Ознакомительная версия.
Тот, что был снаружи, бросился бежать вдоль по улице, не выпуская чайника, и скрылся в подворотне. Другой выпрыгнул из окна, вынеся раму на широких плечах, приземлился на четвереньки, вскочил и бросился догонять подельника. Я успела подпалить этому второму штаны — когда он заворачивал за угол.
Через секунду всё было тихо. Узел с одеждой валялся под окном. Я заглянула в дом: там было пусто, следы не то поспешного отъезда, не то грабежа, а может, того и другого разом…
Если бы Оберон остался в городе — разве такое было бы возможно?
* * *
Вот где обнаружилось полно народу — перед дворцом. Здесь толпились стражники из Королевства и ополченцы из соседних деревень. Здесь собрались горожане из тех, кто всё-таки решился защищать свой дом, вместо того чтобы драпать. Отряд землекопов с лопатами отправлялся куда-то под командованием моего старого знакомого — канцлера. Крючконосый меня не заметил. Он всем своим видом показывал, что стар для военных операций и, шагая впереди отряда, нарочно держался за поясницу.
Я едва протолкнулась к воротам замка, и вот здесь меня узнали в первый раз. Усатый стражник протёр глаза:
— Маг дороги?! Вот удача! Как вовремя! Скорее к господину Гарольду, он знает о вас? Ему уже доложили?!
Ему не доложили. Поэтому, когда я встала — в джинсах и с посохом — на пороге его кабинета, он чуть стол не опрокинул, так резко вскочил.
Он тоже сделался старше. Вот беда. Я познакомилась с ним, когда ему исполнилось семнадцать, и он был мне как брат. В прошлую нашу встречу ему было уже хорошо за двадцать, он был женат, нянчил сына… А теперь он отрастил бороду и сильно раздался в плечах. Зрелый, крепкий мужчина.
— Лена! Это точно ты?
Он уставился на меня недоверчиво. Потянулся даже за посохом, который стоял тут же, у кресла. Я попятилась. Гарольд махнул рукой моим провожатым:
— Ступайте. И закройте дверь!
У него был резкий, не терпящий возражений голос. Я обратила внимание: он привык командовать, привык, чтобы ему подчинялись беспрекословно.
— Это точно ты? — повторил он испытующе.
— Это я. Не морок, не привидение.
— Откуда ты взялась?
— Меня привёл Максимилиан.
— Некромант?!
Я сжала зубы. Казалось, передо мной совсем незнакомый человек. Властитель. Суровый. Чужой.
— Добрый день, Гарольд. Рада вас… тебя видеть, дружище.
Он помолчал. Потом с силой провёл рукой по лбу:
— Извини. Видишь, что происходит…
Этот жест напомнил мне Гарольда-прежнего. Молодого. Друга.
— Вижу, — сказала я через силу. — Я пришла, чтобы помочь.
Он поднял глаза. Я испугалась, увидев этот взгляд.
— Ленка…
Он что-то хотел сказать, но не решался. И эта его нерешительность напугала меня до холодных мурашек.
— Гарольд, — я старалась, чтобы голос у меня не дрожал. — Дружище… Ты опять вырос, я тебя не узнаю, а как поживает твой сын?
Он помотал головой и снова уселся за стол. Поставил рядом посох. Кивнул мне, предлагая садиться в кресло для гостей.
— Ленка, очень мало времени. Ты — вот что… Если я дам тебе мальчишку и проведу вас обоих туда… в твой мир… Ты обещаешь о нём позаботиться?
— Что?!
Он смотрел на меня, будто издалека, — мутноватым, напряжённым взглядом.
— Мы собираемся достойно умереть здесь и дать возможность нашим женщинам уйти подальше… Моему сыну пять с половиной лет, у него есть свой меч, он хочет идти на бой… Слушай, забудь. Я ничего тебе не говорил.
Я поперхнулась несказанными словами. Мне не раз приходилось выполнять в Королевстве опасную работу, сражаться, рисковать… Но такого я не ждала от моего доброго, прекрасного Королевства.
И я задала вопрос, который волновал меня сильнее всего:
— Где Оберон? Где его величество?
Он чуть сдвинул брови:
— Кто?
— Оберон!
Он смотрел, будто припоминая. Потом властно поднял руку:
— Извини, у меня нет времени на ребусы. Через полчаса военный совет… Уйма ещё не прибыл?
— Гарольд, это не ребусы, — я задохнулась от возмущения. — Где Оберон? Мне-то можно сказать? Он жив, что с ним?
— Я не знаю, о ком ты спрашиваешь, — признался он, и в голосе его проскользнуло раздражение.
У меня пол закачался под ногами.
— Да что случилось здесь у вас?! Что Оберон мог сделать, чтобы ты его так…
— Я не понимаю, о ком ты говоришь! — Он злился. — Я не могу помнить всех твоих знакомых!
— Гарольд! Я говорю об Обероне!
Он резко поднялся:
— Всё, хватит. Я должен готовить совет. Пошли.
* * *
Несколько минут после этого разговора я ничего не слышала, кроме гула в ушах. Вокруг лязгало железо, топали сапоги, хлопали двери. Весь замок шумел, как лес во время бури, меня узнавали, окликали, о чём-то спрашивали. Я кивала в ответ, не понимая ни слова.
Потом стала подходить ко всем, кого помнила, и спрашивать: где король? Где Оберон?
Они смотрели непонимающе, будто никогда не слышали этого имени!
Это было как в страшном сне. Я села на ступеньку лестницы и укусила себя за руку. Захотелось проснуться. Я в Королевстве, где нет Оберона! Где никто его даже не помнит!
Это была ловушка. Какое-то другое, изменённое Королевство. Максимилиан привёл меня сюда обманом. Значит, Гарольд — не Гарольд… Замок — не замок… А как же Музей Того, что Следует Помнить? Мой портрет на гобелене — тоже не мой портрет?!
Люди разбегаются из города. Мародёры грабят покинутые дома. Гарольд просит меня увести его сына в мой мир и спасти. Они все сошли с ума. Сошли с ума — и забыли Оберона.
Совершенно потерянная, я вышла на лестничную площадку у входа в одну из башен. Витражное окно было распахнуто настежь — на запад. Там горел закат, алый и золотой, и длинные фигурные облака светились пурпуром и золотом. Это зрелище завораживало; не верилось, что в мире, где есть такой закат, Оберон мог исчезнуть навсегда. Это какое-то злое волшебство; может, ещё не все потеряно?
Закат перечеркнула чёрная птица. Бесшумно ударила крыльями, зависла прямо напротив окна. Я отшатнулась. Птица присела на подоконник. Скрежетнули когти по мрамору, и в ту же секунду превратились в пальцы, вцепившиеся в край окна. Максимилиан повис снаружи, на руках, глядя на меня снизу вверх.
— Убедилась? Всё поняла?
У меня за спиной бегали люди, переговаривались. Некроманта, висящего за окном, никто не замечал. Мне было страшновато смотреть на него: под нами было метров двадцать отвесной стены, а потом ещё ров, утыканный заострёнными кольями.
— Почему ты мне не сказал…
— А ты бы поверила?
Я прижала к себе посох, как любимую куклу.
Ознакомительная версия.
