Они избегали только одного вида, пурпурного морозника. Его яд очень опасен, в том числе из-за того, что мог накапливаться. Ашнара уже запросила исследования и образцы. Но сведений не так уж и много.
Доподлинно ей было известно, что яд пурпурного морозника оседает внутри организма. Если она не сможет создать противоядие, Берилл всю жизнь будет мучиться мигренями и снами, которые путает с реальностью. Но куда хуже другое. Если он примет еще хотя бы небольшое количество, в теле его будет слишком много. К тому же, даже то, что есть, может быть спровоцировано. Не обязательно Берилла ждет смерть… а вот парализовать или ослепить может.
— Смените еду, — посоветовала Ашнара. — Этот яд должен поступать внутрь, никак иначе. Если даже немного, может становиться хуже.
Или что-то со стороны влияет. Но это Ашнара оставила при себе. Пугать Агата не хотелось, тем более, он вряд ли сможет что-то сделать. А вот сама она точно проверит.
Ее вообще интересовала эта мутная история со смертью Алмаза и отравлением Берилла. Это случилось десять лет назад. Ашнара приехала полгода спустя, изучала дело, но концы так и не сошлись.
Считалось, что в смерти Алмаза виноват местный аристократ. Он прекрасно знал, что будут есть принцы, не пытался отравить императора и действительно крупно ссорился с Алмазом. Вплоть до того, что Алмаз обнаружил его преступления, и аристократу грозило лишение титула и заточение.
Но откуда у дворянчика яд с севера? В Орихалковой империи имелись свои яды — и весьма впечатляющие. Почему решил использовать что-то настолько редкое как пурпурный морозник? Где достал?
— Держи в курсе, — попросил Агат. — Нужна еще кровь?
— Эй, помедленнее! Если ты рухнешь где-нибудь во дворце, Берилл ко мне придет разбираться.
— Ну, в прошлый же раз не заметил. Я могу быть скрытным.
— Мне в любом случае нужно усовершенствовать зелье. После этого попробуем.
Агат кивнул и наконец-то закинул в рот последний кусочек хлебца. Ашнара невольно подумала: а что еще он может скрывать? Берилл не любил об этом говорить, но Ашнара и сама многое понимала. Когда братья выросли, они будто отдалились друг от друга — Агат меньше рассказывал, Берилл боялся. Ашнара считала всё это глупым, учитывая, что братья по-прежнему заботились друг о друге, может, даже больше, чем раньше. Но это их дело и вмешиваться она не собиралась.
Поговорят и выяснят всё, если на то будет воля Потоков.
Агат явно задумался, и Ашнара украдкой рассматривала его. С кем ей приходилось очень мало встречаться, так это дашнаданцы. Они жили на востоке, буквально на краю света и не любили выезжать или принимать незнакомцев. Отчасти из-за этого народ окутывала атмосфера таинственности.
Отчасти из-за того, что каждый дашнаданец и вправду имел предрасположенность к магии. Они буквально цепляли ее и легко обучались грёзам. Неудивительно, что из-за подобных талантов их считали проклятыми.
А еще, конечно, из-за того, что они поклонялись иным богам.
Император казался основательным, массивным, будто скала. Ашнара понимала, почему многие его боятся. Берилл взял от отца взгляд и решительность. Такой же темноволосый и темноглазый как любой имперец, но изящнее отца.
И красивее, чего уж там.
Берилл был воином и лидером, но куда более гибким, нежели император. Ашнара понимала, что она необъективна, но ей казалось, из Берилла выйдет отличный император. Не тот, кто завоевывает, как его отец, а тот, кто сможет удержать эту империю.
Агат походил скорее на брата, нежели на отца. Но если Берилл казался мощной рекой, омывавшей скалу-императора, Агат — будто гибкое деревце в этой воде. Меньше, изящнее и скрытнее. А его внешность напоминала о материнских корнях: ничего конкретного, но слишком тонкие брови, рыжеватый оттенок не таких темных волос, чуть вытянутые уши.
— Не смотри на меня так, будто я твой эксперимент, — буркнул Агат.
Ашнара рассмеялась:
— О, но ты ведь тоже иногда так смотришь на меня?
— Давно нет. Только на алхимию.
— Сделаю вид, что верю.
В дверь постучали. Торопливо, почти судорожно и нетерпеливо. Ашнара никого не ждала, так что ей даже стало интересно и она громко пригласила гостя.
Вошедший удивил ее. Юноша, совсем мальчишка, в простой одежде, кое-где перепачканной углем. В руках он сжимал бумаги. Казался нервным, но при этом явно аристократ: осанка, манера держаться, даже то, как он не опустил голову после того, как отвесил необходимый поклон.
Он вытаращился на Агата и помедлил. Видимо, узнал, но слишком растерялся, чтобы рассыпаться в положенных церемониях.
— Кто ты? — спросила Ашнара, возвращая мальчишку к цели визита.
— Каэр’дхен Ташар.
— Родственник Тишлин Ташар?
— Ее брат.
— Мило. Ты картограф?
Он торопливо кивнул. Ашнара мысленно похвалила себя, что верно поняла угольные разводы и бумаги. Она помнила Ташаров. Не самый знатный род, но древний и верный. Тишлин хорошая девушка, все запросы в имперскую библиотеку Ашнара делала именно через Тишлин.
Девушка нравилась ей в том числе и тем, что много болтала о сплетнях, но ни слова никому не говорила об изысканиях алхимика, в чем бы они ни состояли. Ашнара ценила верность и преданность.
Она наводила справки о Ташарах. Ничем не выдающийся род. У родителей Тишлин и Каэра было несколько детей, все они умерли во младенчестве. Говорили, будто леди Ташар возносила жертвы богам, а когда это не помогло, обратилась к алхимикам ради зелья.
Как бы то ни было, девочка, а следом и долгожданны мальчик родились поздно и их оберегали от всего на свете. Как фыркая говорила Тишлин, порой от самой жизни.
— Я знаю о поисках Ша’харара, — выпалил Каэр.
— Что именно?
— Ну, я знаю, что его будут искать. Я готов помочь.
— Картами?
— Не только. Я с детства изучал всё об этом городе. Все материалы. Я… думаю, я знаю, где можно отыскать руины.
Ашнара хотела сказать что-то язвительное о том, как мальчишка может быть уверен, но промолчала, заметив краем глаза, как Агат с интересом наклонился вперед.
— Прекрасно, — сказал он. — Бери свои карты, все изыскания и неси лично мне. Обсудим.
Ашнара подумала, что поспешила с выводами и вправду не стоит пренебрегать мальчишкой. Агат прав, лучше посмотреть, что ему известно. Вдруг он прав.
Что ж, Ашнара могла порадоваться, что Агат на их стороне и прикрывает спину Бериллу.
4. Агат
Агат горел.
Воздух вокруг кожи полыхал, в венах бился огонь, а в легких клокотал пар. Дыхание казалось тяжелым, оно будто с трудом вырывалось и обжигало губы.
Агат ощущал, как по вискам катятся капельки пола. Комната тоже словно плавилась, но принц знал, так всего лишь кажется из-за внутреннего жара. Поднявшись, Агат побрел в купальню.
Императорский дворец Шаленара стоили так, чтобы с одной стороны его защищали скалы — не столько от возможных врагов, сколько от ветров с Армаранского нагорья. Другой важной причины наверняка были подземные источники. Они не только снабжали дворец и город водой, но частично были горячими, что позволяло экономить на грезящей магии.
В нижних залах устроили обширные купальни. Настоящие роскошные бассейны, где любили встречаться дворяне и вести переговоры, пока слуги разносили прохладную воду и засахаренные фрукты.
У императорской семьи и наложниц имелись собственные малые купальни.
Агат вошел в свою. В спокойных синеватых тонах, почти переходивших в фиолетовый — традиционный цвет императорской фамилии Амадис. Он должен символизировать ночное небо, а россыпи орихалка — звезды. Ведь императоры — посланники богов.
Агат считал, что если тут и замешаны звезды, точно павшие. Находил почти забавным, что они лишаются собственных имен, зато даже цветами не устают напоминать о фамилии.
Он давно хотел изменить всю купальню, но для этого пришлось бы перекладывать плитку и переделывать мозаики, а они были красивыми. Художники воистину постарались, передавая оттенки фиолетового: иссине-темный у потолка он становился почти белым у пола, где закручивался причудливыми золотистыми узорами под ногами.
