— Вы так добры, ваше святейшество, — пробормотал барон Саммерсет.
Пульф толкнул его в бок.
— Его высочество, — прошипел он.
— Чего? — не понял Саммерсет.
— Его высочество, — прошипел тот громче, чтоб слышали и на другом конце зала, — а не святейшество!
Саммерсет удивился:
— Я так сказал? Ох, простите… Сэр Ричард сегодня выглядит таким милостивым, таким одухотворенным, я уж понадеялся, что и грехи нам отпустит…
— Только перед казнью, — предупредил я. — А так чего буду стараться? Отпущу, а вы тут же снова, не сходя с эшафота…
— Ох…
— Дорогие друзья, — сказал я и потер ладони, что для них понятно: я очень доволен, а это значит, что довольны будут и они, все-таки мы один боевой отряд, спаянный уже крепче, чем родные братья. — Я сообщу для вас потрясающую новость: жизнь хороша!
Они смотрели на меня настороженно. Барон Сам-мерсет спросил опасливо:
— Правда?
— У нас громадные перспективы, — продолжал я довольным голосом.
Волсингейн заметил настороженно:
— Хорошее начало, значит, дальше будет палкой по голове…
Я сказал с укором:
— Такова ваша вера? Волсингейн перекрестился.
— Вы имеете в виду Господа Бога?
Я перекрестился еще размашистее и посмотрел победно, дескать, а так можете? А я могу еще и через ногу.
— В Господа мы все верим, — ответил я твердо. — Он тоже верит в нас. Хотя и не во всех, конечно.
— Но вы уж замолвите за нас словечко, — сказал сэр Вайтхолд подхалимски. — За сэра Каспара не обязательно, а за нас с бароном хорошо бы…
Волсингейн оскорбился:
— Почему это за меня не обязательно? Я что, совсем пропащий?
— Нет-нет, — заверил Вайтхолд, — я совсем другое имел в виду.
— Что? — спроси Волсингейн с подозрением и набычиваясь.
— Что это мы с бароном совсем пропащие, — объяснил Вайтхолд, — за нас и заступаться бесполезно, только свою белоснежную репутацию, как вон у сэра Ричарда, портить, а вы, напротив, и так сама святость!
— С чего это я святость? — спросил Волсингейн оскорбленно. — Вы уж выбирайте слова, дражайший сэр! А то и за меньшее перчатку к задним ногам бросают!
Я прервал в нетерпении:
— Вижу по вашим речам, дела у нас идут хорошо. Но пойдут еще лучше. Я тут составил и послал папе римскому просьбу о разрешении начать Великий Крестовый Поход против сил Зла. С обоснованием, цифрами, графиками, дорожной картой и объяснением, что это нам даст. В духовном плане, разумеется.
Сэр Вайтхолд поддакнул:
— Конечно-конечно! Мы именно все в духовном плане. И неважно, что духовенства я давно не видел, мы сами — духовенство! В смысле, духовники.
— Духовные, — поправил барон Саммерсет.
Я пояснил:
— Церковь всегда была медлительна, в этом ее сила, а мы всегда бежим впереди. Если что не так, церковь скажет, что она ни при чем, это все еретики… Так что за церковь не переживайте, она подтянется. Но это единственная мощная сила, перед которой все склоняемся… и которая может держать нас всех вместе.
Волсингейн спросил с недоверием:
— Даже в нашем случае?
— В нашем особенно, — подчеркнул я. — Сколько сражений было проиграно потому, что какой-то из лордов не изволил подчиниться королю, а возжелал отдохнуть или же, напротив, вступить в бой по своему почину?..
Волсингейн сказал с негодованием:
— Сэр Ричард, у нас такого ни разу не было!
Потому что у нас еще не устаканилось, — пояснил я. — У нас еще период бури и натиска, а я не король, а полевой вождь. Но стану королем, от этого отвертеться не удастся, как чувствую, и начнется феодальная вольница… Король — всего лишь один из лордов, не самый богатый и не самый могущественный. Перед ним кто-то склоняет выю, а кто-то не изволит. И только перед церковью мы все смиренно смиряем головы. Потому не я, а она и поведет нас…
Вайтхолд перекрестился, за ним перекрестились все.
— Но церковь, — поинтересовался Вайтхолд таким елейным голоском, что можно поскользнуться, — это… вы?
Игнорируя выпад, я сказал очень серьезно:
— Под нашей властью оказалось слишком много земель. Это очень рыхлое образование, что не сегодня-завтра развалится. Слишком уж у всех свои интересы, и никто не желает исконно-посконные права делегировать центру. Единственное, что может нас удержать вместе…
Запнулся, обдумывая, Вайтхолд спросил настороженно:
— Что? Только не пугайте так сразу, а ласково-ласково, а то у барона сердце…
— Нас может удержать от распада только превращение всех этих земель в единый рыцарский орден, — сказал я. — Наподобие тамплиеров или тевтонцев… Может быть, слыхали?.. С подчинением своего эгоистического «я» высшим интересам.
— То есть, — уточнил Вайтхолд снова, — вашим?
Я посмотрел на него зверем, но ответил так же елейно:
— А я служу Господу, ибо паладин есмь. Я как бы посредник между Ним, всевидящим и всезнающим, и вами, ничего не видящими и ничего не знающими.
— А-а-а, — протянул барон Саммерсет, — а вы, значит, что-то да видите и что-то да знаете…
— Самые опасные люди, — буркнул сэр Каспар.
— Почему? — спросил любознательный Рульф.
— А кто их знает, что они там видят и как видят, — сказал Каспар. — Лучше уж совсем не зреть, чем видеть криво и говорить уверенно: все за мной и — галопом!
Я посмотрел на него сверху вниз.
— Сэр Каспар, это нужно понимать как бунт на корабле?
Он сказал предельно испуганно:
— Что вы, сэр Ричард!.. Как посмею?.. Вам-то мы верим! Все еще.
Я кивнул и прошел дальше, стоит пройтись по всем залам, показать себя, ответить на поклоны, это же обязанности сюзерена, а самому думать, как действительно удержать воедино это аморфное образование. Пока два пути: церковь и рыцарский орден с отделениями во всех королевствах и опорными замками у переправ…
Они мне верят, мелькнула мысль. Все еще. Но времени у меня не так уж и много. Прошляпил, нужно было начинать раньше. Но все делаю первый раз, а умный я, как уже не раз себе с гордостью напоминал, на лестнице, как говорят при дамах, а без них, мол, задним умом крепок, жопой думаю.
Первое, опираться и дальше нужно только на Фитцджеральда, Волсингейна, Рульфа, Геллермина и подобных им безлошадных героев или младших сыновей именитых лордов, которым ничего не обломится при разделе родительского пирога, а у меня поживиться можно, еще как можно.
Правда, они тоже рассчитывают получить большие земельные наделы, выстроить роскошные замки, если там нет готовых, и стать крупными собственниками, могущественными лордами.
С другой стороны, их можно ловить на крючок, что крупных лордов я буду постепенно лишать прав, так что выгоднее быть при мне, в этом случае у них права останутся.
Нет, это слишком откровенно. Про мое будущее усиление заикаться нельзя, это надо подавать как временное явление для военного периода, когда вся власть в интересах дела должна быть сосредоточена в одних руках, а потом, дескать, расслабимся, будем жрать и пить в три горла, наслаждаться победами.
