— Я Вельзевул, — прогрохотал он таким голосом, что я сразу подумал и о грозовых тучах, и о подземных толчках. — Я… говорить…
Я ответил осторожно:
— Говорите, я как бы слушать.
— Сорок лет назад, — сказал он грохочуще, — я заключил сделку с одним из достаточно известных рыцарей.
— На душу? — спросил я с пониманием.
Он чуть наклонил голову, мне показалось, что это стоит ему такого же усилия, как мне согнуть столетний дуб.
— А что у человека есть еще, кроме души?
— Резонно, — пробормотал я.
— Тогда вы понимаете…
— А в чем проблема? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и не выказал мой страх.
Он ответил тем же грозным голосом, в котором прозвучала с трудом сдерживаемая безумная ярость:
— Он не выполнил условия!
— Не творил зло?
Он мощно качнул огромной башней головы из стороны в сторону.
— Зло творил. Много, что хорошо. Но когда истек срок, не явился!
Мой страх перед чудовищем быстро испарился, я аристократически поморщился.
— А разве можно и не явиться? Насколько я слышал, как только срок заканчивается, черти утаскивают такого без его согласия.
Он прорычал глухо, на этот раз глядя себе под ноги:
— Нашел лазейку в договоре.
— Тогда просто дождитесь его смерти, — посоветовал я свысока с апломбом лорда, привыкшего разрешать конфликтные ситуации простолюдинов. — А там пусть ответит и за непослушание. Договоры исполнять нужно! Тем более, если он рыцарь.
— Нельзя, — ответил он, — по договору он получил бессмертие.
Я охнул:
— Здорово! Ну, шельма… ну и молодец.
Он взглянул исподлобья, маленькие свиные глазки вспыхнули жутким багровым огнем, затем стали от ярости совсем белыми.
— Радуетесь?
— Не без этого, — ответил я скромно.
Он прорычал так же грохочуще, но я уловил нотки отчаяния и того чувства поражения, когда уже все испробовано, однако решения нет.
— Понимаю по вашей торжествующей улыбке, что, дескать, так дьяволу и надо. Кто-то сумел обмануть его — это же прекрасно!..
Я сказал с удовольствием:
— Совершено верно. Обмануть самого дьявола — разве не подвиг, которым можно хвастаться?
Он переступил с ноги на ногу, и я насторожился, Вельзевул вовсе не прикован к месту, может в один гигантский шаг оказаться рядом и ухватить меня громадной лапой.
— Это как поглядеть, — прорычал он. — Он продолжает убивать и грабить, насиловать и бесчинствовать… разве ваша мораль это оправдывает?
— Ого, — сказал я с сарказмом, — как вижу, вы что-то знаете и о современной морали?
Он оглядел меня из-под низко нависающих скальных выступов надбровных дуг, в глазах впервые появилось нечто похожее на злую насмешку.
— А что, ад заселен одними дураками?
— Ну, — ответил я уклончиво, — там, как догадываюсь, не лучшие люди…
— Как сказать, — отрезал он. — Это в Царство Небесное идут дурачки, нищие и простаки, а в аду полно мыслителей, рыцарей, королей… И священники есть… даже высокого ранга. В минуты скуки я часто развлекаюсь беседами с ними… И знаю о всех переменах. Даже о модах слыхал, представьте себе.
Я тоже окинул его с головы до ног таким же критическим взглядом. Как-то не вяжется образ этого тупого мясника с словами «мода» и «мораль». Хотя, с другой стороны, за тысячи лет жизни можно чему-то и научиться, думаю. Хотя… не знаю.
Я поторопился сменить тему:
— Почему я?
Он развел громадными руками — такими можно обхватить половину болота, а когтями проткнуть и подцепить на каждый палец по матерому кабану.
— Репутация.
Я переспросил настороженно:
— Что, какая репутация? Меня знают и в аду?
Он посмотрел с сомнением.
— Там говорят, что вы хитры, изворотливы, не слишком разборчивы в средствах… Это верно?
— Кто говорит?
— Те, — ответил он, — кого вы к нам отправили.
И хотя дрожь то и дело пронизывает меня с головы до ног, все же я ответил почти бодро:
— Гнусная клевета! И вообще… значит, я убивал не таких уж невинных овечек!
Он буркнул:
— Насчет овечек не знаю, те идут в другое место, куда нам вход закрыт. Так что, возможно, овечек вы убили даже больше. Но мы обращаемся к вам потому, что барон Вимборн, так зовут этого мерзавца, тоже хитер и весьма изворотлив. Он не посещает те места, где мы в силах появиться, но вы можете.
Я поинтересовался:
— Не скажу, что меня ваше предложение заинтересовало. А еще интересно: как же его убить, если он бессмертен?
Он прорычал нечто настолько лютое, что земля вокруг него вспыхнула белым пламенем, но тут же погасла, оставив широкое кольцо расплавленной магмы.
Арбогастр беспокойно переступил ногами, фыркнул, но не попятился.
Я переспросил:
— Так как?
Он смотрел бешеными глазами.
— Как убить?.. Не знаю. И никто в аду не знает!.. Но его убить нужно.
— Почему?.. Он делает то, что вы одобряете.
Он прорычал:
— Да, но… то, что грабит и убивает, — прекрасно, мы бы так его и оставили, но он обманул…
— Обидно?
— Обидно ли? — повторил он с ревом. — Это оскорбление! Потому он должен попасть в ад, где и заплатит за все самую страшную цену!
— Так верните, — ответил я безмятежно.
Он развел руками, которые я все равно называю лапами.
— Очень не хочется признаваться, сэр Ричард, но мои руки связаны договором. А вот ваши совсем не связаны.
Я поморщился.
— С какой стати я стану делать вашу ищейно-хватальную работу? Да чтоб я стал помогать аду… да никогда в жизни!
Он тяжело вздохнул, стена прозрачного пламени колыхнулась, и лед с той стороны растаял еще на несколько ярдов, даже превратился в пар. Запах серы стал сильнее и заметно щекотал ноздри.
— Значит, — прорычал он с гневом, — барон Вимборн будет убивать и грабить, упиваясь безнаказанностью. Особенно он любит сдирать кожу живьем с молодых женщин…
— Женщин? — переспросил я невольно. — Молодых? Мужчин, да еще сакрантцев, еще можно, но женщин… мерзавец! Женщины все наши. Это посягивание на права! Наши законные права.
Он спросил хмуро:
— Тогда, может быть… хотя бы за женщин?
Я ответил почти тем же злобным рычанием:
— Сэр Вельзевул, это нечестный прием!
— Да, — согласился он, — но хорош?..
— Низвержение в ад сделало вас политиком?
Он рыкнул:
— А что сделало им вас?
— Тоже ад, — огрызнулся я. — Думаете, у нас намного лучше?.. Что ж, все в этом мире делается для этих дур, да, думаю, в аду тоже… Но вы мне так ничем и не поможете?
