Ну да — мать у меня наполовину башкирка, и лет до шести я регулярно бывал в деревне у деда. Он со мной по-русски упорно разговаривать не желал, хотя прекрасно все понимал. Видимо, воспитывал. Потом он умер, и поездки прекратились, а я считал, что все это давно из головы выветрилось. Ни во дворе, ни в школе, ни в училище или армии башкирский не требовался и вдруг всплыл. Минут через пять я сообразил, что что-то не в порядке, уж слишком меня тянуло болтать, и сознательно, не обращая внимания на попытки собеседника переключить меня на русский язык, приступил к подробному изложению биографии народного героя Салавата Юлаева. Он как раз из наших мест, и, если уж не могу остановиться, пусть внемлют. Особых подробностей я не знал, но чрезвычайно многословно и красочно излагал легенды и сказания, передаваемые стариками по памяти.
Где-то в районе поражения Пугачева от царских генералов мне полегчало, и, не желая отвечать на вопросы, я заткнулся. Не думаю, что они ожидали подобных речей. Меня оставили в покое, все тщательно забинтовав, закрепив руку, загипсовав пальцы и обколов со всех сторон иголками.
Джеральд Уиллер молча прошел в приемную и кивнул в сторону кабинета. Цепного цербера (в виде усохшей старой ведьмы) еле заметно перекосило от злости. Они знали друг друга уже не первый десяток лет и прочно недолюбливали. Никаких особых причин этому не было, если не считать, что Мелани, посвятив всю свою жизнь начальнику и так и оставшись старой девой, с молодости была страшно религиозна и чем дальше, тем больше на этой почве сдвигалась. Столик был обставлен всевозможными образками, на стене висело распятие, и она всегда с подозрением следила за каждым входящим, проверяя реакцию на религиозные причиндалы. Одежда, естественно, максимально закрывала ее иссохшие прелести, но крестик на серебряной цепочке лежал сверху, на всеобщее обозрение.
Смысл ее жизни состоял в бесконечных собраниях в церкви и защите Оливера. Причем что важнее, она уже и сама не знала. Зато Джеральд у нее был на вечном подозрении в ужасных кознях, направленных на затаскивание в ад прямого начальника. Оливер по этому поводу вечно шутил, но только при условии, что она не услышит.
При всей своей шизоидности Мелани была прекрасной секретаршей, держала в крепких руках всю переписку и контакты, профессионально отсеивая маловажное, и находилась в прекрасных отношениях с его женой, что совсем не просто. Так Оливер ее и тащил за собой, перебираясь из кресла в кресло все выше, и давно уже не представлял, как можно обойтись без железной леди, не способной болеть и стойко переносящей все тяготы службы и его дурное настроение.
Всем она была хороша, но вот при виде оборотня у Мелани моментально портилось настроение. Джеральд точно знал, что из нее легко могла бы выйти сильная ведьма, но она скорее бы повесилась, чем пошла учиться использовать свои способности. При этом на самом деле она неосознанно воздействовала на окружающих и всегда все обо всех знала, объясняя это развитой интуицией.
Никакая интуиция не могла вычислить в Джеральде оборотня, слишком он хорошо умел себя держать в руках, но Мелани догадалась с первого взгляда и неоднократно пыталась наставить Оливера на путь истинный, прося избавиться от него. К счастью, настолько далеко ее власть не простиралась. Робинсон потому и умудрился стать генеральным директором, что замечательно разбирался, кто ему может быть полезным, а от кого необходимо при помощи любых мер избавляться.
Дождавшись разрешения, Джеральд вошел. На этот раз проклятая ведьма не старалась из вредности задержать его подольше. Она всегда прекрасно знала, где проходит граница терпения Оливера, и сознательно ее не переступала. Иногда Джеральд пытался представить, как Робинсон в молодости на ней женится. Уж точно с семьей, как сейчас, никаких проблем бы не было, но не пара она Оливеру — мезальянс. Вообразить себе, как молодой начальник отдела, рвущийся делать карьеру и закончивший Принстон, сделает предложение девчонке из рабочего предместья, даже в веселые шестидесятые было невозможно. И очень зря. Послушно женившись на девице из своего круга, он получил в жены отъявленную стерву-алкоголичку, да и детки оставляли желать лучшего.
Кабинет был похож на небольшой аэродром, где легкие самолеты на пару десятков пассажиров приземляются на стол вместо посадочной дорожки, а серьезному «боингу» надо слегка освободить место, сдвинув в сторону диваны. Все остальное было так же монументально, включая самого Оливера. Ему давно не мешало скинуть десяток-другой килограммов веса и обратить пристальное внимание на здоровье. С таким весом и малоподвижным образом жизни недолго доиграться и до инфаркта.
— Есть результат? — откидываясь на спинку роскошного кресла, спросил директор.
— Стал бы я иначе просить меня принять, — ответил Джеральд. — Дело вышло на такой уровень, что я самостоятельно принимать решения не могу. Да и не хочу, — после секундной паузы добавил он.
— Ну-ну, — неопределенно сказал Оливер. — Рассказывай.
— После моего доклада о странностях смерти Роберта Клайна ты дал разрешение на общую проверку…
— Без вступлений! Кто?
— Был очень странный звонок вице-президенту «Дженерал моторс» по международным операциям, продажам, услугам, маркетингу и послепродажному обслуживанию.
— Фергсон, — довольно воскликнул Оливер, — вот теперь я их всех! — Он показал сжатый кулак. — Всю зажравшуюся кодлу. Давно надо было за него всерьез взяться!
Джеральд понимающе кивнул, как будто он сам не сообщал еще год назад про походы Вальтера по наркопритонам и борделям и не требовал принять меры, а Оливер из-за своих внутренних раскладов не запретил ему поднимать шум.
— Говорили в приказном тоне, — продолжил он, — после чего Вальтер сообщил, что приболел и завтра, в смысле сегодня, на работу не выйдет, а сам сорвался в аэропорт. Я послал проследить за ним группу, а пока он летел, ознакомились с содержимым его компьютера дома. Обнаружили там вот это.
Он вынул из кармана диск и протянул его директору. Тот молча взял и почти четверть часа внимательно наблюдал за происходящим на экране. Там шла демонстрация переоборудованного автомобиля и возможностей нового аккумулятора. Камера наезжала крупным планом на демонстрируемые чудеса под комментарии человека за кадром.
Оливер повернулся к Джеральду и спросил с горящими глазами:
— Откуда? Если это правда…
— Я все-таки не буду подробно по часам, — с легкой насмешкой заявил Джеральд. — Не уверен, что все это вообще стоит отражать в каких-то бумагах, но, если потребуется, представлю подробнейший отчет. Или сотру всем память. Это уж как прикажешь. Выглядело это так…
