— Что за вздор? — пожал плечами Алексей Сергеевич.
Конногвардеец ледяным тоном ответил:
— Возможно, для вас, милостивый государь, это и вздор, но поручик Крюков воспринимает ваши… гм… вирши как оскорбление. Угодно вам принять картель?[13]
— Что за глупости? — повторил поэт. — Эпиграмма эта была написана на поручика Свистунова, из чего не делалось никакого секрета, — она была мною прочитана в его присутствии с объявлением всему обществу, кого это касается… К слову, поручик Свистунов особенного неудовольствия не проявил, не говоря уж о картелях. Так что это явное недоразумение…
— Милостивый государь! — отрезал кавалергард. — Для дворянина подобные увертки, право же, неуместны! Я вам говорю чистейшим французским языком: поручик Крюков считает себя оскорбленным вашей эпиграммой и выбрал нас своими секундантами. — Он неприятно улыбнулся. — Разумеется, если вы считаете нужным идти на попятный… Правила вам, надо полагать, известны. Вам следует должным образом принести поручику Крюкову извинения, и, конечно же, не с глазу на глаз, а в обществе…
Ольга видела, как нехорошо сузились глаза поэта.
— Не вижу причин… — сказал он холодно. — Можете передать господину Крюкову, что его вызов принимается. — Он бросил яростный взгляд по сторонам. — Корнет, вы не откажетесь быть моим секундантом?
— Почту за честь, — сказала Ольга.
— А ты, Василь Денисыч? — спросил поэт у Топоркова, наблюдавшего эту сцену из соседней комнаты.
— Да непременно! — браво ответил ротмистр. — Кого, бишь, ты на этот раз убьешь? Ах, Крюкова… Препустой человечишка, и жалеть нечего…
— Господин Топорков! — зловещим тоном сказал конногвардеец. — Подобные отзывы о моем друге, знаете ли, чреваты…
— Да бога ради! — ухмыльнулся Топорков. — После того как Алексей Сергеич покончит с вашим другом, мы с вами непременно вернемся к затронутой вами коллизии… Если захотите, конечно. А сейчас нам, полагаю, нужно где-нибудь уединиться? В гостиной хотя бы… Прошу сюда!
Ольга, не рассуждая — она все равно скверно разбиралась в дуэльном кодексе, — вышла следом за тремя мужчинами в гостиную. Топорков, не садясь, спросил с крайне деловитым видом:
— Итак, ваши условия?
— Нынче же днем, на пистолетах, с десяти шагов, — отчеканил кавалергард, который, очевидно, был в этом крохотном отряде за старшего. — До первой крови. Имеются ли у вас возражения или дополнения?
Топорков думал недолго. Почти сразу же ответил:
— Пожалуй нет… Господин корнет?
— Присоединяюсь к вашему мнению, — сказала Ольга.
— Прекрасно, — кивнул кавалергард. — Черная Речка вас устраивает, господа?
— Пожалуй, — сказал Топорков, а Ольга снова кивнула.
— О докторе мы уже позаботились, так что вам нет нужды беспокоиться на сей счет, — изрек кавалергард. — Что-то еще? Нет? В таком случае в пять часов вечера, если не будет возражений…
Возражений не последовало. Оба офицера вытянулись в струнку, словно аршин проглотили, прищелкнули каблуками, поклонились и, слаженно шагая в ногу, покинули гостиную. Топорков, громко вздохнув, наклонил кудрявую голову и шумно почесал обеими пятернями затылок. Недоуменно пожал плечами:
— Черт знает что…
— В чем дело? — спросила Ольга, которой весьма не понравилось его чересчур уж озадаченное лицо.
— В дуэлях участвовал, корнет? В любом качестве?
— До сих пор не приходилось как-то, — сказала Ольга чистую правду.
— Вот то-то и оно, сокол ясный, иначе сразу бы почуял странности… Сколько я ни дуэлировал, сколько ни бывал в секундантах, а ни разу не случалось, чтобы картель, откровенно тебе скажу, попахивал… Эх ты, Белавинский гусарский! Сразу видно новичка… — Помолчав, он заговорил строго и серьезно: — Лыкошин, кавалергард, в дуэлях уж безусловно не новичок, да и Берг ему мало чем уступит. А меж тем эти господа и не подумали в точности соблюдать дуэльный кодекс: даже не заикнулись о возможности примирения сторон, что входит в первейшую обязанность дельного секунданта при передаче картеля. Они, права заявили, что дуэли не будет, если Алешка извинится, но это в столь вызывающей и оскорбительной форме было высказано, что ни один уважающий себя человек такого предложения не принял бы, если у него в жилах кровь, а не вода… Далее. Ты заметил, как им не терпится? Дуэль — нынче же днем, о докторе они уже сами позаботились… И, наконец, оба совершенно беззастенчиво валяли дурака: эпиграмма и в самом деле на Свистунова была написана, а вовсе не на Крюкова, которого тогда и близко не было…
— И что же?
— А то самое, братец… — поморщился Топорков. — Все это, вместе взятое, означает, что дело грязное. И затеваются такие дела по рассчитанному коварству, по злобе, чтобы гарантированно подвести неприятеля под пулю… Не дуэль, а сущий заговор… Но в то же время со всем этим категорически не сочетается условие стреляться до первой крови… Стоило ли огород городить, чтобы свести все к «первой крови» — условию новичков и трусов? Непонятое сочетание…
— Но в таком случае нужно что-то сделать…
— А что ты тут сделаешь, братец? — грустно усмехнулся Топорков. — Коли все по правилам? Не будет Алешка извиняться перед этим фанфароном, любой из нас на его месте не стал бы… — Он вновь впился пятернями в буйные кудри, помогая тем мыслительному процессу. — Нет, ничего не понимаю… категорически не сочетается такая спешка с «первой кровью»… Все они, трое, хоть и фанфароны, но все ж не дураки, отчего же на них напало сущее помрачение? А, что тут думать! Алешка его все равно убьет… Пошли, корнет, время не ждет!
— Куда?
— Ох ты, провинция… — поморщился Топорков. — Нужно купить пистолеты, потом самим отлить пули — готовым нет никакого доверия, с ними всякое может случиться, могут и не лечь на место и выпасть… нет уж, пули, запомни, следует отливать и подгонять исключительно самому. И еще на всякий случай нужно позаботиться о достаточно вместительной карете — вдруг окажется раненый? Наконец, нужно раздобыть винтовочного пороха: мелкий и полированный ненадежен, плохо вспыхивает… Ну, что стоишь? За мной, аллюр три креста!
Кавалергард со всего размаху вогнал саблю в землю, обозначив барьер, — и Ольга под менторским взором Топоркова старательно воткнула рядом свою. Затем кавалергард вежливо поинтересовался:
— Желаете отмерять шаги сами или доверите мне?
Ольга растерянно покосилась на Топоркова. Тот едва заметно пожал плечами: ему было безразлично.
— Я, пожалуй, доверю вам, — сказала она и отошла к Топоркову. Пока кавалергард (сущая верста коломенская) отмерял по обе стороны от барьера по десять шагов, она тихонько спросила: — Снова что-то не так, Василь Денисыч?
