– Простите его, он слишком избалован.
– Что есть совершенно нормальное явление для высокородных алани, – женщина сцепила пальцы на коленях, выжидательно рассматривая пассажира.
У мужчины хватило смелости не отрицать очевидного. Он осторожно коснулся спутанных грязных волос, тонкого, молочно-белого плеча. Кивнул огорченно.
– Он еще не привык к тому, что его статус так резко сменился. К тому же смерть родственников… сильно на него повлияла.
Глава торгового дома продолжила:
– Нам следует поговорить о времени, когда мы доберемся до границы с Индолой. У вас есть что-то, что может обозначить ваши личности?
Мужчина покачал головой:
– Откуда? Мы уходили в большой спешке, – и замолчал. А что еще он мог сказать? Только просить милости, но для этого он слишком горд.
Караванщица хмыкнула. Вот как теперь называют поспешное бегство! Откинувшись, вновь залюбовалась текучей маской, скользящей по усталому лицу. Машинально отпив настоя и сморщившись от вяжущей горечи напитка, заметила:
– Вы не горите желанием остаться на границе, с этой стороны… Где вас ждут слишком многие?
– О, да, – пробормотал мужчина, в его желто-карих глазах воцарилось обреченное спокойствие.
Нирина потянулась. В спине что-то щелкнуло. О, бесконечные пески, она уже не столь молода, чтобы так долго сидеть в подполье.
– Это вопрос вполне решаем, но сделает вас должниками уже лично моими. Вы готовы пойти на это? Признаете ли за собой долг?
Мужчина, прижав руку к груди, склонил голову, спутанные волосы прикрыли лицо.
– Я признаю за вами право распоряжаться мною в счет оплаты услуг, шаери Вирин.
– В таком случае, добро пожаловать, Рилисэ Хедани, мой новый младший приказчик.
Очень хорошая сделка. Заполучить себе настоящего аланийского мастера Слова редко кому удается. Они слишком умны, а этот просто измучен и загнан в угол, иначе бы вывернулся.
– А…
– А ваш сын, несомненно, весьма приятный молодой человек, хотя и невоспитанный, – щелкнув пальцами, Нирина улыбнулась. – Не переживайте, стандартный трехлетний договор отработаете, и свободны, как ветер в песках.
Мужчина только устало покачал головой.
– Вряд ли я смогу вам быть полезен в таком качестве, – по лицу его скользили тени неуверенности и страха, скрывая раздражение, наверное.
– Об этом позвольте судить мне, мастер Слова. Теперь же давайте займемся вашими ранами. Кровь может приманить хищников, а это не то соседство в Большой пустыне, которым можно пренебречь.
Караванщица решительно уложила гостя на доски, принялась снимать бинты. Присохшая ткань отходила с трудом, под пальцами крошились хлопья крови, и остатки целебной мази вздымались пыльными облачками. Кожа под тонким слоем белой глины была теплой, гладкой, края ран начали смыкаться, опасная краснота спала. Капли крови из самого глубокого пореза, потревоженного неловким движением, густыми струйками медленно сползали по груди вниз.
– Хорошо, – огладив пальцами края разорванной плоти, Нирина смочила кусок ткани и осторожно, так, чтобы ни единая капля не попала на доски. Чуть приподнявшись на локтях, Рилисэ внимательно наблюдал за лечением. Стиснув зубы, он перетерпел перевязку, натянул чистую рубаху, бессильно откинулся на обитый железом ящик. Отдышался, переждав, пока перестанет тянуть и пощипывать открытую рану очищающая мазь. И спросил:
– Почему вы так опасаетесь чистой крови?
Нирина хмыкнула. Мастера Слова любознательны, и способны воспринимать информацию практически в любом состоянии. Просто этот – очень изнеженный.
– Дикие ее чуют и, так как они обычно очень, очень голодны… – она аккуратно свернула старую одежду и лохмотья, упаковала в мешок.
– Интересно… Где же они живут, эти Дикие?
– В пустыне, – Нирина пожала плечами, – в старых развалинах, заброшенных оазисах, высохших руслах, пещерах. Спите, Рилисэ, завтра будет тяжелый день.
Это снова был приказ, теперь уже от хозяина подчиненному. И гость подчинился. Попробовал бы он поспорить!
Призрачный рассвет окрасил листву в золото и огонь, призрачный молочно-белый туман, поднимаясь от усыпанной росой земли, медленно растворялся под первыми, еще не палящими лучами солнца. Нирина еще раз обошла фургон, похлопывая по поднятым вверх до половины высоты полога прочным деревянным бортам. Огладила одну из лошадей по морде, скормила второй последнюю корку хлеба. Те дружно помотали гривами, разгоняя стелющуюся по земле пелену, похожую на мягкое пушистое снежное покрывало. Еще раз проверив упряжь, женщина заняла место на скамье. И по протяжному сигналу рожка Релата, щелкнула поводьями.
На сей раз предстояло двигаться по пескам совсем по-другому. Под плотной опекой охраны, не растягиваясь в цепочку, а выстроившись парами. Покинув укрывающий от беспощадного солнца густой темно-зеленый полог, караван вытянулся в узкой колее среди низких, темно-бронзовых, будто слежавшихся барханов. Песок до самого горизонта покрывали низкие, корявые, ввинчивающиеся корнями с самые глубины колючки. Серо-зеленые стволики и мелкие, мясистые листочки стелились по поверхности, не давая глазу отдыха. Но все же было в этой картине что-то притягательное. Отвратительно неестественная жизнь, но единственно возможная под спекающим кровь в густую кашу солнцем.
Едва колея расширилась так, что два фургона смогли бы разойтись на дороге, не задевая друг друга колесами, прозвучал еще один сигнал. Оглянувшись, женщина отметила, как слаженно подтягиваются сзади охранники. Прищелкнув языком, она поторопила коней. Те прибавили шагу, выдвигаясь вперед и равняясь с парой таких же мощных возчиков, чьи шкуры лоснились, отливая рыжиной. Оглянулась на возницу, приветливо кивнула вальяжно рассевшемуся на скамье детинушке. Молодой парень, выше Нирины на голову, светловолосый и голубоглазый, выглядел обманчиво добродушно. Выходец из Лесного княжества уже с дюжину лет колесил по пустынному краю, сначала охранником, потом просто возничим, а сейчас младшим партнером в малом Торговом Доме.
Из-под темно-желтого полога выглянула женщина, такая же светловолосая.
– С кем мы соседи сегодня? – спросила тихо, но чистый сильный голос все же прозвучал слишком звонко.
Нирина приветственно кивнула:
– – Со мною, разумеется, – ответила на сигизийском. Странно было бы еще раз здороваться с людьми, с которыми едва ли пару свечей назад делила трапезу. – Вяз, Смеяна, мое почтение еще раз.
– – Право, – рассмеялась женщина, садясь рядом с молчаливым мужем и отбирая у него поводья, – ваша вежливость очень часто избыточна, шаери Вирин.
