Вдруг Ута с удивлением увидела, как края ранки сходятся, скрепляются именно в тех местах, где она мысленно накладывала стежки, как отверстие в перегородке уменьшается, и сердце князя не трепещет более, словно подбитая птица. Ута вскочила.
— Он дышит ровнее, — с удивлением сказал кто-то за ее спиной, — и губы его порозовели…
Наконец сердце князя забилось ритмично, хотя пока слабо. Князь открыл глаза.
Ноги Уты подкосились, и она упала бы, если бы Джоджо не подхватил ее под локоть.
— Что я сделала? — спросила Ута удивленно. — Как я это сделала?
Теперь она ясно видела людей, бывших в комнате, и узнавала их. Кроме упомянутой уже сестры Гликерии и Джоджо, у ложа князя Варгиза были католикос отец Варпет, верховный князь Горис, старший сын верховного князя и князь Баграт.
Сестра Гликерия мелко крестилась, и что-то шептала неслышно, наверное, молилась. Отец Варпет хмурил лоб. Князья таращились на Уту, словно бы она была невиданной заморской тварью. Только Джоджо был невозмутим и спокоен.
— Не знаю, что ты сделала, девица из шаваб, — медленно произнес отец Варпет, по-прежнему хмурясь, — но это — великое чудо. Исцеление не может идти от нечистого, то была воля Божья, и привела тебя сюда Божья длань. Однако, — отец Варпет перестал хмуриться и обвел присутствующих строгим и холодным взглядом, — однако никому, кроме присутствующих здесь, не нужно о том знать. Согласны ли вы, князья?
— Да, — сказал верховный князь. — И я своею властью подкрепляю сказанное тобой.
— Придешь ко мне, девица из шаваб, нынче после вечерни, — велел католикос Уте.
Он хотел сказать что-то еще, но ему помешали — отворилась дверь, и в комнату влетела зареванная Аник, в пропыленном черном платье, с грязными потеками на щеках.
— Отец, отец! — закричала Аник, бросаясь к ложу больного.
— Мы дали знать в обитель, что князь при смерти, — тихо сказал Джоджо в ухо Уте. — Князь Варгиз перед смертью хотел поговорить с верховным князем, поэтому мы привезли его сюда, а не в Горное. Однако ты снова спасла ему жизнь, госпожа Ута, и за то великая тебе благодарность.
В комнату вошла мать Проклея, вдруг постаревшая, тоже в пыльном дорожном платье.
— Он будет жить, — сказала Ута Аник. — Не тревожь его сейчас.
— Ах, Ута! — Аник разрыдалась на плече у подруги, — я думала, сердце мое разорвется от боли, пока мы скакали. Я так боялась не успеть!..
— Он будет жить, — уверенно повторила Ута. Даже сейчас ее целительство — она продолжала видеть сердце князя — действовало: рубец, оставшийся в том месте, где края ранки стянулись, размягчался и сглаживался, и боль не мучила больше князя Варгиза. Он прошептал что-то, сначала неслышно, потом голос его окреп.
— Горис? — неуверенно позвал старый князь, — здесь ли ты, друг мой? В моих глазах все какие-то пятна…
— Я здесь, Варгиз, — Горис подошел поближе.
— Я думал, уж не успею… Дочь моя Аник после моей смерти…
— Отец, отец! — закричала Аник, порываясь припасть к изголовью больного, но Джоджо и Ута удержали ее.
— …она будет под твоей опекой, — продолжал князь Варгиз еле слышно. — Не отдавай ее за Варги… Они хотят… Гнилой род… Вина Варгизов…
— Ты будешь жить, — сказал князь Горис, не утирая слез, набежавших на глаза, — ты будешь жить, старый друг, девица из шаваб спасла тебя!
— Да, и еще… Ута, дочь Волофа, из шаваб, нуждается в твоей защите… Мой долг ей, долг Красной Крепости велик… Обещай!
Князь Варгиз закрыл глаза.
— Обещаю, — торжественно сказал верховный князь. — Но надеюсь, ты сам выполнишь все, что поручал мне. Дочь твоя здесь, здесь и Ута из шаваб.
8.
Всего четыре дня прошло после полного горечи расставания навсегда, а подруги снова были вместе.
После торжественных слов верховного князя Ута слегка опомнилась и принялась за свои обычные обязанности целительницы и сиделки у ложа больного. Она изгнала из комнаты всех, кроме Аник, даже строгую мать Проклею, и даже строгая мать Проклея, которой сестра Гликерия успела уже донести на ушко о волшебном исцелении князя, не стала противиться.
Ута отворила окно, чтобы впустить побольше воздуха, вместе с Аник поудобнее уложила князя, впавшего в забытье после трудного и многословного для него разговора, вытерла князю лоб, покрывшийся испариной, ароматным уксусом, и села рядом с Аник, не спускавшей с князя заплаканных глаз.
— Он будет жить, Аник, — сказала она уверенно. — Не знаю, долго ли он проживет, на все воля божья, но от этой болезни он оправится, это я тебе обещаю.
Аник посмотрела на подругу удивленно, шмыгнула носом и перестала реветь.
— Откуда ты можешь знать? — спросила она.
— Ва! Знаю! — Ута даже немного рассердилась. — Вижу! То ли мой дар стал сильнее, то ли… — Ута задумалась.
— То ли что? — переспросила Аник.
— Может быть, я смогла это сделать из-за того, что мы с тобой поменялись кровью… Ну, тогда, помнишь?
— Посестрились?
— Ну да, — Ута сморщила лоб. — Я же тебе говорила, что на себе могу залечить любую царапину практически мгновенно. На других раньше не получалось… А потом получилось с твоей царапиной. Ты с отцом — вы ведь одной крови, то есть его кровь есть в тебе, и я из-за этого могла почувствовать его боль, почувствовала, почти как свою. И издалека. Я была в библиотеке…
Ута рассказала, как все было, потом, слово за слово, про все, что случилось с ней за эти дни. В том числе и про молодого князя Тиграна, и про отца Иллария, и про Луку, которого, кстати, встретила нынче утром возле библиотеки — Лука посмотрел на Уту странным беспокойным взглядом, потом глупо улыбнулся и покраснел.
Аник больше всего взволновало известие о том, что князь Тигран хочет на ней жениться.
— Этот напыщенный усатый кот? Этот дурак? Этот хвастун?
— Князь Варгиз тебя не отдаст за него, ты же слышала.
Девушки обсудили слова князя Варгиза. «Гнилой род» — это было непонятно, но хотя бы соответствовало их мнению о единственном известном им представителе рода Варги, князе Тигране. А вот что значит: «вина Варгизов»?
— Может, они когда-то откололись от нашего рода? — задумчиво произнесла Аник. — И имя похоже — Варгизы, Варги… Они появились, насколько я помню, во времена междоусобицы. Первый Варги женился на дочери Киркоса из рода Макроча, род Макроча потом переселили в Дан, после усобицы, а Варги остался в Айкастане… А еще говорят, что у них крепкое семя, еще ни одна женщина не родила ни одному из Варги дочь.
— Вэ, — не поверила Ута. — За триста лет хоть одна, да родилась…
Когда зазвонили к вечерне, пришла княжна Астмик в сопровождении незнакомой Уте белицы и монаха.
