он вел машину, придерживая руль одной рукой, поминутно оглядываясь и заводя разговоры. Я понимал, что маг его уровня видит вероятности минут на десять вперед и никакого столкновения не произойдет, и все-таки становилось не по себе.
– Собирался поставить кондиционер, – виновато сказал он Юле. Девочка от жары страдала больше всех, лицо у нее пошло нехорошими красными пятнами, глаза мутнели. Как бы не стошнило. – Но это же всю машину уродовать, ну не предназначена она для того! Ни кондиционеров, ни мобильников, ни бортовых компьютеров.
– Угу, – сказала Юля. Слабо улыбнулась. Вчера у нас была запарка, спать никто не ложился, сидели до пяти утра, потом заночевали прямо в офисе. Свинство, конечно, заставлять тринадцатилетнюю девочку вкалывать наравне со взрослыми. Но ведь сама хочет, никто ее не неволит.
Светлана, сидящая спереди, тревожно посмотрела на Юлю. Потом, крайне неодобрительно, на Семена. Под ее взглядом невозмутимый маг едва не поперхнулся «Явой». Вдохнул – кружащий по машине сигаретный дым втянулся в его легкие. Щелчком выкинул окурок. «Ява» и так была уступкой общественному мнению, еще недавно Семен предпочитал «Полет» и прочие чудовищные сорта табака.
– Закройте окна, – попросил Семен. Через минуту в машине стало стремительно холодать. Запахло морем – солоновато, зыбко. Я даже понял, что это ночное море, и не слишком-то далекое – обыкновенное крымское побережье. Йод, водоросли, тонкая нотка полыни. Черное море. Коктебель.
– Коктебель? – спросил я.
– Ялта, – коротко ответил Семен. – Сентябрь, десятое число, тысяча девятьсот семьдесят второй год, ночь, около трех часов. После легкого шторма.
Илья завистливо цокнул языком:
– Ничего себе! И такой букет ты до сих пор не истратил?
Юля виновато посмотрела на Семена. Консервация климата давалась нелегко любому магу, а истраченный сейчас Семеном букет ощущений мог украсить любую вечеринку.
– Спасибо, Семен Павлович. – Перед ним девочка почему-то робела, словно перед шефом, и звала по имени-отчеству.
