Орбилий сидел обыкновенно у себя наверху, расположившись уютно в окружении подставок со свитками и оттирал пемзой очередной лист папируса. В свободное время он писал по чьей-то просьбе примечания к «Энеиде». При этом он все время поносил Вергилия, говоря, что эти новомодные молодые поэты, конечно, совсем уже не то; а вот то ли дело Невий!..
Внизу при входе в башню, под надписью Turris Anserum, толпились гуси, и они же прогуливались по лестничным площадкам, а некоторые сидели в больших корзинах вдоль стен и вытягивали шеи. Мимо гусей все проходили очень аккуратно, подобрав полы, подолы и не размахивая руками. Один только Фингалл МакКольм имел обыкновение дразнить гусей, но он появился в школе позже, и о нем пока не будет речи.
— Salvete, discipuli mei! — говорил Орбилий, завидев на пороге слегка пощипанных учеников, и безошибочным движением вытягивал из деревянной подставки нужный свиток.
— Salveto, magister, — отвечали все наперебой, потирая разнообразные места, за которые стражи башни сумели их ущипнуть.
…Гораций вызывал у Орбилия какую-то непонятную гримасу. Причина ее оставалась скрытой до тех самых пор, пока на прямо заданный вопрос: что именно не нравится Орбилию в Горации, — ученикам не удалось получить прямой ответ: Гораций Флакк, сколько помнил Орбилий, всегда плевался на уроках жеваным папирусом, стрелял из рогатки и однажды подсадил кошку в ларец, где хранились свитки.
* * *
Доктор Диан Мак Кехт, давая уроки первой помощи, широко пользовался тем, что он называл «подарок судьбы». Если, к примеру, намечался урок по укусам змей, но кто-нибудь приходил на него с вывихом, урок сразу же превращался в занятие по вывихам. В таких случаях Мак Кехт очень действенно утешал пострадавшего, говоря: «Это образцово-показательный вывих. Вы молодец, Телери. Просто молодец» или: «Это классическое попадание ноги в спицы велосипедного колеса. Просто классическое. Уж не знаю, как мне вас и благодарить, Шонед». После такой похвалы Шонед, счастливая и гордая, сидела на лабораторном столе весь урок с закатанной до колена штаниной и с удовольствием позволяла хлопотать над гематомой у себя на ноге.
Особенностью уроков первой помощи, в отличие от настоящей медицины, которая начиналась со второго курса, было то, что на них не разрешалось пользоваться никакими приборами и инструментами. К примеру, отсасывать змеиный яд лучше через трубочку, но Мак Кехт с улыбкой говорил: «Случай произошел в дремучих лесах Броселианда. Почему вы думаете, что у вас есть при себе стеклянная трубочка?» В проклятых лесах Броселианда, разраставшихся с каждым уроком все гуще, у них каждый раз не оказывалось при себе ровным счетом ничего, и Мак Кехт учил их выкручиваться из положения, обходясь парой рук и простейшими подручными средствами.
…Третье подряд занятие было посвящено шестнадцати способам исцеления от несчастной любви, предложенным Авиценной.
— Кто у нас жертва? — сосредоточенно спросил Мак Кехт, отводя с лица свои удивительные волосы. После недолгого шушуканья вперед выступила маленькая Крейри, — ее почему-то приняли в школу в четырнадцать лет, и она была младшая в классе, — и сказала с тяжелым вздохом: «Сегодня, наверное, я».
Мак Кехт поднял ее, посадил на лабораторный стол, посмотрел ее зрачки, оттянул веко, попросил высунуть язык и сказал:
— Да, все признаки безнадежной страсти налицо. Сколько уже времени? — наклонился он к пациентке.
— Почти две недели, — доверчиво сказала Крейри.
— Очень долго, — серьезно сказал доктор Мак Кехт, пряча улыбку. — Предлагаю испробовать сегодня последний из способов Авиценны: «Если ничто не помогает…» …Лливарх-ап-Кинфелин!
— «Если ничто не помогает, пациент отказывается есть и чахнет на глазах, следует призвать старых злоязычных бабок и заплатить им за то, чтобы они хорошенько очернили предмет страсти в глазах пациента», — процитировал наизусть Лливарх.
— Прекрасно. В роли старых злоязычных бабок себя попробуют… Керидвен, дочь Пеблига, Ллевелис, сын Кинварха, Энид, дочь Элинед и-и… я думаю, Горонви, сын Элери.
Названные лица вышли вперед, посмеиваясь.
— Назовите теперь мне на ухо этот источник страданий, — сказал Мак Кехт, наклоняясь к Крейри, — закройте глаза и больше ни о чем не беспокойтесь.
Крейри подлезла под волосы Мак Кехта и шепнула что-то ему на ухо.
Мак Кехт подошел к старым бабкам и тоже шепотом сообщил: «Дильвин, сын Олвен, с третьего курса. Вы знаете такого?»
— Знаем, — сказали все четыре бабки.
— Отличный парень, — буркнул Ллевелис.
— Молчи, идиот, — сказала ему Керидвен, показывая глазами на страдалицу Крейри.
— Случай произошел в лесах Броселианда? — спросил сквозь зубы Горонви у Мак Кехта.
— Гм… Ну, будем считать, что да, — ответил удивленный Мак Кехт. — А что?
— А то, что я надел бы мусорный бачок ему на голову, этому Дильвину, — сказал Горонви, которому самому нравилась Крейри.
— Последнее указание: поносить вы его должны на чем свет стоит, совершенно не сообразуясь с истиной, — тихо велел Мак Кехт. — Только так вы сможете ей помочь, — и он дал знак начинать.
— Да утопленник, пролежавший неделю в воде, в тысячу раз краше него! — начала злоязычная бабка Энид. — Одежда на нем наизнанку, а вывернул бы, люди бы диву дались, какая грязная, а отстирали бы, увидели бы, что краденая…
— От него и черти отступились — видят: тут хуже не испортишь.
— У него в родне водяная крыса была, и та от него отказалась, как поближе присмотрелась…
— Он на рынке отбивными торговал, за подметки выдавал; встретился с улиткой — семь миль бежал без оглядки!
— Он в храмовый праздник в церковь ехал на метле, да еще погонял…
— Собрался в город на танцы, дверь найти не сумел, пришлось дыру в стене прогрызть, — быстро вставила Керидвен, пока Энид остановилась набрать воздуха. — От большого ума за луной в пруд нырнул, сетями вытаскивали…
Крейри хохотала и радостно била ногами, но было видно, что Дильвин от всех этих поклепов становится ей только еще милее.
— Стоп, стоп, стоп, — вскинул руку Мак Кехт. — Так не пойдет. Всякая клевета должна быть продумана и хотя бы отдаленно похожа на правду.
— Да он до сих пор темноты боится, ей-богу, — начал второй заход Ллевелис. — По плющу на Винную башню залезть ему слабо — подтянуться на хилых ручонках никак не может…
— Местный акцент у него такой, как будто он из деревни Большие Козлы графства Крокодилшир…
— Я как-то заглянул через плечо, что он читает, — оказалось, букварь по складам…
— Неправда! — взвизгнула Крейри.
