- В сумерках уже Инчута с собутыльниками из корчмы в острог пришел. Там их уже Паркай со стражей поджидали. Воевода-то хотел забияк в холодный погреб покуда посадить, чтоб подумали да повинились, а те...
- Сопротивляться стали?
- Ага, - толстенные пальцы ловко протерли лоб влажной тряпицей. - Еще и родичей ваших криками во всем винил. Мол, это лесные поклеп на него навели, чтоб народу правду про корысть их тайную глаза не распахивал...
- Забавно, - прошептал я одними губами.
- Ну, дык, - тем не менее, согласился дворовый. - Обхохочешься. Только по воинской правде смутьянов-то этаких вешать полагается...
Сердце нестерпимо сжалось. Стоило лишь на миг представить болтающегося в петле весельчака из ростокской малой дружины.
- Палаты принцевы далеко ли?
- Дык, тут же. За две двери по галерее. Неужто идти сможете?
- Надо! Зови, что ли, Паркая. И пару ребят крепких, чтоб идти мне помочь...
Здоровяк горько вздохнул, кивнул и скрылся из глаз. А я, воспользовавшись отсутствием назойливой сиделки, оперся локтями в непривычно мягкую постель и сел. Мир покачнулся. В глазах полетели сверкающие искорки. Мышцы отвратительно дрожали, словно подняли меня на вершину царапающей облака вершины. Во рту появился металлический привкус.
Тело уговаривало меня отступиться, вернуться в уютную колыбель перины. Искушение было велико. В голове мелькнула мысль, что мне, раненому, простительно будет переложить ответственность на другого, да хоть того же Паркая... Но это так походило на предательство, что я оскалил зубы и зарычал. На собственное малодушие и не вовремя обессилевшее тело.
Пехотный воевода принес с собой запахи холода и влаги. С длинного, подбитого беличьим мехом плаща тут же набежали мутные лужи, в которых островами торчали ошметки грязи с сапог.
- Здравствуй, Арч, - чуть поклонился молодой военачальник. Его голубые глаза оказались по-осеннему темны, а на лице не нашлось и тени улыбки. - Детина-то твой, поди, не удержался? Поведал о горюшке нашем бестолковом?
Я хотел просто кивнуть, но побоялся, что искры вернутся. Не хотелось проявлять слабость.
- Ему пришлось, - выговорил я, проглотив прежде тугой комок подступившей тошноты. - Здоровья и тебе Паркай Панкратыч. Расскажи и ты, как оно все было...
- Воевода-то наш чего решил? - поинтересовался я, когда Паркай закончил.
- Ничего.
- Ничего?
- Сказал, мол, Инчута-лучник - арчев человек, вот пусть Арч и решает.
- Надо бы с Ратомиром все-таки поговорить, - отважно выдохнул я, заметив хитрый глаз Велизария в щели приоткрывшейся двери.
- Куда уж тебе, - дернул плечом воин. - Ликом со стеной выбеленной схож, а туда же - к принцу с беседами приставать... Да и не станет он разговоры разговаривать. Тоска черная у него.
- Вот и посмотрю на его кручину. Эй! Входи уже. И помощников заводи.
От моей постели до кровати Ратомира, куда я упал полностью выжатый, было сорок девять шагов. И каждый из них дался мне тяжелее, чем самая жестокая сеча. Сорок девять сражений подряд. Сорок девять побед.
- Кабаны здоровенные и со стулом вместе тебя, ваша светлость, уволочь могли бы! - шипел раскрасневшийся от беготни по галереям крепости Велизарий. - На кой вам своими ногами-то шастать?!
Я, кажется, рычал в ответ, не в силах разнять крепко сжатые зубы. И продолжал считать шаги.
- Инчуту с другими забияками где держите-то? - спросил я Паркая, замершего на пороге принцевых палат, дождавшись, когда черные пятна в глазах закончат демонские танцы и уберутся восвояси.
- В подполе. Где ж еще?
- А много ли там этих бузотеров?
- Тридцать шесть, вместе с Инчутой.
- Ого, - удивился я. - На улице-то дождь так и не унялся?
Молодой воевода дернул плечом:
- Сыплет.
- Ты б, Паркай Панкратыч, велел, чтоб лиходеев во двор вывели. Пусть под водами небесными постоят, подумают. Вот и Пареля с собой возьми. Может, кто из них к Басре обратиться возжелает. Напоследок...
- Ты что ж это...
- Сам ли правды воинской не ведаешь? Во хмелю по крепостьце бродить, приказы командира не исполнить, ночной страже кулаками перечить... Иди уже.
Как-то неуловимо потемневший, похудевший, с печально обвисшими щеками жрец взглянул на меня воспаленными, полными тоски глазами и, протиснувшись между косяком двери и воеводой, скрылся на галерее. Паркай сжал губы в тонкую белую нитку и, сутулясь, отправился следом. Велизарий прикрыл за ними дверь. Натолкнулся на мой взгляд, виновато улыбнулся и поспешил выйти тоже.
- Плохо? - спросил я Ратомира, когда мы наконец остались одни.
- Да. Очень! - дрогнувшими губами выговорил он и поспешно утер повлажневшие глаза. - Почему так, Арч?
- Не знаю, - честно признался я. - Но это правильно. Так и должно быть. Это значит, что дух твой светел...
- Это я виноват! - взорвался принц. - Только я! Из-за меня погибли славные парни на том проклятом берегу! Это из-за меня погиб Фанир. И вместо меня! Это я должен был бы гнить сейчас там. Я, а не он!
- Ага. Ты прав, - разозлился я. - Мы все идем за тобой. И если кто-то отправляется в Страну Предков, виноват только ты! Как ты мог не озаботиться нашим возвращением?! После всего, что мы там, на турнире, натворили, ты думал - нас отпустят подобру - поздорову?!
- Я думал...
- Думал он! - рыкнул я. - Вот перед Лосиным логом - ты думал. Собирая войско охочее - ты думал. А там ты петухом перья топорщил! Нашел к кому за кораблем обратиться! К жрецам! Много тебе братья в Империи помогли?
- Так что же теперь...
- Думай впредь, сын короля, - смягчился я. - Трудно и тяжело терять друзей. И отправлять людей на смерть - трудно. Но это доля правителя! Не будь тебя, не будь демонской искры в камне, не случилось бы этих смертей. Но уж коли так все вышло, раз подселилась в родича твоего злобная тварь, по правде все деяния наши и все во благо. Сбросим во тьму истории Эковертову нечисть, тогда и корить себя станем. Что не смогли уберечь, не сохранили множество славных парней...
- Теперь я тоже верю, что ты сын Великого Князя Орейского, - чуточку улыбнулся Ратомир.
- Да какое там, - вялой рукой отмахнулся я. - Понасочиняли... Ты это... Встань уже. Тоску в глубину сердца задвинь и встань. Воителям покажись. Чтоб видели люди своего командира удачливого, а не...
- Конечно, - сверкнул принц полными боли глазами. - Конечно.
- Ну и славно, - кивнул, забывшись, я. Мир крутнулся, вцепился в плечи и потянул, повлек меня за собой. Нелепо взмахнув словно бы чужими руками, я мешком рухнул на затоптанный пол.
- Эй! Кто там! Велизарий! - взревел Ратомир. - Сюда!
Из щелей между досками пола взвились тоненькие струйки пыли - вокруг топали испачканные осенней грязью сапоги. Крепкие руки схватили меня за плечи. Кто-то другой подхватил под колени.
