Я собиралась задвинуть книгу на место, но оставленный ею просвет исчез. В ряду цветастых корешков появился новый, черный и высокий. Я с любопытством подковырнула его двумя пальцами, пролистала на весу. "Некромантия в схемах и заклинаниях". На редкость занудный предмет, в Школе я на нем частенько засыпала — если не мешал храп будущих коллег. Но подобные учебники выдавались нам под расписку, выносить их за пределы Школы строго запрещалось. Был прецедент, когда подслеповатая бабка одного из адептов навертела из найденной у внучка книги кульков для семечек и удачно наторговала на рынке, а к ночи город заполонила всевозможная пакость вроде упырей, призраков и зомби — дощелкав семечки, любопытные покупатели заинтересовались оригинальной упаковкой и начали зачитывать с нее вслух…
Сунув "Некромантию" под мышку, я запихнула на ее место принесенную книгу. Нечего госпоже Залесской забавляться с силами, которых побаиваются даже матерые архимаги, зато у меня теперь будет проверенное средство от бессонницы.
Ночью голуби не летают, но и кареты тоже не ездят — самая ревнивая и упрямая жена не отважится на неурочную поездку через глухой лес, кишащий разбойниками и нежитью. Так что от заката до рассвета я могла заниматься чем угодно даже за пределами дома. А угодно мне было избавиться наконец от этого треклятого гроба. Из-за него служанка наотрез отказалась убирать мою комнату, я постоянно спотыкалась о него впотьмах, а этим утром (вернее, серой предрассветной мглой) меня разбудила брякнувшая о подоконник лестница, по которой затаив дыхание карабкались двое мальчишек — видимо, желали узнать, закрываю ли я за собой крышку или оставляю щелку для притока воздуха. До окна они долезть не успели, с воплями сиганув вниз при виде моей заспанной, но оттого не менее злобной физиономии, нарисовавшейся в проеме.
Тролль помог мне стащить гроб вниз по лестнице и закинуть на телегу. Застоявшаяся в конюшне Смолка с восторгом отнеслась к ночной прогулке и без возражений сунула морду в хомут. Темнота ее, как и меня, ничуть не смущала.
Мы без приключений проехали село. Я буквально висела на вожжах, кобыла, упрямо нагнув голову, рвалась вперед с энтузиазмом гончей на своре. За околицей я устала с ней бороться и разжала руки. Которыми тут же пришлось схватиться за обрешетку, в ушах засвистел ветер. До леса мы домчались за считанные минуты. Под его неприветливым пологом Смолка присмирела и пошла быстрым шагом. Луна, по-прежнему возмутительно полная, мерцающим серебром заливала все открытые места, сгущая тени до абсолютной непроглядности. Казалось, их можно даже пощупать.
Я больше посматривала по сторонам и, когда Смолка неожиданно остановилась, не сразу поняла, в чем дело.
В тридцати локтях от меня, прямо посреди дороги, сидела нацыга, самозабвенно завывая на луну. На этот раз — глухо и вполголоса, отчего казалось, будто звук доносится откуда-то издалека. Короткая сероватая шерсть переливалась черными разводами, словно над головой у твари колыхались ветки, просеивающие свет. Прекрасная маскировка в лесной тени, а ночью и на открытом месте гхыр заметишь.
Распевала она, видимо, давно, на манер глухаря, не слыша топота копыт и скрипа тележных осей, и опомнилась только от удивленного всхрапа лошади. Резко оборвав ноту, нацыга оглянулась через плечо, тут же вскочила и бросилась прочь.
Не раздумывая, я свистнула, тряхнула вожжами… и поняла, что до сих пор Смолка всего лишь разминала ноги перед призовым забегом. На мгновение мне показалось, что оглобли не выдержали такого стремительного старта и телега осталась на месте, потом рвануло так, что я опрокинулась на спину. Выкарабкавшись из щели между гробом и обрешеткой, я окончательно убедилась, что у нацыги не все дома — мало того что она кинулась наутек, от женщины в повозке, так еще и не догадалась свернуть с дороги! Впрочем, глупость штука заразная; возможно, нацыга подцепила ее как раз от нас со Смолкой, ибо ни один маг в здравом уме не станет гоняться за нежитью на телеге с гробом.
Мы вынырнули из одного леска и почти сразу же влетели в другой, в несколько скачков преодолев разделявшее их поле. Пасущиеся там лошади дружно подняли головы и проводили нас удивленными взглядами, сидящие у костра пастухи застыли с открытыми ртами. Нацыгу, тенью скользившую впереди, они вряд ли заметили. Черная Смолка неслась за ней беззвучным кошачьим скоком, скорее всего тоже невидимая в темноте. Я же в полный рост стояла на телеге, одной рукой правя "пустыми" оглоблями с хомутом, а второй с улюлюканьем размахивая мечом. Сзади грохотал гроб, подскакивая на досках.
Живописная композиция всего лишь на доли секунды мелькнула перед округлившимися глазами пастухов, переполнив их впечатлениями до конца жизни.
Лес раскололся надвое, теперь мы мчались краем оврага, углублявшегося и расширявшегося с каждой саженью. Дорога становилась все уже и колдобистей, телегу подбрасывало с такой силой, что большую часть времени мы с гробом проводили в свободном полете. Расстояние между нами и нацыгой не сокращалось, но и не увеличивалось. Запал погони потихоньку начал проходить, а на его место стали закрадываться кой-какие подозрения, и тут овраг резко вильнул влево.
Смолка, не задумываясь, отклонилась вбок и на всем скаку вписалась в поворот, напрочь позабыв о телеге.
Я еле успела выскочить и, удачно сгруппировавшись, перекатилась по траве. Телега, не успев за лошадью, с жутким скрипом развернулась на левом переднем колесе, в то время как остальные мазнули воздух над пропастью. Гроб ласточкой выпорхнул через обрешетку и, кувыркаясь, полетел вниз. Спустя несколько секунд оттуда раздался не то грохот, не то всплеск, и бабка во второй раз лишилась своего последнего крова.
Смолка, сообразив, что хозяйка осталась где-то намного дальше болтающейся у нее за хвостом телеги, постепенно остановилась, развернулась и потрусила обратно.
— Ребячество это, — устало сказала я, потрепав кобылку по шее. — Все равно бы не догнали — и хвала богам, что не догнали! Логово надо искать или у трупа ловить, когда она сытая, отяжелевшая. Да я вообще, на кой она нам сдалась? Профессиональный рефлекс, тьфу…
На всякий случай я подошла к краю оврага, глянула вниз и, содрогнувшись, отступила. О спасательной операции не могло быть и речи если гроб и не разбился о россыпь валунов, то давным-давно уплыл вниз по узкой, но бурной речушке.
— Гхыр д'анар окка бгырыз, — с чувством сказала я на тролльем языке, не отыскав подходящих слов во Всеобщем. Очень надеюсь, что никто меня не слышал…
Адрес гробовщика я помнила: мужик радостно кричал мне вслед, дескать, "ежели изъян какой обнаружится или знакомый, на похоронах залюбовавшись, такой же заказать пожелает, так я в деревушке Козий Брод обретаюсь, седьмой дом от околицы!"
