2
Проснувшись, Жан-Клод сообщил мне, что в Ирландии всегда были вампиры, и в частности в нашем городе находилось несколько, приехавших оттуда.
Поэтому я сидела в самом навороченном и современном офисе в ожидании разговора с одним из них, который вообще-то не был ирландцем, он просто там умер. Офис в «Пляске Смерти» когда-то принадлежал Жан-Клоду; он был черно-белым, с восточным ковром и вставленным в раму древним японским кимоно на стене. Вещи Жан-Клода убрали, когда он стал слишком занятым, чтобы управлять всем своим бизнесом. Менеджером стал Дамиан; он хорошо справлялся, но офис стал настолько невзрачным, что я не верила, что тот, кто декорировал комнату, был достаточно театрален для управления «Пляской Смерти», в котором показывали именно то, что я понимаю под такими вещами, а может, это Жан-Клод меня развратил. Он был театральным во многих вещах.
Офисные кресла стояли у стола, все из светлой древесины, нейтрального дизайна, видимо, они были куплены одновременно и входили в гарнитур, но почему-то рыжеволосый зеленоглазый вампир с молочно-белой кожей и ста восьмидесятью тремя сантиметрами роста, бывший воин-викинг, смотрелся экзотично в этом эклектичном дизайне офиса. Ему бы подошла викторианская мебель, антиквариат, богатые темные цвета, чтобы дополнить его, но вместо этого комната была такой же обычной, как и любой другой офис, подходящий управляющему практически по всей Америке, кроме разве вампира в этой комнате и меня. Мы были слишком яркими для бежевых стен и светлой древесины. Он — в своем зеленом сюртуке, облегающих штанах и сапогах высотой до колена, я — в синем деловом юбочном костюме; юбка, конечно, коротковата, но при росте в метр шестьдесят более длинная сделала бы меня визуально еще ниже. К тому же, позже у меня назначено свидание с Жан-Клодом и мне может не хватить времени, чтобы переодеться после этого разговора.
Вообще-то Дамиан просил о встрече, так что мы могли обсудить, что беспокоило его, прежде чем он прояснит что-то по делу, по которому работает в Ирландии Эдуард. Я была готова выслушать сначала его проблему, но он не горел желанием начать говорить о ней. Что ж, сначала разговор о преступлении и вампирах, личные эмоциональные проблемы потом.
— В Ирландии всегда были вампиры, Анита, или как минимум на протяжении последней тысячи лет, потому что именно тогда Та-Что-Меня-Создала превратила меня в одного из них, и она жила в своем замке на утесах задолго то того, как я предпринял попытку стащить ее золото и драгоценности.
— Тогда как же люди не узнали о ней?
— Тебе так же прекрасно известно, как и мне, что вампиры осторожны, они могут брать немного крови от одного человека, на следующую ночь — немного от другого. Мы не можем выпить столько крови, сколько содержится в теле взрослого человека, так что нет смысла убивать доноров.
— Только если ты не хочешь превратить их в вампиров, — сказала я.
— Или ты — серийный убийца-садист, который по воле случая оказался вампиром, — добавил он.
— Ты рассказывал, что Та-Что-Тебя-Создала именно такая.
Он кивнул, глядя на свои руки, лежащие на светлой столешнице:
— Да.
— Тогда как человеческие власти все это время упускали серийного убийцу?
— Тебе стоит вспомнить времена, в которые она начинала свою… карьеру, Анита. Люди пропадали постоянно. Они умирали молодыми в трагических ситуациях. Продолжительность жизни была менее сорока лет, и большинство умирало гораздо раньше. К сорока годам люди обычно уже обзаводились внуками, а некоторые — и правнуками.
— К сорока? — удивилась я.
Он улыбнулся:
— Выражение твоего лица бесценно, да, к сорока. У Ирландии кровавая история, и большинство сражений пришлось на время с 1170 года, когда норманны вторглись и остались. Когда битва близка, так легко исчезнуть. Были и те, кто пытался сбежать с поля боя, когда войска передислоцировались. Не возникало никаких вопросов, если они не приходили в следующее поселение: или они ушли в родной дом, или, что бывало чаще, их убили либо взяли в плен враги. Могли пройти месяцы или годы, прежде чем открывалось, что никто не знает об их судьбе, но к тому времени становилось уже слишком поздно. В городских тюрьмах люди умирали от голода и болезней. Никого не интересовало, не умерли ли они чуть быстрее, и тюремщики это утаивали, пока мертвый заключенный оставался одним из тех, за кого им платят ради лучшего обращения.
— Так ты говоришь, я просто не понимаю, как легко было убивать людей в те времена.
— Именно это я и говорю.
— Но сейчас не старые времена, Дамиан. Как она и ее поцелуй вампиров оставались незамеченными в двадцатом, а теперь и в двадцать первом веке? Люди сходят с ума, если кто-то опаздывает с отправкой им сообщения. Не так-то просто сейчас кому-то исчезнуть.
— Теперь это сложнее, намного сложнее, но не невозможно, Анита. Ты маршал США. Тебе лучше меня известно, как обновилась работа убийц. Ты работала с достаточным количеством серийных убийц, действовавших в Соединенных Штатах, чтобы знать, насколько хороши люди в поиске жертв и сокрытии трупов. И это человеческие серийные убийцы. Подумай, насколько лучше они окажутся в своем ремесле, если у них будут века для оттачивания навыков.
— Я работала на расследованиях, где преступник не был человеком.
— Я знаю, но это не отменяет моих слов.
— Как много вампиров было в твоей группе?
— Она была маленькая, но мы тогда скрывались. Чем больше у тебя вампиров, тем сложнее прокормиться и остаться незамеченными.
— Я понимаю это, но насколько маленькая?
— Никогда не было больше дюжины вампиров, а обычно меньше. Нам было сложнее прятаться, чем людям и оборотням, которые были частью ее свиты.
— Одна из причин, по которым вампиры берут людей-слуг и moitié bêtes, зверей зова — это то, что они лучше своего Мастера могут перемещаться днем, — отметила я.
— Та-Что-Меня-Создала могла ходить днем.
— Да, верно. Извини. Это такая редкая способность, что я забыла.
— Перрин и я были единственными из ее вампиров, которые были способны выжить на свету, даже держа ее руку. Все остальные, кого она брала на дневную прогулку, сгорали и погибали, пока она над ними смеялась. Посланник Совета Вампиров навел ее на это злодеяние, что заставило ее рискнуть сжечь нас обоих заживо.
Однажды я буквально разделила воспоминания с Дамианом и не горела желанием повторять, поэтому произнесла:
— Он сказал: «Возможно, причина способности гулять с тобой под солнцем кроется не в том, что они разделили твою силу…»
Дамиан присоединился и договорили мы вместе:
— «…а в том, что они приобрели собственную силу, чтобы выйти на солнечный свет».
Мы посмотрели друг на друга.
— Хотел бы я, чтобы мы не разделили самые ужасные воспоминания друг друга, Анита.
— Да уж, почему никто не может вспомнить о щеночках и радуге, когда становятся вампирами и мастерами?
— У меня никогда не было щенка, — сказал он.
— У меня был.
— Верно, собака умерла, когда тебе было тринадцать или четырнадцать, а потом восстала из мертвых, чтобы прийти домой и влезть к тебе на кровать.
— Ладно, может, не щенки, только радуги, — предложила я.
— Разделять хорошие воспоминания было бы куда приятнее, но Мастер здесь ты, а не я, так что это твои желания диктуют природу нашей связи.
— Хочешь сказать, если я не могу откопать свои приятные мысли, то никто из нас не может?
— Когда мы разделяем воспоминания очевидно, да.
— Я поговорю со своим психотерапевтом о том, как попытаться выуживать из памяти более веселые моменты.
— Помогает? Психотерапия, имею в виду.
Я обдумала это, затем кивнула:
— Думаю, да.
— Что подтолкнуло тебя посещать психотерапевта? Я знаю, что ты неформально консультировалась у ведьмы, которая работает со стаей вервольфов в Теннесси.
Он прав. Мне немного помогали, когда я училась контролировать свои метафизические способности со своей наставницей, Марианной. Мы все еще виделись время от времени. Мика и Натэниэл тоже ходили к ней со мной, потому что я была не единственной, кому нужно было узнать больше о «магии», но настоящая хардкорная психотерапия не по части Марианны.
