— Извини, я просто так спросила. Погоди, или это все было матом?
Майкл рассмеялся, демонстрируя ровные белые зубы. Смех звучал приятно, естественно — наверное, он часто смеялся. Жаль, я так не умею. И снова, как и вчера, его улыбка отвлекла меня.
— Что это за язык?
— Итальянский.
— Откуда ты его знаешь?
— Бабушка научила. — Майкл положил газету, наклонился ко мне, и я увидела, что он вдруг напрягся. — Чего ты хочешь?
— Я уже заказала эспрессо, — ответила я, рефлекторно отодвигаясь.
— Нет, я имею в виду от жизни?
— И тебя с добрым утром. Не рановато ли для философствований? — Я убрала с лица непослушную прядь волос и принялась ерзать на стуле.
— Чем тебе не нравится этот вопрос?
— Я не рассказываю о своих глубинных желаниях непонятно кому. — Официантка принесла мне кофе и эмпанадас. Когда она отошла, я продолжила: — Тебя я, конечно, уже не первый раз вижу, но все равно мы познакомились только вчера.
— Не такой уж я непонятный. — И снова отвлекающая белоснежная улыбка. — Давай начнем с вопроса попроще. Чего ты хочешь от сегодняшнего дня?
Я обхватила руками чашку, подула, и пар от кофе поднялся к лицу. Может, он подумает, что мне просто… жарко… и не заметит, что я покраснела.
Казалось, что Майкл до скончания века может ждать моего ответа, это выглядело так искренне, что я смутилась. Бабочки в животе танцевали. К полной откровенности я еще не была готова. Может, никогда и не буду. Лгать я не очень хорошо умела. Но вот скрывать…
В этом я была профессионалом.
— Может, ты мне о себе расскажешь? Мне наверняка будет спокойнее, если я получше тебя узнаю.
С этим он поспорить не сможет. И мне действительно хотелось узнать о нем больше. Намного больше.
Майкл положил руки на стол. Длинные пальцы, ногти пострижены, но на правой руке они были длиннее, и я предположила, что он, возможно, играет на гитаре. На большом пальце левой руки он носил серебряное кольцо.
— У меня есть сестра, ее зовут Анна София. Мама работает в сфере недвижимости, с историческими зданиями топ-класса, она добилась большого успеха, как и Томас. Я ей восхищаюсь. Отец исчез, когда мне было лет восемь. — Майкл еле заметно улыбнулся. Мне хотелось бы услышать продолжение. — Я вырос в пригороде Атланты, в «Песочных часах» работаю уже почти год.
В Интернете я о них ничего не нашла, но в голове у меня зародился образ: Марлон Брандо сидит в подсобке итальянского ресторана, в дыму сигар и с двумя вооруженными до зубов мужиками, Паули и Вито, по бокам. По мне хотелось бы иметь более четкое представление. Или хотя бы не такое страшное.
— А чем в этих «Песочных часах» занимаются? — спросила я.
— Консультируют, наставляют.
— Как ты на них вышел? Или это они вышли на тебя?
— Они меня нашли. Мне дали наставника, который помог мне изучить свои возможности. В прошлом году я поступил тут в колледж и начал потихоньку консультировать сам. Беседовал с детьми, у которых не было друзей, собирал всякую информацию и все такое. А потом все изменилось. Когда мой наставник умер… — Майкл сделал паузу, глубоко вдохнув, — мне захотелось взять на себя более серьезную ответственность. Вернуть людям то, что я получил от него.
В глазах и изгибе губ читалась боль и что-то еще — возможно, злоба. О том, какие эмоции бушевали у него в душе, оставалось только догадываться.
— Мне жаль, что ты потерял друга.
— Жизнь — это потери и приобретения, — ответил Майкл, и я заметила, что боль взяла верх над злобой. — Ты это знаешь, как никто другой.
Потерь в моей жизни был переизбыток.
— А со мной ты что будешь делать? Консультировать или наставлять?
— Отчасти моя работа заключается в том, что я беседую с людьми, которым нелегко принять себя такими, какие они есть. Слушаю их. — Он пожал плечами.
— Как слушаешь меня.
— С тобой все иначе.
— Да?
— Ага. — Он ухмыльнулся, и у меня в животе смерчем закружились бабочки. — Тебя бы я все равно слушал.
Я снова опустила лицо в крошечную чашку. Отпив еще глоточек, я спросила:
— Так ты уже в колледже учишься?
— Перешел на второй курс. А ты?
— Мне остался год в школе, и Томас хочет записать меня в местную. Вообще-то, мне надо доучиться всего семестр, потому что последние два года я занималась без летних каникул. Я на самом деле хотела бы просто сдать экзамены и покончить с этим. Но Томас этого не допустит. — Я засмеялась, но как-то безрадостно. Меньше всего мне хотелось возвращаться в то место, где у меня сорвало крышу прямо на публике. — А жаль. Мне надо бы отдохнуть.
— Я тоже думаю, что если кто и заслужил отдых, так это ты, — понимающе улыбнулся Майкл. — Может, вы с Томасом сможете совместно найти какую-то альтернативу школе.
— Возможно. — Но вряд ли. — Ладно, я постараюсь исправиться поскорее. Чтобы ты мог вернуться к пиву, футболу и студенткам-активисткам.
— Я не пью, профессионально интересуюсь бейсболом, а активистки не в моем вкусе.
Их это наверняка очень расстраивает.
— И кстати, Эмерсон, — сказал Майкл, положив на стол руки и посмотрев мне в глаза. — Чтобы ты знала… С тобой все в порядке.
Мне тяжело было переносить такую близость и столько эмоций сразу, и я отвернулась.
— Спасибо за вотум доверия. Но я не согласна. Ты только не обижайся.
Он вздохнул:
— Я так понимаю, у тебя много вопросов. Так задавай их.
Затормозив, я принялась крутить салфетку под столом. Майкл видел то же самое, что и я, но относился к этому спокойно. Он казался очень уравновешенным, мог утешить. Когда я с ним говорила, у меня как-то меньше сдавливало грудь. Мне хотелось ему доверять. Хотелось расспросить его. Мне хотелось знать, почему он все иначе воспринимает, — это было очевидно.
— Расскажи о своем первом столкновении с призраком, — тихо попросила я.
— Моя мама нашла дом в районе Пичтри в Атланте. Времен Гражданской войны.
Я чуть не ахнула, вспоминая свою вчерашнюю встречу со Скарлетт. Вскоре после того, как у меня начались видения, мне пришлось поехать на реконструкцию военных событий Гражданской войны, у нас на Юге они часто организовываются. И я все разобрать не могла, кто там живой, а кто мертвый. Я потом неделю не выходила из своей комнаты.
— Эти видения… Что это такое? — Я посмотрела ему в глаза. — Не знаю почему, но я никогда не думала, что это привидения. Но что это такое, я не знаю. А ты?
Майкл наклонился ко мне:
— Я их называю временной рябью или просто рябчиками. Они — как временные оттиски людей, которые играли значимую роль и при жизни. Это простенькое определение.
