— Как это мило — пожелать мне не какого-нибудь, а именно легендарного аппетита! Это сколько же надо сожрать, чтобы об этом сложили легенду?!
— Много, — ухмыльнулся Кофа. — Извини, сэр Макс, но ты не потянешь.
Кушши оказались совершенно превосходными, а орать, хвала Магистрам, приходилось не слишком часто. Все-таки у нас с гостеприимным хозяином дома не нашлось точек соприкосновения, необходимых для того, чтобы беседа вышла за рамки обычного обмена любезностями. Так что вечеринку можно было считать вполне удавшейся.
Часа через два господин Кумкур Шимукурумхи приступил к прощальной речи. На сей раз он орал минут десять кряду, чтобы подробно изложить нам все причины, по которым он не может позволить себе роскошь и дальше оставаться в нашем обществе. Потом дюжие носильщики взвалили на свои многострадальные плечи уладас с его дородным телом и скрылись в одном из дверных проемов.
— Предполагается, что теперь мы тоже должны разбредаться по своим покоям? — спросил я.
— Предполагается, что теперь мы наконец-то можем искупаться в бассейне, — возразил Кофа. — Если бы мы с господином агальфагулой были хорошими приятелями, он бы непременно к нам присоединился. Но плавать в бассейне с малознакомыми людьми — дурной тон.
— А плавать обязательно? — мрачно спросил я. — Честно говоря, это не совсем то, что мне сейчас требуется.
— Да нет, вовсе не обязательно, — успокоил меня Кофа. — Просто считается, что нам этого хочется. А если тебе не хочется, можешь продолжать жевать или отправляться восвояси, как угодно. На сей счет нет никаких определенных правил, с чем тебя и поздравляю.
— Вообще-то я собирался погулять по городу, — признался я. — Как вы думаете, это возможно?
— Разумеется. Прикажи своим носильщикам отнести тебя на прогулку.
— Носильщикам? — удрученно переспросил я. — Вообще-то, я хотел прогуляться в одиночестве. У меня слабость к одиноким прогулкам по незнакомому городу.
— Так это и будет прогулка в одиночестве, — Кофа пожал плечами. — Одинокая прогулка на уладасе. Неужели ты думаешь, что носильщики начнут наперебой набиваться тебе в приятели, жаловаться на жизнь или рассказывать старые анекдоты?
— Не думаю, — вздохнул я. — Но они будут присутствовать.
— Тоже мне присутствие! — фыркнул Кофа. Потом сделал серьезное лицо и внушительно добавил: — Если ты очень хочешь устроить себе пешую прогулку по Капутте — на здоровье. Но на твоем месте я бы все-таки воздержался. В благословенной Капутте любителя пеших прогулок ждет великое множество самых экзотических неприятностей. Это тебе не Ехо, где любой иностранец может сутками слоняться по Старому Городу, и никто даже не поинтересуется, кто он такой и что делает в столице Соединенного Королевства, — разве что он сам учинит дебош или начнет раздеваться догола на площади Побед Гурига Седьмого… Без уладаса тебя, чего доброго, примут за нарядного бродягу или заезжего пирата. Или твой роскошный костюм привлечет внимание настоящих бродяг, каковых тут великое множество. Дело вполне может закончиться тем, что тебе придется защищать свою жизнь, метать Смертные Шары, плеваться ядом направо и налево — оно тебе надо? И потом, ты же еще никогда в жизни не гулял по незнакомому городу, лежа на уладасе. Неужели не хочешь попробовать, как это бывает?
— Ваша правда, — согласился я. — Ладно, буду кататься, вы меня убедили.
— Только не очень увлекайся, — строго сказал Кофа. — Караван в Кумон отправляется завтра утром, еще до полудня, и мне не хотелось бы силой вытаскивать тебя из постели.
— А зачем меня оттуда вытаскивать? Хвала Магистрам, мы с вами в Куманском Халифате, так что меня можно доставить к месту действия вместе с постелью, кружкой камры и утренней газетой заодно… Кстати, а здесь есть утренние газеты?
— Насколько мне известно, только вечерние. Для того чтобы газета вышла утром, ее нужно напечатать ночью, а добропорядочные куманцы считают, что под покровом ночи следует творить только злые дела.
Прогулка по вечерней Капутте показалась мне довольно занимательной, но не доставила того острого наслаждения, которое я обычно испытываю, разгуливая по улицам всякого незнакомого города. Наверное, к стертым камушкам древних мостовых Капутты все-таки следовало прикасаться собственными ногами, а не попирать их подошвами сандалий молчаливых носильщиков уладаса. Поэтому я вернулся домой довольно рано, утешая себя обещанием непременно наверстать упущенное, когда наша миссия в Кумоне будет благополучно завершена и я смогу позволить себе роскошь сколько угодно плеваться ядом в подданных Куманского халифа — в том случае, если опасности, которые сулил мне Кофа, действительно угрожают одиноким прохожим на улицах Капутты, в чем я, честно говоря, здорово сомневался.
Бесцеремонный зов Кофы разбудил меня на рассвете. В данном случае им руководил скорее врожденный садизм, чем насущная необходимость: до отбытия каравана оставалось еще добрых три часа.
К счастью, в моей дорожной сумке нашлась бутылочка с бальзамом Кахара. Благодаря этому волшебному зелью я быстро привел себя в порядок и через несколько минут с восторгом пялился на причудливые темно-багровые переливы утреннего неба. Еще никогда в жизни рассвет не казался мне таким фантастическим! Помнить, что я по-прежнему нахожусь на той же самой планете, под бледным небом которой прошли последние несколько лет моей жизни, становилось все затруднительнее. Счастье, что мой рассудок давным-давно добровольно подал в отставку и теперь мирно доживает свои последние денечки где-то в дальних пригородах сознания, не вмешиваясь в текущие дела, в противном случае мне пришлось бы немедленно сойти с ума, вместо того чтобы просто наслаждаться этим невероятным зрелищем.
Оказалось, впрочем, что это было только начало. Когда мы с Кофой прибыли к месту сбора, я понял, что денек предстоит тот еще.
— А ты никогда прежде не видел куфагов, да? — В голосе Кофы отчетливо слышались снисходительные интонации бывалого путешественника. — Ну и как, нравятся?
В это время я судорожно глотал воздух, изо всех сил пытаясь вспомнить хоть какое-нибудь завалящее упражнение из комплекса дыхательной гимнастики Лонли-Локли: мне позарез требовалось успокоиться. Вид стада куфагов — неправдоподобно огромных зверюг, немного похожих на гигантских одногорбых верблюдов, чьи изумительно вылепленные головы были увенчаны длинными витыми рогами, — совершенно выбил меня из колеи.
Я бы с радостью вцепился в руку сэра Кофы, как в свое время впился в рукав бабушкиного пальто, впервые в жизни увидев слона в зоопарке. Но на сей раз между мною и спасительной конечностью пролегало непреодолимое расстояние. Каждый из нас горделиво возлежал на собственном уладасе, и такое положение тел в пространстве препятствовало физическому сближению.
