Ознакомительная версия.
Дверь в квартиру была не заперта. Это с тетей Шурой случалось – не хотелось ей запирать квартиру. Все равно нечего тащить. А ведь не права – бомжу всегда найдется, что тащить.
И не только тащить. Ломать тоже.
Это она поняла, когда вошла в квартирку.
Все в ней было поломано, все в ней было растерзано, разорено.
Чего искали?
Даша кинулась к полке в прихожей. Полка висела на одном гвозде, под ней скомканная оберточная бумага – все, что осталось от пакета.
Вот незадача! Теперь надо уходить из дома.
Она стояла в коридоре, заглядывала в комнату. Плохи ее дела.
Но все же она задержалась.
Она прошла сначала в туалет и посмотрела на себя в зеркало.
Зрелище было ужасное. Краше в гроб кладут. Как паровым катком по морде проехали.
Один глаз подбит, вокруг синева, щека разодрана в кровь, подбородок расквашен, ссадина на лбу, под волосами. Никакая пудра не возьмет.
Даша в отчаянии смотрела на себя и в то же время размышляла, что надеть вместо разорванной блузки и джинсов – лучше выкинуть сразу.
Она сняла с себя остатки кофты, стащила джинсы.
В трусах и лифчике принялась умываться, просто умываться, без пудры.
И вода лилась так шумно, что Даша не услышала, как в туалет кто-то вошел, и ее так долбанули по затылку, что она ударилась лбом о кран – впрочем, это уже не играло роли. Только больно.
Она постаралась обернуться, но ее крепко держали за шею.
– Слушай внимательно. – Голос был знакомый, голос Брюхатого. – Слушай сюда. Если ты до завтра нам не вернешь триста баксов, то одно ухо мы тебе отрежем. Ты слышала, что с твоей Тамаркой произошло?
– Так это ты?
– Должен быть порядок. Ссуду брали, верни с процентами.
– Брюхатик, ты же знаешь, что нас ограбили! – взвыла Даша. – Ну пожалей ты нас, ведь отработаем! Мы и свои деньги вложили – все потеряли.
– Производственный риск, – ответил Брюхатый.
– А зачем ты квартиру разорил?
– Должен быть урок.
Он рванул за резинку трусики Даши, хотел снять и попользоваться ею прямо тут, у умывальника, но Даша извернулась и оказалась с ним лицом к роже.
И это ей помогло – потому что Брюхатый как увидел, во что превратилось ее лицо, даже ахнул.
– Как это тебя угораздило?
– А ты хотел со мной любовью заняться, – укорила его Даша.
– Я так, шутил.
– Брюхатик, отдай пакет.
– Чего?
– Брюхатик, это не мой пакет, за ним придут, а меня убьют.
– Тебя давно убить надо, потому что ты ведьма.
– Брюхатик, ну что ты несешь?
Она смотрела на него ласковыми глазами, как сестра на братца. Но Брюхатика не убедила.
– К тебе мужиков тянет, как в болото, – сообщил он. – Из-за тебя Сережка Глухов утопился.
– Ну что ты несешь, Брюхатик, он же в лодке с ребятами утонул. Отдай мне пакет, а?
– Не знаю никакого пакета.
– Но ты же искал у меня?
– Так я ж деньги искал. На что мне пакет.
Тут серые клеточки в голове Брюхатого заработали наконец, и он задал вопрос, который давно пора было задать:
– А что в пакете?
– Я не знаю, Брюхатик. Кем мне быть, не знаю.
– Что-то ты крутишь… – Брюхатик с сочувствием сплюнул. – Не скоро ты в форму вернешься, Дашка. Не видать тебе принца.
И рассмеялся. Потому что сам был красив и совсем не толст, а Брюхатик он, потому что фамилия Брюхатов.
– Я бы тебе еще добавил, – сказал Брюхатик, – но жизнь тебя уже искалечила. Значит, чтобы завтра бабки были. Или тебе не жить.
Тут Даша вспомнила, что у нее есть сто долларов. Может, отдать? И тут же поняла: нельзя этого делать. Где сто, там и триста, Брюхатик не отвяжется. Такие времена пошли, теперь жалости нет. Иначе тебя самого затопчут. А жалко.
Она пошла провожать Брюхатика до дверей как будто гостя, а у дверей он остановился, улыбнулся, показал зубы из керамики, по пятьсот баксов каждый, развернулся и врезал Даше в другой глаз, она упала, больно было – страшно. Глаз вытечет? Еще головой ударилась о вешалку.
Брюхатик уже с лестницы сказал:
– Это я тебе для памяти. Увидимся.
Сам захлопнул дверь, и стало тихо.
Ну что так не везет женщине?
На голове наливалась шишка, глаз не видел – наверное, повредил что-то этот красавчик. Главное – без смысла.
Куда деваться?
И она поняла – хватит ей, лучше смерть, лучше что угодно!
И как аккорд сладкой музыки мелькнуло воспоминание о будущем или другом времени. Глупый, глупый Вадик, ты хоть помнишь меня? А ребята из Архитектурного? Сколько прошло с тех пор, как она вышла из транстемпоральной камеры? Часа три, не больше… А где сто долларов? Теперь придется их глазнику отдавать.
И когда она поднялась и отошла от двери, чтобы еще разок поглядеть в зеркало, дверь от могучего удара слетела с петель и упала в коридор.
Это была психическая атака.
Вошли двое, в чулках, натянутых на головы с прорезями для глаз, как из триллера.
– К стене! – приказал один из них.
Потом увидел рожу Даши и даже присвистнул.
– Кто же это нас обогнал, блин? – спросил он с юмором.
– Желающих больше чем достаточно, – ответила Даша.
– Мы ненадолго, – сказал один из «чулок». – Возьмем свое и по домам.
– Чего свое?
Чулок вроде и не услышал, они втолкнули Дашу в комнату.
– Мы жмурика догнали, – продолжал чулок, – а он пустой. Сбросил товар. Мы пока вычислили, три часа потеряли.
– Значит, неправильно вычислили.
– Он ушел от твоего мужа, из лагеря, – сказал другой чулок, незлобиво, спокойно, как объяснял урок непонятливой девочке. – У него твой адрес был, но имя не твое – Александра Федоровна.
– Это моя свекровь, – тупо сказала Даша.
– А мы знаем. Теперь мы знаем, кто кому свекровь.
– Не видела я никакого пакета, – устало сказала Даша. – Отвяжитесь. Ко мне сегодня все вяжутся.
– Группа риска, – сказал чулок. – Газеты читать надо. Таких, как ты, всегда бьют. При всех царях и режимах.
– И насилуют, – сказал второй, – только не таких грязных и вонючих.
– Я не грязная! Я не вонючая! – Последние слова оскорбили Дашу так, что она перестала бояться.
– А теперь скажи мне, ангел, – сказал первый чулок, – откуда ты знаешь, что тебе оставили пакет?
– Вы сказали!
– А вот этого мы тебе не сказали. Мы народ осторожный, тертый, мы никогда лишних слов не говорим. Я сказал – товар.
– Мне показалось, что пакет.
– Вот и замечательно, – сказал второй чулок. – Пускай будет пакет. Так где же пакет?
– Не знаю!
– Может, и не было пакета?
– Не было, не было!
Тут чулок ей врезал.
Ну что ты будешь делать! Такого дня давно не было. Наверное, он последний в ее короткой бестолковой жизни. А ведь хотелось как лучше, даже идеалы в жизни были, а в шестнадцать лет стихи писала. И мечтала – вот встретит хорошего человека, желательно старше ее, родит ребеночка…
Ознакомительная версия.
