заразу, — сердито говорил Байл.
— Но древние — мясники, убийцы. Мы для них букашки. Какая ему разница, умрёт мой сын сейчас, или через пятьдесят лет? Для них это миг, — возражал высокий сутулый мужчина, по виду ремесленник.
— Ты ошибаешься. Этот древний не раз вытаскивал нас из дерьма. Ему не всё равно, — не сдавался Байл.
— Он потребует плату! Они всегда требуют, и обычно баснословные деньги! А я всего лишь бедный перчаточник…
Байл увидел Александра, но разговор не прервал:
— Если он потребует плату за лечение — лучше заплатить, поверь. Оно того стоит. Либо древний, либо никак. Всё, хватит пустых базаров. Вот, кстати, и он, — Байл указал большим пальцем на внимательно слушающего Александра.
Люди стушевались. Не молодая уже женщина, по виду — жена мужчины, что-то зашептала ему на ухо. Несколько человек испуганно и удивлённо пялились на него, не решаясь нарушить повисшее молчание. Александр спешился.
«Наверняка ожидали молний из глаз, левитации и телепатии, а я даже не пержу громом» — такая реакция незнакомцев не была для него в новинку, но каждый раз забавляла. «В конце концов, если что-то происходит постоянно, лучше пусть это будет что-то весёлое».
— Сын заболел, да? Кто находился с ним дольше всего? — требовательно обратился он к толпе.
— Я, — отозвалась женщина. Всё желание толпы перечить улетучилось куда-то, только они узнали, что перед ними древний.
— Слушай внимательно и отвечай честно, ничего не скрывая. От этого зависит его жизнь и все наши. Что болит?
— Живот.
— Когда это началось?
— День назад.
— Понос, рвота, сыпь, покраснение кожи — есть что-то из этого?
— Нет.
— Любое изменение цвета, воспаления, опухоли, гнойники есть?
— Я… не видела, — всё больше пугалась женщина.
— Жар?
— Он просто лежит. Ему больно двигаться, ходить. Больно, когда колесо подскакивает на кочке… Жара нет.
Александр ещё раз бросил взгляд на мутное небо вдалеке, хлопнул по плечу Байла, указывая туда другой рукой:
— Похоже на бурю, да, взводный?
— Похоже, я сегодня выпорю весь взвод! Эти молодые засранцы должны были заметить раньше тебя и доложить мне. Мои глаза уже не те, а им за это платят, в конце концов, — ругаясь, Байл повернулся к разведчику, — Разбиваем лагерь справа от дороги, вот тут, где поровнее. Укрепляем, окапываем. Телеги на бок, гуляй-город сверху крепим. И обязательно дренажные канавы. Александр, что делать с ними? — Байл указал на кучку людей.
— Пока держись подальше. Я посмотрю, что с парнем.
Древний прошёл к телеге. Люди расступились перед ним. Накрытый одеялом, больной лежал тихо и неподвижно. По опыту было понятно: парень старается не шевелиться, почти не дышать. Александр потянул носом воздух, но специфических запахов не уловил.
— Когда не двигаешься, почти не болит, да? — он обратился к парню, как к старому знакомому, пытаясь снять напряжение.
— Угу, — сдавленно ответил больной.
— Я догадываюсь, что у тебя за болячка, но мне нужно больше уверенности. Потерпи, это необходимо.
Александр откинул одеяло, поднял парню рубашку, надавил на правую подвздошную область и резко отпустил.
— Ай! — вскрикнул парень.
— Всё, всё. Больше мучить не буду.
— Что со мной?
— Сейчас расскажу. Родители, ближе сюда идите!
Муж с женой подошли, внимая.
— У него внутри воспалился крохотный отросток. Если не вытащить, пойдёт заражение в кишки, и парень умрёт.
— Как можно вытащить то, что внутри? — дрожащим голосом промямлила жена.
— Очень просто: разрежу вот здесь, отсеку, что не нужно, и зашью. Но есть риск. Вокруг грязь, дорога, нет правильных условий для операции. Внутрь может попасть какая-нибудь дрянь, хоть я и буду стараться этого не допустить.
— Я не дам резать своего сына. Вытащить то, что внутри — чертовщина какая-то! — сурово проговорил отец.
Александр решил убедить его:
— Послушайте, зубы ведь выдирают, если они гнилые. Или отсекают ногу, поражённую гангреной. Тут то же самое, только внутри. Нужно делать, иначе парень умрёт. Решайте быстрее, я должен подготовить всё до бури.
— Отец, болячка у меня в животе не выйдет с простым поносом, я чувствую. Доверься ему, они ведь лечат царей, это всем известно! — неожиданно вмешался сын.
Древний удивлённо посмотрел на парня:
— Редко кто из больных сам настаивает. Ты понимаешь, что резать будут именно тебя?
— Дак, коль не резать, я умру в мучениях, правильно?
— Ваш сын не трус, мне редко попадаются такие, кто соглашается сам. Перетащите его в центр лагеря, когда солдаты всё подготовят, я за инструментами.
Александр развернулся и зашагал прочь, пресекая все возможные споры. Он предчувствовал тяжёлую ночь.
— Байл, они не заразны, подходить можно, — прошептал он взводному, — Если не принесут парня ко мне сами, притащи его силой, понял?
— Что-ж, полагаюсь на мудрость древних. Не получится ли, как в прошлый раз?
— Не должно, Байл, не должно…
— Но учти, держать фонарь будет кто-то другой. Я этого дерьма насмотрелся ещё тогда, когда ты лечил купца из Татмера.
Пока Александр отыскивал скальпели, зажимы и прочее у себя в вещах, солдаты уже разгрузили часть телег, что ехали впереди, и сейчас спешно переворачивали на бок, делая стену лагеря. Шторм приблизился: теперь различить его почти не составляло труда.
«Успеют ли всё собрать?»
Вот и его тележка подъехала. Несколько солдат сразу подскочили к ней, одновременно начали разгружать и снимать тент. Люди суетились, а караван быстро превращался в убежище. Солдаты накрепко привязали гуляй-город сверху, кое-где прикрыв дыры щитами, поставили пару телег внутри в качестве опор. Оставалось только окопать и обернуть палатками, чтобы вода не заливалась внутрь.
Александр не стал терять время и готовил место для операции загодя, показывая Байлу, какую часть лагеря огородить. Повозка встреченной ими семьи не подошла. Её оставили снаружи, но укрыли у себя людей и их нехитрый скарб.
Беспокойство, что больного придётся силой тащить на операцию, развеялось, когда отец спросил, куда его положить.
«Теперь главное хорошо прооперировать» — настраивался древний, протирая инструменты спиртом.
